Ведьма, к ректору!

Не спросила, запомнит ли Матвей Павлович события этой ночи. Оглянулась, но все сестры стояли по кругу у стен, с натянутыми наглухо капюшонами. Главная сестра чуть ближе с раскрытой книгой с заклинаниями тоже не смотрела на меня, на нас, а ждала начала ритуала, чтобы закрепить его словами-силы.

Только три сестры-наблюдательницы смотрели на меня, но стояли они у входа, слишком далеко, чтобы уточнить у них, что там с памятью.

Хотя… Как только я стану ведьмой, уж как-нибудь сама порешаю вопрос, если у ректора возникнут нежелательные воспоминания.

Так что начнем.

Подняла нож, заметив краем глаза, как дернулся ректор. Интересно, с жертвой разговаривать хоть можно?

– Не бойтесь, я вас не убью, – прошептала я, тут же оглядываясь и проверяя реакцию.

Сестры оставались все такими же спокойными и отрешенными. Ну ладно, значит, разговаривать я с ним могу.

– Кастрируешь, Ванеева?

Я нервно хохотнула, перекладывая кинжал к его голове, хотя сначала неосторожно положила ближе к бедрам.

– Нет, Матвей Павлович, что вы!

– Я тебе не доверяю, Ванеева. Что всё это значит? Где я?

– Ой, да не переживайте, Матвей Павлович. Сейчас мы с вами переспим немного, и вас отпустят домой. Хотя вы же не любите сидеть дома? А? Вам больше нравится по этажам общаг рыскать…

От легкой паники и ответственности перед инициацией, меня немного понесло. Я вообще очень болтливая становлюсь, когда волнуюсь. Это очень выручает на уроках и экзаменах – плету по теме и около темы, создавая впечатление, что знаю если не всё, то очень много! Но вот в вопросе с чего приступить при дефлорации, я оказалась совершенно не подкована. Нас с детства учили оберегать девственность до восемнадцатой Велесовой ночи, а не лишаться её.

Ректор тоже был в панике, иначе из всего моего словесного поноса вычленил бы главное, что останется жив. Но он переспросил другое:

– Немного переспим? – язвительно усмехнулся он. – А можно переспать много, Ванеева? Долго к этому готовилась? Почему я?

– Вы тут случайно, я вообще Прохорова хотела …

– Ну конечно! – перебил меня Матвей Павлович, отворачиваясь с презрительной миной на лице.

– А нечего было меня останавливать! Я тогда к Денису шла, зелье ему несла …

– Зелье?! ЗЕЛЬЕ?! Ты в своем уме, Ванеева? Тебе тоже психушка нужна, как и этим чокнутым?

– Тссс! Не обзывайте сестер, а то они обидятся, год потом чесаться будете из-за своих неосторожных слов.

Ректор замолчал, осматривая меня прищуренными глазами. Я засмущалась от его взгляда.

– Вы не могли бы отвернуться?

– Зачем? Раз уж мы собираемся немного переспать, то я хочу это видеть.

– Я не знаю с чего начать, а еще вы… – я всплеснула руками.

– Что я? – не понял или прикинулся, что не понял, он.

– Ну… Такой большой! Я даже не представляю, как это может в меня влезть.

– Легко, Ванеева. Особенно если придерживаться плана «переспать немного».

– Ой, хватит уже издеваться, Матвей Павлович! Мне надо до конца. Чтоб уж наверняка лишиться девственности.

В ответ ректор промолчал. Мне даже пришлось отвлечься от созерцания мощного орудия с огромной налившейся головкой, чтобы поймать его пристальный изумленный взгляд.

– Что?!

– Ты – девственница?

Я непроизвольно покраснела.

– Да, так положено.

– Где положено?! В моей академии с первого дня поступления девственниц не остается, как бы я не охранял строгое разделение мужской общаги от женской, – почти выкрикнул он.

– А вы откуда знаете? – изумилась я.

– Знаю что?

– Ну, что девственниц не осталось? Вот же я она. Очень даже есть.

– Напомни, какой ты курс?