Дорога на Дебальцево

– Красатулечка ты наша! Слава Богу, опомнилась, пришла в себя… Уж как тут все за тебя переживали. Надо ведь такому случиться, и где? На съемках. Хотя у нас частенько находят всякие военные железки. Раньше-то больше их было. Чуть ли не каждый год люди подрывались. И в море, и на суше. Просто беда… Адские бои тут шли, вот в чем дело…

Из дальнейшего монолога санитарки Булатова узнала, что ее зовут Варвара Петровна, но лучше называть «тетя Варя», что она с первых дней пребывания Александры в госпитале ухаживает за ней. Цивильная одежда и другие вещи пациентки помещены в камеру хранения, запечатанный конверт с деньгами – в сейф в бухгалтерии. Военную униформу, в которой молодую актрису привезли сюда, тетя Варя постирала, отгладила, и она висит тут в шкафу: вдруг срочно понадобится?

Дальше в исполнении санитарки Саша прослушала лекцию о пользе здорового питания, которую та читала, держа перед ней тарелку с супом и помогая черпать его ложкой, потом тарелку с картофельным пюре и мясной котлетой, потом – чашку с компотом. Тетя Варя завершила обед словами о том, что правильная, калорийная, вкусная пища – залог быстрейшего выздоровления молодой актрисы. Затем она собрала посуду на тележку, сообщила, что полдник будет в четыре часа, а ужин – в семь часов вечера, и с тем удалилась.

Разные чувства обуревали Булатову.

Прежде всего – радость. Она осталась жива, цела и невредима. Последствия комы, как уверяет врач, скоро пройдут. Что случилось с глупым и самоуверенным Алексеем Кузнецовым, можно только догадываться. Воронова сказала про тяжелые увечья. Наверное. Ведь граната разорвалась у него в руках. Однако главный вопрос: зачем Сотникову, черт возьми, понадобился именно этот блиндаж, этот командный пункт 54-го полка? Он, пребывая в Севастополе, просто помешался на достоверности, на точности снятого им киноматериала. Кто захочет смотреть такое кино? Кто его оценит? Множество людей нынче стали подвергать сомнению подвиги наших солдат и офицеров в годы той, давно минувшей войны…

Через четыре дня Александре разрешили вставать. С помощью тети Вари она первым делом добралась до большого зеркала и посмотрела на себя. Внешность для актрисы – вещь сугубо профессиональная, определяющая все ее существование. Физическое тело – рабочий инструмент, и он должен находиться в отменном порядке.

Придирчиво рассматривая свое отражение на блестящей поверхности, Булатова не находила в нем существенных изменений. К счастью, осколки «лимонки» пролетели мимо. Впрочем, фигура, кажется, слегка изменилась. Лежачий образ жизни и калорийное питание, конечно, способствуют восстановлению организма и вместе с тем добавляют лишние сантиметры в объеме талии и бедер. Она будет бороться с ними, когда выйдет отсюда.

Вечером молодую актрису навестила… Шевкие Мансуровна.

Александра не сразу поверила своим глазам. «Белая бабушка», смущенно улыбаясь, стояла на пороге палаты и держала в руках полотняный узелок с гостинцами. Она развернула его на столике перед кроватью. Там оказались чебуреки. Но не те, что продают в ларьках по всему Крыму, а самые настоящие, татарские домашние в виде небольших треугольников из тончайшего теста, щедро начиненного фаршем из молодой баранины, приправленным мелко нарезанным укропом. Запах от них исходил просто сногсшибательный.

– Спасибо, дорогая Шевкие Мам… Мансуровна! – воскликнула Саша. – Мне даже неудобно. Как это вы меня нашли?

– Должна была найти и нашла, – ответила старушка. – Да ты ешь, не стесняйся. Чебуреки правнучка делала. А барашка сосед зарезал сегодня утром. Так что все свежее.

– Очень вкусно! – похвалила Булатова.

– И какой шайтан понес вас на то проклятое место? – тяжело вздохнула Шевкие Мансуровна. – Там в одну минуту все люди из нашего полкового штаба погибли. А она выжила.

– Вы говорите о Павличенко? – молодая актриса отложила в сторону татарский пирожок.

– Да, о ней. Я в ихней роте с апреля сорок второго года санинструктором была. Вот и повезла Люду в дивизионный медсанбат, в Инкерман, в штольни. Тяжелую контузию она получила. Лицо осколками посекло и мочку правого уха оторвало.

– Боже мой! – ахнула Булатова.

– Но тебя-то осколки не задели? – вдруг резко повернула разговор «Белая бабушка».

– Нет. Только кома, бессознательное состояние.

– Хвала Аллаху. Боевое крещение ты прошла. Вот тебе подарок от фронтового снайпера, – с этими словами Шевкие Мансуровна извлекла из кармана своей длинной юбки какой-то плоский предмет, завернутый в клетчатый носовой платок, и неторопливо его развернула.

В лучах солнца, пробивавшихся сквозь больничные шторы, сверкнул желтоватый металл. Это был портсигар, имевший почти квадратную форму и довольно тяжелый. Александра осторожно взяла его в руки и осмотрела. На крышке имелась гравировка: «В.С.Х.В. 1939 г.» в двойном круге и красивый цветочный орнамент у него по бокам.

– Серебро с латунью, – сказала старушка, – внутри ювелирная проба есть: пятьдесят шесть процентов серебра. Открой, не бойся.

Булатова нажала на кнопку замка, портсигар раскрылся. В нем лежали папиросы, плотно прижатые резинками. Девять – с одной стороны и семь – с другой. На их бумажных гильзах темнели буквы: «БЕЛОМОРКАНАЛ».

– Это – мне? – спросила она недоверчиво. – Но почему?

– Не задавай пустых вопросов, джаным1, – сурово произнесла «Белая бабушка». – Портсигар с папиросами был у Людмилы. Она подарила его, когда мы прощались в Новороссийске. Сказала, что в благодарность за спасение. Портсигар ей самой отдал какой-то малый в Одессе, когда она вытащила его с поля боя. А теперь-де моя очередь. Но я не курю и никогда не курила. А ты куришь.

– Плохая привычка, – тотчас согласилась Булатова, не зная, как отнестись к странному поступку старушки.

– Береги эту вещь, – проговорила Шевкие Мансуровна торжественно, точно давала последний и важный совет. – Папиросы Люды ты можешь курить, она их любила, и ты тоже увидишь, они – полезные…

Лечебный процесс в клиническом военно-морском госпитале имени академика Николая Пирогова проходил быстро и результативно. В сопровождении тети Вари молодая актриса, одетая в госпитальную фланелевую пижаму светло-кофейного цвета, теперь гуляла по территории заведения и однажды добралась до пристани.

Ее радости не было предела!

Павловский мыс с трех сторон окружало море. Слева лежали Южная бухта и Корабельная бухта, справа – широкая и длинная Северная. На оконечности мыса, за двухэтажным адмиральским корпусом, был виден памятник эсминцу «Свободный» с устремившейся вверх четырехгранной стелой и черным якорем, с металлическими досками, где выбиты фамилии погибших моряков. Эсминец здесь разбомбили немецкие самолеты в начале июня 1942 года.

Утром, после завтрака, Александра стала приходить сюда одна и смотреть, как июньское солнце поднимается над морской гладью. По ступенькам обходя памятник, она спускалась вниз на госпитальную пристань, садилась на металлические кнехты, покрашенные черной краской. Пронзительно кричали чайки, они низко носились над бухтой, не боясь двигающихся катеров, лодок, кораблей. Вода играла бликами и пребывала в бесконечном движении. Мелкие волны тихо плескались у причала, как будто вели рассказ о неведомых краях и удивительных событиях.

В карман фланелевой куртки Александра положила портсигар и отправилась к морю. Начиналось обычное майское утро с ярким солнцем и прозрачным голубым небом. Ветер слегка раскачивал кроны деревьев вокруг памятника эсминцу «Свободный», волны поднимались чуть выше, и море говорило чуть громче.

Открыв портсигар, молодая актриса взяла одну папиросу из снайперского запаса, щелкнула зажигалкой и сделала первую затяжку. Обычно она курила легкие сигареты марки «Вог» или «Собрание». Однако тут вкус был совсем другой: густой, грубоватый и терпкий, вовсе не бумажный, как у заграничных изделий, но будто бы насыщенный живой силой какого-то растения. Сначала от его крепости кружилась голова, но вскоре наступала невероятная ясность в мыслях, обострялись зрение и слух. Она вдруг четко увидела противоположный берег Южной бухты, услышала шелест листьев на дальней аллее, шорох шагов у главного корпуса госпиталя, гул моторов машин на шоссе, ведущем в город.

Александра поняла, что лечение закончено.

Вместе с ним закончился некий период ее жизни. Все осталось позади: студенческая маята в «Щуке», юношеские ожидания и огорчения, первые опыты на киносъемках, друзья, враги, помощники и противники. Все те, кто желал ей добра, кто завидовал, кто мешал исподтишка. Лучший из всех ее проектов – полнометражный художественный фильм Сотникова. Лучшая роль – снайпер Людмила Белова. Лучшее место для натурных съемок: город-герой Севастополь….

Булатовой, одетой в свой обычный наряд, то есть в футболку, джинсы и кроссовки, доктор Воронова, улыбаясь, вручила выписку из медицинской карты, заверенную подписями и печатями. Александра со словами благодарности положила в карман ее белого халата конверт, двумя купюрами по пять тысяч рублей.

Более трогательным вышло прощание с санитаркой Варварой Петровной. Добрая женщина привязалась к молодой актрисе, как к дочери. Ведь они немало времени провели вместе. При этом тетя Варя не почувствовала ни заносчивости, ни капризности, ни обидчивости, часто приписываемых людской молвой представителям артистического сообщества. Ровно и приветливо всегда держалась с ней выпускница «Щуки».

Конверт с пятитысячной купюрой попал и в карман белого халата тети Вари. Она замахала руками: «Что ты, что ты, девонька! Не надо. За все давно заплачено!» Но Александра уже садилась в такси и улыбнулась ей на прощание своей обворожительной улыбкой.

В такси Булатова доехала до железнодорожного вокзала. Там на первом пути стоял скорый поезд Севастополь – Москва. Он отправлялся через полчаса. Этого времени Саше хватило, чтобы договориться с проводницами из вагона «СВ» и оказаться единственной пассажиркой в купе. Потом в окне медленно поплыли берега Южной бухты с кораблями и той самой ржавой украинской подводной лодкой у пирса. Потом – темные сводчатые стены первого туннеля. Потом – морское пространство Северной бухты. Потом – отвесные серые скалы Инкермана и белые стены недавно восстановленного монастыря. Она стояла в пустынном коридоре у окна и ждала, когда поезд пойдет по мосту через Камышловский овраг.

Последний раз увидела она впадину между двумя заросшими лесом хребтами, похожими на спины огромных медведей, ручей и озеро, зеркалом блестевшее на дне, густые заросли камыша, яблоневые сады, два белых домика сбоку, у серой ленты грунтовой дороги. Александре вдруг почудилось, будто по дороге бодро шагает «Белая бабушка» со своими козами. Колеса поезда громко стучали по рельсам на мосту, и добрая старушка, посмотрев вверх, улыбнулась ей и помахала рукой.

Булатова быстро вошла обратно в купе и впервые за много дней включила свой мобильный телефон. Буквально через полчаса раздался звонок. Она услышала требовательный и энергичный голос Татьяны Николаевны Темниковой, директора московского актерского агентства «Синяя птица»:

– Саша, здравствуй! Наконец ты соизволила появиться! Чем занимаешься? Тебя ищут многие люди…

– Я еду в Москву на поезде.

– С ума сошла? Чем самолет не устраивает? Время – деньги.

– Решила немного отдохнуть, – Александра отхлебнула горячий чай из стакана в мельхиоровом подстаканнике, который поставила на столик в купе услужливая проводница.

– На пенсии отдохнешь! – сказала Темникова.

– До пенсии еще надо дожить.

– Что за разговоры, детка? – поскольку Татьяна Николаевна неплохо разбиралась в психологии, то интонации в голосе Булатовой ее насторожили. – Ты просто не знаешь, куда тебя хотят пригласить. Большой проект на популярном молодежном канале. Двадцать серий, и у тебя – главная женская роль. Вторая главная женская роль – у Кати Маловой.

– Это про что?

– Всех деталей не знаю. Но сюжет модный – изобретение машины для перемещения во времени и борьба с теми, кто пользуется ей…

Александра поперхнулась чаем и поспешно поставила стакан на столик. Другой рукой она удерживала телефон возле уха и слушала рассказ своего агента о предварительных условиях, о количестве рабочих смен, о времени и месте работы киногруппы, о режиссере-постановщике и прочих важных вещах, необходимых для осуществления данного проекта.