Наследница. Кровь демона

Наследница. Кровь демона
Алиса Майорова

После всех потрясений жизнь в поместье Ричи наконец вернулась в прежнее русло. Пока старшие братья поглощены соперничеством за право называться главой дома, Элисон пытается всеми силами раскрыть тайну собственного происхождения, но сама оказывается втянута в нешуточную борьбу за власть. В погоне за истиной ей предстоит столкнуться с новыми трудностями, многие из которых станут для нее настоящим испытанием твердости и силы духа.

Алиса Майорова

Наследница. Кровь демона

Пролог

Удушающая вонь наполняла комнату. Источал ее неприглядный юноша: стоя у двери с подносом в руках, он трясся от напряжения и отводил от хозяев испуганные глаза. Выглядел слуга плохо: тощий, чрезмерно высокий для своих четырнадцати лет и болезненно-бледный, как чистое полотно художника. Его кисти, все в шрамах от укусов, дрожали так, словно мальчик держал не поднос, а железный молот. Райнера раздражал болезненный вид слуги, но страх в его маленьких черных глазках возбуждал охотничий аппетит. Мойсон – глава разбойничьего отряда – приволок этого и других рабов в поместье год назад, рассчитывая получить награду. Райнер щедро платил за молодую кровь, и наемники порой дрались друг с другом за право подороже продать ему пленных ребятишек. Глядя на слугу, вампир вспоминал, каким его привезли в поместье: крепким и сильным, с живым блеском в глазах и со здоровым румянцем на лице. Все то время, пока Советник осматривал и оценивал привезенных пленников, юноша выкрикивал оскорбления хозяевам дома, а затем, когда очередь дошла до него, попытался укусить старика за палец. Заносчивый сопляк угрожал сравнять поместье с землей, обещал убить всех и каждого, если его не отпустят. Но Райнеру удалось найти на него управу, и вскоре слуга замолк: нелегко, наверное, открывать рот, полный крови и выбитых зубов. Став покладистым, как и все прочие до него, малец научился помалкивать, что искренне обрадовало старшего Ричи, не выносившего неподчинение.

Всех слуг в доме он использовал в качестве источника пищи, поэтому покупал только здоровых рабов. Со временем они худели и бледнели, приобретая сходство с кровожадными хозяевами поместья. Юноша, звавшийся Винсентом, также отдаленно напоминал вампира. Белое, будто раскрашенное мелом лицо с высокими, резко очерченными скулами и острым подбородком, и тонкие конечности превращали его в живого мертвеца. Если убрать из комнаты все свечи и посмотреть на него в полной темноте, то можно ошибочно принять его за вампира. Эта мысль заставила Райнера усмехнуться – столь нелепой она была.

– Что скажешь? – Хейки, занявший кресло напротив, ждал ответа. Терпеливостью его брат похвастаться не мог, а потому намеренно постукивал острыми ногтями по хрустальной чаше, выводя Райнера из себя. Глаза его зловеще горели – старший Ричи хорошо знал этот блеск. Он означал, что Хейки задумал очередную гадость. Не для него ли, Райнера, он готовит ее?

Старший Ричи лениво махнул слуге, и тот бросился к нему через весь кабинет, почти роняя на ходу свои ботинки на размер больше, чем следовало бы носить. Когда он приблизился к столу, поднос в его руках дрожал, как желе на тарелке, но вино из графина чудом не пролилось. Райнер с интересом наблюдал, как слуга медленно наливает вино в хозяйскую чашу, изо всех сил стараясь не пролить ни капли. Нервная испарина покрывала лоб мальчишки. Старший Ричи ждал, что он сделает ошибку, и предвкушал предстоящее наказание. Чужой страх доставлял вампиру ни с чем не сравнимое удовольствие, и испытывать превосходство над смертными он любил сильнее, чем разглядывать собственное отражение в зеркале. Страх превращает людей в животных, а все животные, к величайшему сожалению, воняют. Вонь, исходившая от слуги, усиливалась по мере его приближения к господскому столу, только то был в меньшей степени страх, а в большей – немытое тело.

– Винс, как давно ты мылся? – напрямую спросил Райнер у него, окончательно решив оставить вопрос брата без ответа.

– Неделю назад, господин, – проблеял испуганный юноша. Трясущимися руками он поставил на поднос наполовину опустошенный графин.

– От тебя воняет. Сегодня же искупайся, а то мне надоело вдыхать твою вонь.

Рабу ничего другого не оставалось, кроме как покорно кивнуть в ответ на брезгливое замечание хозяина. Райнер мог отправить его в купальню прямо сейчас и позвать для обслуживания стола кого-нибудь другого, но на это ушло бы много времени, а господин Ричи не хотел терять его. «Потерплю», – решил вампир, натурально скривившись от смрада слуги.

Порой Райнер и сам был не рад, что стал вампиром. Бессмертная жизнь, прекрасная в своей неприкосновенности перед болезнями и старостью, все же имела определенные минусы, с которыми приходилось мириться против воли. В частности, чутье у вампиров оказалось обострено настолько, что после обращения Райнер долго избегал общения со слугами: он не переносил вонь их тел. Даже теперь, пробыв вампиром достаточно длительное время, старший Ричи так и не смог до конца привыкнуть к некоторым особенностям своего тела.

Несмотря на раздражение, вызванное неприятным запахом, Райнер остался доволен аккуратностью слуги. Наказание отменяется. Он даже пообещал себе подумать над тем, чтобы наградить Винсента отдыхом… если, конечно, драгоценный братец не испортит ему настроение, а чаще всего именно из-за него старший Ричи и терял самообладание.

– Ты сегодня какой-то молчаливый, – насмешливо бросил Хейки, в очередной раз напомнив о своем присутствии. – Если ты и дальше собираешься молчать, тогда я пойду. Не хочу тратить свое время на молчуна – от рыбы и то толку больше будет.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – Благодушное настроение Райнера мгновенно сменилось раздражением. – Мы сидим тут с вечера. Сколько можно обсуждать одно и то же? У меня разболелась голова от твоего постоянного общества! Ты же знаешь, что я не могу выносить тебя так долго.

– У тебя не может болеть голова, – любезно напомнил ему Хейки. – Как будто мне нравится сидеть тут и смотреть на твое вечно недовольное лицо. Твое общество мне так же неприятно, как и тебе – мое. Все, чего я хочу, сводится к твоему согласию с моими доводами. – Слуга с подносом подошел к Хейки, и тот кивнул. Юноша плеснул вина в его чашу. Если Хейки и ощущал зловоние, которое источало немытое тело раба, то никак этого не показывал. – Мы должны убить его, пока он не начал разнюхивать детали.

– И как же он это сделает из темницы? – Райнера не пугала возможность ослабленного, лишенного свободы рунолога сбежать из охраняемого подвала. Еще никому из пленников не удалось уйти из-под носа у старшего Ричи. Сломленный болезнью, Зартос едва ли мог стоять на ногах, не говоря уже о чем-то большем. Вампир сделал глоток. Крепкое вино не обжигало горло, как при человеческой жизни, и пить его было приятнее в разы. Вдобавок, вампиры не пьянели – еще одно преимущество бессмертной жизни перед людской. Голова остается ясной, сколько бы ты ни выпил.

– Как-нибудь да сделает, – хмуро бросил Хейки в ответ. – Для магов нет ничего невозможного. Ты не осознаешь, чем грозит его появление в нашем доме? Забыл, что он собирался сделать до того, как оказался у нас в руках? Позволь я тебе напомню. Элисон освободила какого-то незнакомца не по велению своего доброго сердца, а для того, чтобы он рассказал ей о той твари, что сидит в ней. Об этой темной сущности, которая всем нам не дает покоя. Что, если рунолог вот-вот догадается обо всем?

– Ничего. – Райнер покачал вино в чаше. – Даже если он обо всем догадается, нам ничто не угрожает. Рунолог не представляет для нас опасности. Устранять его нет нужды.

– Он тебе для чего-то нужен, да? – недоверчиво сощурился Хейки. – Ты никогда не берешь пленников, если только они не нужны тебе для какого-то дела. – Брат вгляделся в его лицо и, видно, прочитал все, что на нем было написано. – Нет, он точно тебе нужен…

Его подозрения развеселили старшего Ричи:

– Ты поэтому так стремишься избавиться от него – потому что он мне для чего-то понадобился?

– Нет. – Хейки сразу попытался уйти от ответа. – Но я не хочу, чтобы наша сестра водилась со всяким отребьем. Ты что, собрался выпустить его из клетки? Надо скорее покончить с ним, пока он не начал совать свой ученый нос в наши дела. Так уж и быть: раз ты боишься запачкать свои ручонки, этим займусь я.

Хейки не так просто было убедить. Райнер знал своего брата не хуже самых верных его подданных и понимал, что от своего он не отступит. Чертеныш не успокоится, пока рунолог не умрет. Хейки жадно поглощал вино, стремясь запить свое негодование. Старший Ричи испытывал к нему неприязнь, которая изо дня в день усиливалась. Хейки только и делал, что выводил его из равновесия, и Райнер полагал, что ему это доставляет радость.

– Ты хочешь втянуть меня в очередное гиблое дело, – сказал старший Ричи, не скрывая пренебрежения, звучащего в его голосе. – Напомнить, чем закончилась твоя прошлая задумка?

– Зачем же? Взгляни на себя и увидишь последствия. И не говори, что ты не рад той жизни, которой живешь. – Хейки указал на него полупустой чашей. – Благодаря мне для нас все обернулось удачно. Если бы не мой грандиозный план, где бы мы сейчас были? – Брат залпом выпил остатки вина и вытянул руку, чтобы раб вновь наполнил чашу. – Ты должен валяться у меня в ногах, братец, и благодарить за возможность жить и радоваться жизни. Слюнтяй вроде тебя никогда бы не смог проделать то же, что я. Без меня нам обоим давно пришел бы конец.

Сдерживаться Райнер больше не мог.

– Это уже слишком! – Он перешел на крик, заставивший слугу вжать голову в плечи. Хейки, к его недовольству, даже не шелохнулся. – Я не собираюсь выслушивать в своем доме оскорбления! Да, ты очень помог мне, и я этого никогда не забуду. Но поклоны и восхищения оставь своим подхалимам! Истинный наследник дома не станет ни перед кем кланяться, запомни это! – Чтобы закрепить уверенность в своей позиции, Райнер громыхнул кулаком по столу и расплескал вино из чаши. Обратив гневное лицо к Винсенту, словно это он был повинен в случившемся, вампир гаркнул: – Убери это! Живо!

Пока трепещущий от страха юноша вытирал полотенцем капли пролитого вина, старший Ричи смотрел на них, чтобы успокоиться. В полутьме они выглядели как зернышки граната или… как кровь – вкусная и горячая. Вампира одолевал сильный голод. Мысли о предстоящем ужине уносили его в приятные дали, но Хейки, намеренно или нет, решил подпортить картину, вновь подав свой противный голос:

– Не перестаю удивляться изменениям, которые произошли в тебе. Почему ты такой злой? Жизнь прекрасна, а бессмертная жизнь прекрасна вдвойне. У нас впереди столько приятных событий, а ты растрачиваешь энергию на сквернословие и злость. Может, выпьем за твое спокойствие?

Райнер не поддержал его тост, и Хейки выпил в одиночестве.

Вопрос брата навел старшего Ричи на еще более приятные мысли, чем предстоящий ужин, и, как это ни странно, сгладил кратковременную вспышку ярости. У Райнера существовал особый прием, известный лишь ему, который возвращал здравомыслие и действовал как успокоительное. Злость сходила на нет всякий раз, когда вампир предавался воспоминаниям о внутренних изменениях, настигших его после обращения. Он сравнивал себя из настоящего с собой из прошлого и видел изменения к лучшему. Слабый, робкий и неуверенный в себе – вот каким он ходил по земле, пока его человеческая жизнь не оборвалась.

Хейки обратил его ради общей цели и назвался Хозяином. Вынужденная связь новообращенного вампира с его Хозяином – то еще проклятие, и многие небезосновательно сравнивают ее с узами матери и младенца: пока обращенный в вампира не обуздает свою жажду крови, он будет всецело зависеть от того, кто его обратил. Один из способов обрести свободу заключается в избавлении от Хозяина, что удается далеко не каждому. Райнер не стал даже пытаться – Хейки был опытнее и хитрее него, а потому старшему Ричи пришлось сильно постараться, чтобы разорвать нить, насильно связавшую его с Хейки в момент перерождения, не прибегая к убийству брата.

Превращение в бессмертное существо изменило Райнера до неузнаваемости, словно в ту роковую ночь в нем умер не только человек, но и все то, что он испытывал ранее. Прежний характер стерся – на место робости и слабости пришли неконтролируемая жажда крови и необъяснимая злость на весь мир. Люди, знавшие Райнера другим, перестали узнавать его в новом облике. Сам Хейки признавал, что изменения произошли чудовищные, и хвалил его за то, что он наконец обрел уверенность в себе.

Но небьющееся сердце Райнера продолжало черстветь, и Хейки, заметив, что брат перестал прислушиваться к нему, вскоре переменил свою точку зрения. А их сестра… Старшего Ричи не покидала уверенность, что если бы Элисон помнила, каким он был раньше, то неприятно удивилась бы этим изменениям. Они бы ей не понравились, ведь она привыкла помыкать им. Девчонка бессовестно пользовалась тем, что он ничего не мог ответить на ее колкие замечания, и торжествовала, пока он прятал свои настоящие чувства под замок.

Первые месяцы после обращения выдались самыми трудными. Голод не оставлял его ни на миг. Сколько бы людей Райнер ни выпил – ему все было мало. Однажды жажда крови полностью лишила его рассудка. Он не помнил, куда шел и зачем, но в итоге набрел на маленькую деревушку, коих в Вейссарии полным-полно. Стояла прекрасная осенняя ночь, юный месяц проплывал над головой новорожденного кровопийцы и не причинял вреда ледяной коже так, как это делало солнце.

У колодца деревенского дома Райнер заприметил мужчину средних лет. Он не сумел разглядеть его лицо: крестьянин стоял к старшему Ричи спиной и вытягивал из колодца ведро с водой. Соломенная шляпа покрывала его голову – эта яркая деталь навсегда врезалась в память Райнера, потому что выглядела не к месту. Вампир вихрем пронесся за спиной у своей жертвы, подняв сухие листья у дороги. Деревья в округе беспокойно зашевелились, раскачивая ветвями на ветру. Селянин обернулся, но никого позади себя не увидел. Он возвратился к своему занятию, не ожидая, что монстр каменной горой возникнет рядом с ним и схватит его за горло. Ведро с глухим стуком упало на землю, и вода широкой струей выплеснулась под ноги жертве и хищнику, забрызгав их обоих. Человек сопротивлялся: он раскачивался в хватке вампира, хрипел и синел прямо на глазах.

Мысленно переносясь в эту или последующие ночи, старший Ричи не мог вспомнить ни одного лица своих жертв: в них его интересовало то, что ниже головы. Он рассматривал их шеи с вожделением и ощущал под своими пальцами тепло человеческих тел – тепло, которое покинуло его самого в тот самый момент, когда он превратился в чудовище, стал порождением ужаса и ночи. Райнер слышал зов бурлящей крови и сходил с ума от сладкого пьянящего аромата. Легкая доступность и беспомощность добычи кружила голову, ведь он мог испить любого: мужчину, женщину или ребенка. Когда крестьянин перестал дергаться, вампир передвинул пальцы на его плечо и припал к оголенной шее. Горячая кровь перетекала в ледяное горло, согревая, принося наслаждение. Зуд мучительной жажды отступал. Райнер пил и пил, иссушая несчастного, который уже после трех его глотков полностью обмяк в ледяной хватке. Багровый нектар стекал по подбородку вампира, и старший Ричи отстранился от жертвы, чтобы поймать языком все капли крови.

Вдоволь насладившись багровой сладостью, он отбросил бездыханное тело и уже собирался уходить, как вдруг услышал крик. На пороге крестьянского дома замерла женщина с ребенком – белокурой малышкой, напомнившей старшему Ричи его собственную сестру. Женщина встретилась с горящим жаждой взором вампира и попятилась, надеясь укрыться в доме с маленькой дочерью, но стены их дома оказались не так крепки, как она рассчитывала. Вампир рывком распахнул деревянную дверь, сняв ее вместе с замком, и зашел внутрь.

Той ночью смерть забрала всю крестьянскую семью.

Но даже три жертвы не смогли усмирить его жажду надолго. Райнер не озвучивал свои опасения, но внутри него сидела страшная мысль, что он никогда не насытится. Хейки пообещал, что через год он научится себя контролировать, и оказался прав: после одиннадцатого полнолуния Райнер наконец начал испытывать насыщение. Старший Ричи уважал младшего брата и доверял ему, поскольку Хейки посвящал его во все тонкости становления вампиром. Разногласия между ними начались значительно позже. Как только Элисон стала подрастать, ссоры между братьями участились. А когда сестра достигла одиннадцати лет, их отношения окончательно испортились. Терпение у обоих подошло к концу, и если раньше Райнер уважал своего брата, то теперь действовал ему назло, желая уязвить его гордость. Хейки стал для него все равно что занозой в одном месте, и всему виной была Элисон.

– Я не злой, – проворчал Райнер, пригубив новую порцию вина. Воспоминания о первых месяцах после обращения уже оставили его, но он немного приободрился благодаря им. – И хватит обо мне. Я пригласил тебя не для того, чтобы препираться, кто кому и чем обязан. Нам надо серьезно поговорить об Элисон.

– Как скажешь. – Улыбка Хейки свидетельствовала о том, что его удовлетворила перемена темы. – Я о ней и так постоянно думаю.

Райнер не сомневался. Брат спорил с ним по любому поводу, но, как только речь заходила об их сестре, Хейки становился сговорчивее.

– Она должна заплатить за свой побег, – продолжал Райнер, с каждым новым словом хмурясь все сильнее. – Как ты уже знаешь, я придумал ей наказание…

– Мы придумали, – поправил его Хейки с довольной рожей. Вот хвастун – этот никогда не упустит возможности перетянуть одеяло на себя.

Райнер скрипнул зубами.

– Да, не спорю, – процедил он с неохотой. – И все же основную часть наказания придумал я. Но это все не имеет значения. Меня тревожит другое. Ты помнишь, какой она была в том замке?