Непроглядная жизнь

Воробьиное чириканье донеслось до меня будто бы издалека. Гул маленьких шебутных птичек, проживавших под крышей бабушкиного дома, становился всё сильней, прорываясь в моё сознание. Я убрала с лица влажные ледяные ладони – в комнате было светло и пусто. Что происходит? Я всё-таки сошла с ума? Не так я представляла себе безумие.

Сидела на полу и настороженно рассматривала обстановку, не доверяя собственным глазам. Настенные часы показывали семь утра. Телефон по-прежнему лежал на тумбочке у кровати. Глянула в сторону, туда, где меня только что стошнило – ничего нет, чистые половицы. И мерзкого запаха больше не было.

Встала и посмотрела в окно: желтое осеннее солнце уже осветило верхушки деревьев, там же приметила стайку воробьёв, радующихся новому дню и теплым нежным лучам. Действительно утро. Что за загадочный провал в памяти? Слишком реалистичный ночной кошмар или извращенная форма сонного паралича? Я сомневалась в себе и собственном разуме.

Выйду на воздух, и всё прояснится.

Вместо завтрака зачерпнула кружкой воды из ведра, натянула куртку и пошла на задний двор. Прошлась по тыквенному полю и добралась до калитки, замечая, что жизнелюбивая тыква протянула свои стебли сквозь штакетник, уползая в сторону леса. Вышла со двора, глубоко вдыхая особенный осенний воздух. Он пах свежо и сладко, терпкими пряными нотками опадающей листвы, сырой земли и утреннего тумана, осевшего в ущельях. Улыбнулась двум маленьким тыковкам, решившим вырасти в совершенно неподходящем для этого месте – на лесной дорожке.

Прошла вглубь, раскидывая ботинками ковер из огненных листьев. Туманное марево разбавляло ослепительные краски густой растительности, превращая пейзаж в акварель.

Осень стояла непроглядная. Непроглядная, как моя жизнь.

Отыскала заросшую тропинку, по которой часто бегала в детстве, и спустилась в деревню.

Мне действительно стало лучше, спокойней. Пережитый ужас уже не казался чем-то мистическим и невероятным. Игры уставшего разума, впечатленного известием о смерти хорошего человека, не иначе.

На привычно безлюдную улицу вышел дедок, оглянулся и, заприметив меня, пошаркал навстречу. Он был невысокого роста, немного сгорблен, опирался на большую извилистую палку. Белая приглаженная борода доставала до груди. Кажется, я знала его, но никак не могла уловить эти воспоминания.

– Доброе утро, – поздоровалась первой.

– Доброе, – горько вздохнул старик. – Дочка, ты козу мою, случаем, не видела? Белая такая, с серым пятном на лбу. Се?душкой кличут.

– Дедушка, прости, но я сегодня никаких коз не встречала, – развела я руками.

– Ай-яй-яй, вот беда. Нельзя мне без козы. Как же я без козы? – принялся он причитать, покачивая головой.

Коза. Точно! Вспомнила, где я видела этого пожилого мужчину – на похоронах бабушки. Он скромно стоял за покосившимся кладбищенским заборчиком, держа на привязи норовистую козу. Глядел издалека и что-то бормотал. Хотела пригласить его на поминки, но он быстро куда-то исчез.

– Найдется Ваша Се?душка, не волнуйтесь так, – попыталась успокоить старика.

– Найдется-найдется, Настасьюшка, – покивал тот.

– Вы знаете меня?

– Глафира мне о тебе сказывала, переживала она очень за судьбу твою.

– Ясно. На то она и бабушка, чтобы переживать. Была. Теперь уж некому.

Дедок посмотрел на меня с небывалой тоской, в его удивительно молодых голубых глазах стояли слёзы.

– Переживает, всё ещё переживает. Я-то знаю, – горячая узловатая рука сжала мою ладонь. – Негоже так думать, дочка.

Столько силы было в этих натруженных сухих руках, столько жизни, даже несмотря на легкую старческую дрожь. Стало стыдно, что беспомощный старик пытается взбодрить и поддержать молодую здоровую девицу. У него ведь, наверняка, кроме этой несчастной козы никого нет, иначе не жил бы он в вымирающей деревне у чёрта на куличках. Мне ли тут жаловаться на одиночество?

– Я попробую поискать Вашу козу, – заверила я, улыбнулась и сжала его руку в ответ. – Куда её привести, если найду?

– Вот мой двор, Настасья, – кивнул он в сторону. – Сюда и приводи, коли отыщется, да сама в гости заходи. Дед Беляй меня зовут. Раньше кузнецом здесь работал, теперь вот старость свою проживаю.

Я поторопилась вернуться домой. Слопала два бутерброда и собралась на поиски. Раз уж пообещала – нужно постараться.

Давно не было такой прекрасной погоды: чистое лазурное небо, бархатное солнце и прозрачный воздух.

Для начала осмотрела опустевшие дома, сараи и дворы, потом отправилась на горку в заброшенные сады. Отсюда открывался прекрасный вид на скалистые обрывы и разноцветное лесное полотно, а если присмотреться, то чуть правее у горизонта можно было заметить тонкую светящуюся полосу моря. Если бы не зловредная коза, ни за что не заставила бы себя сюда подняться. Нет худа без добра. Прогулка и природа действовали на меня словно целительное зелье. Я прошлась по тихому саду и вышла на дальнее поле, но и здесь не было никаких признаков рогатой бестии.

Обошла деревню с другой стороны, прогулялась вдоль дороги и свернула с лес. Вновь позвала козу – без толку, как в Лету канула. Настроение вновь погасло, жалко мне было того старичка, да и времени на бесполезные поиски ушло немало. Не люблю я, когда не могу выполнить свои обещания.

Солнечный диск уже подполз к горному хребту, и величественная тень накрыла Глубинки. Сразу же похолодало.

Раздосадованная и уставшая зашла во двор. В доме по-прежнему было прохладно. Села за стол у окна и провалилась в свои мысли, наблюдая, как стремительно темнеет безоблачное небо и как с горы сползают привычные туманные волны, накрывая долину.

Отчаянное и протяжное козье блеянье донеслось со стороны леса. Она совсем близко! Быстро прыгнула в ботинки и побежала за калитку.

– Се?душка, ты где? Иди сюда, моя хорошая.

Я поежилась, жалея, что не захватила куртку. В лесу было прохладно и влажно, а тонкий свитер совсем не согревал, спасал только длинный шерстяной шарфик, который я не успела снять.

– Ну где же ты, беда с рогами? – всматривалась в мрачные лесные тропинки. – Седушка!

Коза вновь отозвалась, и я пошла на звук, уходя по дорожке вглубь туманной чащи. Не заблудиться бы, ночной лес способен сбить с пути даже местного жителя, особенно осенью. Силуэты знакомых деревьев и ландшафтов быстро видоизменяются, опавшая листва скрывает опасные ямы, валуны и тропинки. Вот и сейчас лес казался мне совершенно не таким, каким я видела его при свете дня. Наслаивающийся туман стирал и без того смутные очертания, а шорохи срывающихся листьев, доносящиеся отовсюду, будоражили фантазию.

Я вышла к большому старому буку, напоминающему ветвистые оленьи рога, под которым происходили странные телодвижения и звуки. Всё, что я смогла разглядеть – это белоснежную козью шкурку, которая почти светилась во мраке.

– Седушка, ты что там ищешь? – я поспешила подойти ближе и обомлела.

Большая серая птица сидела ко мне спиной, а под её гигантскими когтистыми лапами лежала окровавленная козья тушка с распоротым брюхом. Рогатая голова безжизненно покоилась на окропленных кровью листьях, язык вывалился наружу, а глаза смотрели на меня с замершим в них предсмертным ужасом. Птица жадно рвала её плоть, заглатывая куски с особенным аппетитом.

Неужели гриф спустился ночью с горы? Я слышала, что они очень крупные, но и представить не могла, что им под силу убить козу. Да и разве они питаются не падалью?

Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что передо мной вовсе не гриф, а нечто не поддающееся объяснению. Птица взъерошила свои перья и развернулась в мою сторону. В её ярких желтых глазах вспыхнул мистический огонь. Я сощурилась на короткий миг, а потом увидела прекрасное женское лицо, обрамленное длинными темными локонами. Её голову венчала золотая корона. Она растянула в жуткой улыбке свой клыкастый рот, испачканный свежей кровью, спрыгнула с Седушки и расправила длинные мощные крылья.

Липкий панический страх растекся по моему телу.

– Человечка, – произнесла она хрустальным голосом, – а ты подросла, мяском нежным обросла. Теперь и поохотиться на тебя можно.

Я помнила эту птицу! Однажды ночью, будучи ещё совсем крохой, я гостила у бабушки и услышала странный шум. Тихонько встала с кровати и выглянула в окно: в огороде сидела большая красивая птица с женским лицом, которая ела яблоки прямо с дерева. Она словно учуяла мой взгляд, оскалилась и хлопнула крыльями, улетая со двора. Поутру я всё рассказала бабушке, но она заверила меня, что это был всего лишь сон. Я и сама так думала, ровно до этого мгновения.

Сделала несколько шагов назад, отстраняясь от чудища, которое приближалось ко мне.

– Беги, человечка, если жизнь мила, – игриво и самодовольно произнесла она, оттолкнулась от земли и ринулась в мою сторону.

Я опрометью кинулась наутёк, быстро перебирая ногами в тяжелых ботинках. Бежала в сторону дома. Ничего не слышала, кроме биения собственного сердца и надрывного дыхания. Страшно было обернуться и увидеть, что это происходит на самом деле.

Впереди показалась калитка заднего дворика, рядом с которой стояла мёртвая тетя Глаша. Будто встречая меня, она развела свои руки в стороны.

Не осознавая себя от ужаса, свернула с дорожки влево, прямо в лощину. Скатилась со склона, упав в скопившуюся там сухую листву, достающую мне почти до пояса. Осмотрелась по сторонам: птица здесь не пролетит, слишком густо росли молодые деревца.

Попыталась отдышаться, но сдавливающий изнутри нервный ком не давал вздохнуть. Завтра же уберусь из этих проклятых Глубинок! Знала же, что всякая чертовщина здесь творится. Зачем только приехала? Разве что затем, чтобы превратиться в ещё одну чокнутую местную бабку. Нет уж, далеко мне ещё до бабки, двадцать восемь только исполнилось.