Как я читала Евангелие

В христианском мире о личности Иисуса до недавнего времени высказывались только церкви. Но появилось религиоведение, историю христианства стали исследовать в университетах, а там к ней был другой подход. Немыслимый для богословов сравнительный анализ Нового Завета с другими литературными памятниками, а личности и учения Иисуса Христа – с деятельностью его современников, дал много интересных и неожиданных заключений.

Так, в поведении и высказываниях Иисуса из Назарета были найдены параллели с активными в его время киниками и стоиками – бродячими философами соответствующих эллинских школ. Конечно же, Иисус имел много общего с раввинами из диаспоры, пользовавшихся большей свободой толкования Торы благодаря своей удаленности от Иерусалима. Но точно так же обнаруживались точки соприкосновения его воззрений с учителями других народов, населявших в его время Ближний Восток.

Галилея во времена Иисуса не имела ни столицы, ни единого этнического правителя, ни религии, укреплявшей национально единство, ни храма с тем же значением для местных евреев, как Иерусалимский в Иудее. Предания о богоизбранном народе Израиля, оказавшемся в Вавилонском пленении и вернувшемся в свою обетованную землю, уже не воспринимались там как часть собственной истории. Галилея была еще дальше от Иерусалима, чем Самария, жители которой не воспринимались иудейскими евреями как соплеменники уже в IV веке – из-за этого было тогда отвергнуто предложение одного из самаритянских правителей помочь в восстановлении Иерусалимского храма. С таким же, если даже не с большим пренебрежением относились в Иудее к галилеянам.

После захвата Галилеи Александром Македонским и приходом туда греческих колонистов в ней появились новые города и поселения, обустроенные по тем же принципам и образцам, как в самой Греции: с театрами, стадионами, школами и всем другим, что присуще эллинской цивилизации.

Эллинское влияние на самосознание и ментальность коренных галилеян было сильным, и оно не могло не отразиться на образе мыслей и духовных устремлениях Иисуса Назаретянина. Он пришел в Иерусалим, центр этнической религии евреев, с проповедями «религии личности», в которой этническая принадлежность людей несущественна, а Бог одинаково любит всех, не выделяя какой-то народ как «богоизбранный». Это естественное мировосприятие человека, выросшего в поликультурном окружении.

Как возник текст Евангелия

Для воцерковленных верующих Евангелие – Священное Писание, где изречения Иисуса – и в самом деле изречения Иисуса. Но обстоятельства, в которых возник текст Евангелия, заставляют усомниться, что это было так во всех случаях.

Как считает американский исследователь Нового Завета Бюртон Мэк[1 - Книга Бюртона Мэка (Burton L. Mack) «The Lost Gospel. The Book of Q & Christian Origins» – источник фактов и сведений об истории Евангелия и христианства в исторических главах этой книги.], было бы точнее соотносить слова и поступки Иисуса из Назарета не с его исторической личностью, а с «Иисусовским движением», которое возникло под впечатлением его проповедей. И это логично.

Последователи Иисуса невольно участвовали в формировании его учения, передавая его высказывания из уст в уста. Устная передача слов Иисуса и записи его высказываний, сохраненные его окружением, и стали первоисточником христианства как духовной традиции.

Как следует из Евангелия, Иисус проповедовал спонтанно, и то, что он говорил, записывалось его слушателями по памяти, и при этом записывалось так, как было ими понято. Писали тогда на пергаменте, папирусе, глиняных и восковых дощечках, и их с собой, как блокноты, не носили.

Записи изречений Иисуса давали переписывать другим. Их переписывали снова и снова – когда слово в слово, когда с поправками, когда полностью, когда сокращенно или с какими-то добавлениями. Ведь, сказанное Иисусом переписывали чаще всего для себя.

Стали возникать общины последователей Иисуса. Там с его словами обращались более бережно, но при этом появился новый фактор влияния на отношение к его изречениям: представление о его личности. По мере удаления от времени, когда жил Иисус, появлялись все более различающиеся по смыслу толкования происходивших тогда событий, и возникали все более разные представления о личности Иисуса в коллективном сознании тех или иных общин.

Многое зависело от того, кем именно он там виделся в первую очередь: духовным лидером, учителем жизни, пророком, целителем, чудотворцем, божьим посланником или сыном божьим в буквальном смысле. Считается, что мессией его сначала видели только в некоторых иудейских общинах, и лишь позже такое отношение к Иисусу распространилось шире. Его стали называть Христом (греческий эквивалент ивритского «мессии»), а его последователей – христианами.

В общинах, где Иисус был и оставался учителем жизни, пользовались одними списками его высказываний, там, где он воспринимался мессией – другими. При изменении отношения к личности Иисуса, рукописи с рассказами о его жизни и учении редактировались. Могло так быть, что его отдельные высказывания начинали восприниматься не соответствовавшими его новому статусу, и их пропускали при следующем переписывании. Если для какого-то переписчика те или иные слова в изречениях Иисуса выглядели неясными или неверно записанными, он мог заменить их другими или, для большей ясности, полностью переиначить такое изречение, оставляя его по-прежнему высказыванием самого Христа.

Для нас это подтасовка фактов, верующие же того времени считали подобные корректировки текста нормальным явлением, особенно, если их производили уважаемые в общине личности. Считалось, что они делали это по «боговдохновению». При составлении Нового завета – унифицированного канонического Священного писания для всех христианских общин, применялся такой же метод работы с источниками.

Научные исследования текста канонических евангелий не оставляют сомнения, что часть изречений Иисуса в этих первоисточниках христианского вероисповедания по разным причинам не могли ему принадлежать, а значит, были ему приписаны. Приписывание было в те времена обычной практикой создания религиозных книг. То, что сказала какая-то авторитетная личность, или могла бы сказать, не подразделялось: авторства в нашем понимании тогда не существовало.

Метаморфозы рукописей не знали пределов. При переписывании их содержание могло переливаться в другой мировоззренческий сосуд, расти или сокращаться, получать какой-то стилистический декор или вновь от него освобождаться.

Читая Евангелие на русском языке, не надо забывать и о переводчиках. Иисус говорил на арамейском языке, самые старые рукописи Нового завета, которыми мы располагаем, на древнегреческом языке. Эти списки стали оригиналом для переводов на все другие языки. В нашем случае Евангелие сначала было переведено с древнегреческого на церковнославянский, а уже с него – на современный русский.

Названия предметов обихода, частей строений, растений и животных – то есть конкретных объектов и субъектов, известных во всех частях света, перевести можно точно. Иное дело – явления, которые по-разному воспринимаются в разных культурах. И потому переводы религиозных текстов не бывают зеркальным отражением оригиналов. Иисус «говорит по-русски» не (совсем) то и не (совсем) так, как это звучит по-гречески, а тем более по-арамейски. Арамейский язык далек от индоевропейских языков, к которым относятся и древнегреческий и русский языки.

Другой взгляд на «раннее христианство»

Реальная история возникновения текста Евангелия не мешает верующим считать его Священным писанием, где каждое слово имеет сакральное значение. Это их право. Точно так же неверующие или инаковерующие имеют право относиться к Евангелию как произведению письменности, а к словам Иисуса – как и ко всем другим словам, которые можно понимать по-разному.

Так это и происходило при жизни Иисуса и первое время после его смерти. Иисусовское движение было пестрым. Первым последователям проповедника из Назарета было свойственно свободное и очень личное отношения к его учению, а Иисусовскому движению в целом – многовариантность понимания его проповедей. Правильным было то, что представлялось правильным в той или иной общине или тем или иным отдельным последователям Иисуса.

И так это оставалось до IV века, когда возникла единая христианская церковь с верой в Иисуса как мессию божественного происхождения, посланного свыше во спасение праведной части человечества перед концом света. Считается, что к этому времени такая вера получила большее распространение, чем все другие представления о личности Иисуса Назаретянина.

Отношение к Иисусу как мессии, признанное единственно правильным, предопределило содержание Нового Завета. Этот сборник канонических текстов, начинающихся с Евангелия, должен был выразить догматические (то есть непререкаемые и не требующие доказательств) установки новой объединенной христианской церкви. Тем самым она взяла на себя роль религиозного института, стоящего над локальными общинами.

Предания и рукописи Иисусовского движения, состоявшего из разрозненных и разных по воззрениям общин – еще не христианство в строгом смысле этого слова, поскольку вплоть до IV века существовали группы последователей Иисуса, относившихся к нему как духовному учителю из Галилеи. Тем не менее, время до возникновения единой христианской церкви принято называть «ранним христианством».

Наследие той эпохи можно воспринимать в неразрывной связи с конфессиональным христианством, а можно – отдельно от него, как существовавшую когда-то духовность, которой через христианские традиции прониклась европейская культура.

Понятно, что это два разных отношения. Если мы хотим самостоятельно разобраться, что для нас значит «христианский ген» нашей индивидуальности и с этой целью открываем Евангелие, мы уже изначально выбираем к его содержанию иной подход, чем тот, которому церковь учит верующих.

«Мы» – это все, кто читает Евангелие в XXI веке, когда нет больше всеобщего обязательного признания церковных догм абсолютными истинами, а отношение к христианству как вероисповеданию, уживается с отношением к нему как к культурному наследию.

Если кто-то хочет брать для себя из Евангелия только то, что вызывает в нем внутренний резонанс, или ищет в нем то, что открывает шире его глаза на себя и свою культуру, кто вправе его осуждать? Это его личное дело во всех смыслах.

Евангелие и евангелия

Мы привыкли пользоваться словом «евангелие» в собирательном значении. Это связано с другим словом: «четвероевангелие». Четыре евангелия, от Матфея, Луки, Марка и Иоанна при формировании единой христианской церкви получили статус «канонических» и были включены в Новый Завет. Признанные единственно правильными, они в своей правильности считаются равнозначными. Когда говорят «Евангелие», то подразумевают их всех вместе.

Но существовали также другие евангелия, и их было множество. Все они, кроме новозаветных, стали считаться апокрифами, то есть источниками неправильных сведений об Иисусе и его проповедях, и были запрещены для употребления.

Та единая церковь, для которой был произведен выбор правильных евангелий, потом раскололась на две ветви: католическую и православную. От этих ветвей отходили свои ответвления. В новых общинах и движениях происходили разногласия, иногда приводившие к их полному отмежеванию друг от друга. Но все разновидности христианства признавали своим первоисточником новозаветное четвероевангелие. Другие евангелия оставались апокрифами и, когда попадали в руки служителей церкви, уничтожались как «пагубные источники фальсификации» христианской веры. Мы можем знать только о тех из них, которые каким-то чудом сохранились до нашего времени.

При научном изучении библейских текстов возникла гипотеза о существовании утраченного сборника изречений Иисуса, которым пользовались независимо друг от друга евангелисты Матфей и Лука[2 - Авторство всех четырех евангелистов – условное. Историками христианства установлено, что тексты евангелий Нового Заветы не могли быть написаны при их жизни и на самом деле им приписаны. Это уже не отрицают и церковные богословы.]. Дело в том, что многое из того, что говорит Иисус евангелиях от Матфея и Луки, совпадает чуть ли не дословно. Это навело на мысль, что во второй половине I века, когда (предположительно) появились эти два евангелия, существовал авторитетный «источник Q», откуда их авторами были взяты высказывания Иисуса. Возникло даже предположение, что такой сборник и сам был евангелием.

Последнее, впрочем, расценивалось как нечто весьма сомнительное: в христианском рукописном наследии не было примеров евангелия, состоявшего только из изречений Иисуса. И потому считалось, что евангелие – это обязательно рассказ об Иисусе Христе, к которому могут быть добавлены выдержки из его проповедей, а не какой-то там «цитатник».

Положение изменилось в 1945 году. Тогда у египетского местечка Наг-Хамади были найдены христианские рукописи I – III веков в списках IV века, предположительно из первого христианского монастыря, основанного отцом-пустынником Пахомием Великим. Этот монастырь находился недалеко от местонахождения тех рукописей, а их захоронение могло быть связано с указом Александрийского митрополита Афанасия об уничтожении неканонических текстов, которое относится как раз к IV веку.

Среди рукописей, найденных в Наг-Хаммади, было Евангелие от Фомы, и оно как раз содержало в себе только изречения Иисуса – т. н. «логии». Среди его 114 логий около трети почти полностью или частично совпадают с изречениями Иисуса в Евангелиях от Матфея и Луки, и, похоже, взяты из того же не дошедшего до нас «источник Q». Для христианских конфессий и их богословов эта находка ничего не меняла: евангелие от Фомы и все другие тексты из Наг-Хамади виделись им такими же апокрифами, как все другие. Для научной общественности и всех тех, кто не придерживается церковных доктрин, рукописи Наг-Хамади значат много.

Во-первых, это, наконец, доказывает, что и в самом деле существовали такие евангелия, которые передавали только духовное учение Иисуса. То, что они были, до этого только предполагалось, теперь же тому появилось доказательство. И еще одно важное обстоятельство: Евангелие от Фомы так же как и три новозаветных евангелия, приписано апостолу, а это значит, что оно являлось для первых последователей Иисуса авторитетным источником.

О чем была «благая весть»

Евангелие в переводе с древнегреческого означает «благая весть». В чем она заключается?

На это в христианстве имеются два ответа. Первый ответ такой: это возвещение Царства Божьего, которое исходит от самого Иисуса.

Благую весть в христианстве понимают еще и по-другому: как спасение человечества от грехов, ради чего Иисус принял смерть на кресте. Об этом тоже сказано в Евангелии, но сказано не самим Иисусом, а теми, кто о нем рассказывает. Вот, например, как это возвещается в Евангелии от Иоанна:

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия». Иоан.

    3:16—18

Для большинства неверующих оба значения благой вести звучат как эхо далеких от них мифов. Как с этим быть? Я думаю, как и везде в Евангелии – ориентироваться на слова самого Иисуса. И разобраться, что он называл Царством Божьим.

Вот как Иисус высказывается об этом Царстве в Евангелии от Матфея (в этом евангелии Царство Божье чаще называется Царством Небесным):

«Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем; которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его».

    Мф.13:31—32

Такие высказывания называются «притчами». Ими Иисус пользовался очень часто. Эту особенность замечали и его ученики.

«И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им?