Камеи для императрицы

Андрей Александрович подарил Анастасии учебный эспадрон для фехтования. Он не ленился два раза в неделю проводить с ней эти уроки, причем сам увлекался занятиями больше, чем его ученица.

Все верховые лошади Аржанова оказались слишком норовистыми для такого начинающего всадника, каким была Анастасия. Тогда Аржанов купил в местном табуне маленькую и спокойную татарскую лошадку, с которой Анастасия быстро поладила. Они стали вместе ездить на охоту в степь, и так в собственность Анастасии перешел один из охотничьих штуцеров Аржанова – самый легкий и короткий, с орнаментальной резьбой на прикладе и цевье.

Примерно раз в две недели подполковник отправлялся в штаб полка, в город Сарата. Оттуда он привозил разные подарки. То это была пороховая натруска для штуцера, то серебряное колечко с сапфиром, то турецкие туфли на красных каблуках и с загнутыми вверх носами. Однажды он вручил Анастасии книгу, плотно завернутую в вощеную бумагу. Она очень обрадовалась, потому что книг у них было мало, и хотела развернуть подарок. Аржанов же с таинственным видом попросил отнести книгу в спальню и дождаться вечера, чтобы читать ее вместе.

Книга называлась «Les Espiegleries de Veneres»[12 - Шалости Венеры (фр.).]. Она была издана в Париже в 1768 году. Никогда не думала Анастасия, что в мире могут существовать подобного рода произведения. От одних картинок в книге ей стало не по себе. Но анонимный автор, подробно и красочно описывая их, утверждал, что это есть не блуд и непотребство, а приемы высокой страсти, которая должна украшать жизнь человека, ибо он создан Богом для любви.

Чувствуя, что щеки ее начинают гореть от непонятного возбуждения, Анастасия поспешно вернула книгу Аржанову:

– Это – не мой подарок.

– Почему? – Он, лежа рядом с ней, подпирал голову рукою и пристально наблюдал за ее реакцией.

– Я не хочу это читать. Тем более – вслух.

– Но вы же знаете французский лучше меня.

– Дело не в том.

– А в чем? – Андрей Александрович взял книгу у Анастасии, не спеша перелистал ее от первой до последней страницы и затем продолжал: – По-моему, дело в том, что вы отдаетесь мне по необходимости и безо всякой радости. Может быть, эта книга научит вас больше доверять мужчине, и тогда, Бог даст, вы забеременеете…

– Я и так доверяю вам.

– Неужели?

Он положил книгу под подушку, повернулся к ней и вдруг сдернул с нее одеяло. Анастасия в тот вечер легла спать в белой батистовой сорочке, богато отделаной кружевами на подоле, коротких рукавах и на груди. Тонкий шелковый шнурок стягивал горловину сорочки, и она хотела распустить его. Но Аржанов не дал ей сделать этого. Он завернул подол ночной одежды жены вверх, обнажив живот и бедра, а потом грубо раздвинул коленом ее ноги. Его жесткая ладонь легла на куст каштановых волос внизу живота и скользнула дальше, в теплое женское лоно.

Анастасия давно привыкла к тому, что подполковник Аржанов в постели действует, как на полевых учениях своего батальона: весьма поспешно, энергично и напористо, не давая предполагаемому противнику опомниться. Ведь он считал, что любая женщина в отличие от него самого всегда готова к совершению полового акта и дело за малым – в подходящий для него момент принудить ее к этому.

Она чувствовала, как сильно он сейчас возбужден. Она даже слегка изогнулась, чтобы супруг быстрее достиг нужной точки и ни капли его раскаленного семени не пропало бы зря. Пока он совершал эти сильные и глубокие толчки, Анастасия закрывала глаза. Внезапно перед ее мысленным взором возникла одна из волнующих картинок этой необычной книги, и она захотела, чтобы он поступил с ней точно так же.

Шнурок не поддавался. Она просто разорвала кружева на груди, желая освободить соски, что горели, как в огне, и медленно твердели от охватывающего ее возбуждения. Аржанов посмотрел на Анастасию, не понимая, чего она хочет. Обеими руками она обхватила его голову и прижала к себе. Он почти уткнулся губами в ее левый сосок. Она простонала:

– Ну сделайте же это!..

Осторожно он втянул в рот маленький темно-розовый, похожий на вишенку кусочек плоти, облизнул языком и потом слегка сдавил зубами. Как будто горячая волна накрыла Анастасию после этого. Не в силах противиться совершенно животному чувству, она подалась вперед и свела над спиной мужа скрещенные ноги, впервые ощущая себя и его единым целым.

Стыда больше не было. В течение той ночи Анастасия еще дважды обращалась к Андрею Александровичу, прося его о супружеской ласке. Он отвечал охотно. Жадно целуя ей груди и сжимая пальцами соски, подполковник Аржанов постепенно доводил молодую жену до исступления и вкушал неземное блаженство под ее дикие крики и стоны. Теперь он удивлялся сам себе: и почему доселе Анастасия казалась ему женщиной холодной и абсолютно бесчувственной?

Может быть, это простейшее пособие по технике секса, изданное в Париже, действительно помогло бы им, но через три дня пришел приказ о походе. Ширванский пехотный полк возвращали в 3-ю дивизию графа Каменского. А дивизии было предписано идти за границу, через Бессарабию и Валахию к болгарским городам Силистрия, Рущук и Шумла.

Такой поход на сотни верст, в чужой стороне – не домашний выезд на «кампаменты». Занятый множеством неотложных дел в своем батальоне, Аржанов уходил из дома рано утром и возращался поздно вечером, совершенно без сил. Все, что требовалось от него, он, однако, выполнил точно и в срок и получил благоволение от командира полка полковника Бурнашова.

В начале мая 1774 года Ширванский пехотный полк вместе с другими частями 3-й дивизии успешно переправился через Дунай у крепости Измаил, имел трехдневный отдых в городе Тульча и пошел дальше – по дороге, пролегавшей среди тучных причерноморских полей Валахии. Первое столкновение с неприятелем произошло 2 июня у селения Базарджик. Каменский взял его с ходу, выбив оттуда пятитысячный отряд янычар.

Анастасия очень хотела увидеть настоящий бой, но здесь ей это не удалось. Каменский оставил обозы далеко от Базарджика. До них доносились лишь канонада и приглушенные крики «Ура!», с которыми русская пехота бросалась на насыпные турецкие редуты. В Базарджике дивизия стояла два дня, потом выступила в поход снова. У деревни Юшенлы 9 июня к ней присоединилась дивизия генерал-поручика Суворова. Это произошло ранним утром. Так как Суворов прошел двадцать верст за ночь, чтобы успеть к Каменскому, то генералы решили дать войскам отдых. Полковые обозные повозки составили в караван, разбили лагерь с палатками и кострами и начали готовить кашу.

Генералы даже не подозревали, как близко от них находится неприятель, за густым Делиорманским лесом в это время двигался сорокатысячный корпус турецкой пехоты и конницы под командованием рейс-эфенди Абдул-Резака. Он шел от Шумлы к Гиросово и тоже ничего не знал о сосредоточении русских в шести верстах от города Козлуджи.

Вдруг передовые казачьи разъезды донесли о появлении отряда турок у края леса, на дороге. Увидев русских, отряд стал отходить в лес. Казаки бросились следом. Но в лесу им пришлось худо. Лесная дорога сужалась, развернуться в лаву для атаки они не смогли. К тому же албанские стрелки, прятавшиеся за деревьями, открыли по ним прицельный огонь. Донцы повернули назад. За ними устремилась колонна спаги – турецкой феодальной конницы.

Тем временем русские генералы спешно строили боевые порядки у края леса, по обеим сторонам дороги. Первыми подошли суворовские солдаты: два егерских батальона майора барона Ферзена и майора Рекка, гренадерский батальон майора Трейдана. Вскоре к ним присоединился гренадерский батальон подполковника Мэкноба из дивизии графа Каменского.

Все это происходило ввиду лагеря, примерно в версте от него.

Солдаты выполняли приказы офицеров очень быстро и охотно. Ветерок доносил до них запах готовящейся еды. Кроме того, в лагере остались их ранцы и артельные повозки с имуществом, которые сейчас нужно было защитить от турецкого разграбления.

Буквально за пятнадцать минут на желтом поле несжатой ржи выросли живые бастионы – каре, образованные плотными шеренгами егерей в зеленых камзолах и гренадер – в красных. В лучах полуденного солнца их штыки грозно сверкали. Орудия на углах каре сделали первые выстрелы, изрыгнув длинные языки пламени.

К ним от леса катилась многоцветная волна турецкой пехоты. Османы кричали: «Аллах акбар!». Их было больше, чем наших. Но меткие выстрелы артиллерии вырывали из толпы целые ряды. Русская картечь визжала и свистела над головами воинов ислама, и они поневоле замедляли свой бег.

Анастасия с помощью камердинера мужа Никиты взобралась на крышу кареты и оттуда наблюдала за битвой. Сердце у нее сильно билось от волнения. Она не понимала, почему солдаты не стреляют. Ей казалось, что еще мгновение, и русские каре рухнут под напором дикой вражеской стихии. Однако, подпустив турок на сорок шагов, егеря и гренадеры ударили по ним дружным залпом. Фасы каре сверкнули огнем и окутались дымом. Круглые свинцовые пули уложили на поле тех, кто бежал впереди. Остальные, наткнувшись на щетину штыков, не выдержали прямого соприкосновения и повернули назад. «Ура!» – гаркнули им вслед русские, и бегство янычар сделалось паническим.

– Господи! – перекрестился Никита. – Прости их бусурманские души. Теперь уж победа наша. Смотрите, матушка-барыня, вон генерал скачет на белом коне…

Генерал-поручик Суворов повел войска к лесу. Солдаты шли, не нарушая строя, взяв ружья на плечо. Артиллеристы катили орудия, в равномерном и медленном движении этих зеленых и красных живых квадратов было что-то магическое. Они уходили все дальше к темному лесу, а на желтом поле оставались неподвижные пятна – убитые и раненые.

Но бой продолжался. Гром ружейных залпов рвал воздух где-то за лесом. Вскоре там заговорили и пушки. Черный дым поднимался над верхушками деревьев и постепенно заволакивал горизонт. В боевых порядках 3-й дивизии, сражавшейся там с турками, находились оба батальона Ширванского полка.

Мимо кареты проехала выкрашенная в голубой цвет аптекарская фура, за ней – две лазаретные телеги. На фуре рядом с кучером сидел Калуцкий, полковой лекарь ширванцев.

– Куда вы, Сергей Васильевич? – окликнула его Анастасия.

– Да за нашими же. Они пошли к Козлуджи.

– Я с вами! – вдруг решила она, все еще переживая увиденное на поле.

Калуцкий не имел права брать женщину на поле боя да и не взял бы, будь на месте Анастасии любая другая полковая дама. Однако с подполковником Аржановым его связывала давняя дружба, Полковой лекарь был одним из тех немногих сослуживцев командира второго батальона, которые бывали у него в доме. Когда Андрей Александрович женился в третий раз, Калуцкий, познакомившись с его юной избранницей, одобрил этот выбор.

Еще на «кампаментах» летом 1773 года Анастасия, томясь бездельем, спросила его, может ли она быть полезной в полковом лазарете, если ширванцы пойдут в боевой поход, станут участвовать в военных действиях. Калуцкий ответил положительно. С разрешения Аржанова он стал вводить ее в курс дела, показывая, как надо делать перевязки, накладывать шины при переломах, готовить лекарства. Он даже подарил ей несколько медицинских книг. Иногда по вечерам, сидя за бутылочкой вина, старые друзья развлекались тем, что слушали ответы госпожи подполковницы на специальные вопросы полкового лекаря. Аржанов шутил при этом, что отныне будет совершенно спокоен в бою: ведь у него появился собственный врач.

Потому Калуцкий, остановив фуру, терпеливо ждал, пока Анастасия соберется, и давал ей разные полезные советы. Так, в корзину она прежде всего положила большие салфетки из кисеи – для перевязки раненых – и стеклянную, обшитую толстой кожей флягу со спиртом, потом – бутылку вина, две кружки, полкаравая хлеба. Домашнюю кофту она сменила на красный полковой камзол, чепец с лентами – на фуражную шапку с золотой кистью, а на юбку повязала длинный белый фартук.

Полковой лекарь помог Анастасии взобраться на фуру и усадил ее между собой и кучером на широкой деревянной крышке переднего ящика. Кучер взмахнул кнутом. Лошади сразу пошли рысью. Поле боя осталось слева. Впереди синел Делиорманский лес. Там еще слышались выстрелы, крики, ржание коней.

Через час дорога привела их в лощину, где теперь разворачивалось, так сказать, второе действие сражения при Козлуджи. В это время бой прекратился. Турки ушли на господствующую над местностью высоту. Суворов решил дать войскам отдых. Пользуясь этим, аптечная фура беспрепятственно подъехала к двум батальонным каре Ширванского полка, которые легко было отличить от шести других по цвету знамен, развевавшихся над строем. У ширванцев они были с красными углами и широкими белыми и зелеными полосами.

Аржанов, увидев свою жену на аптекарской фуре, дал шпоры Орлику и подскакал к ним. Лицо его было серым от пыли, у Орлика на боках темнела засохшая пена. Бой шел четвертый час, устали все: и люди, и лошади. Анастасия налила подполковнику полкружки вина из бутылки. Он пил его медленно, смакуя каждый глоток. Потом они немного поговорили.

– Что вы собираетесь делать здесь? – спросил Аржанов.

– Помогать раненым! – ответила она. – А еще хочу видеть вас и знать, что все в полном порядке.

– От души благодарю, любезная Анастасия Петровна! – Он поклонился ей и сказал Калуцкому: – Заезжайте на середину каре. Все раненые здесь, и они ждут вашей помощи…

По команде Аржанова солдаты левого фаса каре сначала разомкнули шеренги, а пропустив фуру и две телеги вовнутрь, сомкнули их. Анастасия спрыгнула на землю. Вместе с Калуцким она стала перевязывать раненых, раздавать им хлеб, поить вином из бочонка, привезенного на лазаретной телеге. Появление молодой женщины приободрило несчастных. Все они хотели, чтобы помощь им оказала непременно госпожа подполковница, а вовсе не Калуцкий и его санитары.

Грохот барабанов возвестил о возобновлении боевых действий. Два каре ширванцев, ведя залповый огонь, пошли вперед. Вместе с ними передвигались пушки, а также те, кто находился в центре этой своеобразной крепости. Анастасия поторопилась взобраться на фуру и сесть рядом с кучером. Но любопытство взяло свое. Поднявшись во весь рост, она смогла увидеть из-за солдатских спин и голов в черных треуголках почти все пространство лощины, занятое войсками.