Дорога на Дебальцево

Превращение совершилось.

Новая прическа сходила «на нет» от затылка к шее, по бокам головы наполовину прикрывала уши и лихо отстриженной челкой топорщилась над высоким лбом. Едва ли она была похожа на моду сороковых годов прошлого столетия, но лицо Александры сделала более выразительным. Оказалась, что в молодой актрисе, как и в Людмиле Павличенко, есть нечто мальчишеское, отчаянное и задорное. Пилотка, заняв положенное место, неожиданно стала украшением, подчеркивающим ее обаяние.

Сотников это оценил и удивился своей проницательности.

Получилось, что с первого взгляда, еще на кинопробах он сумел разглядеть в стандартном облике девушки из сериалов знаменитую героиню времен войны. Но работа над образом не закончена. Прекрасная внешность актрисы лишь первое условие успеха. В его фильме все будет по-настоящему, и теперь Булатову ждет детальное знакомство с любимым оружием знаменитой героини – снайперской винтовкой.

Военный консультант был предупрежден об этом и теперь собирался с духом, чтобы провести довольно трудный урок. Сергей Щербина считал представительниц слабого пола – особенно красоток вроде Булатовой – абсолютно неспособными к усвоению армейской науки. Когда ему напоминали, что в годы Великой Отечественной войны около двух тысяч женщин стали сверхметкими стрелками и уничтожили – в общей сложности – до двадцати тысяч вражеских солдат и офицеров, то есть целую дивизию Вермахта, он улыбался в ответ: «Исключения лишь подтверждают правило!»

Сашу вызвали для знакомства с оружием на следующий день. Оно происходило на складе, арендованном у тыловой службы Черноморского флота. В здании, похожем на амбар, со стеллажами и ящиками, Щербина, разложив на столе брезентовый чехол, извлек из него снайперскую винтовку Мосина, или «трехлинейку», «треху», как ее называли солдаты на фронте. Затем майор запаса стал скучно рассказывать о ней: общая длина, длина ствола, вес с прицелом, емкость магазина, начальная скорость пули, принцип действия затвора. Булатовой тоже стало скучно, и она вскоре остановила Щербину:

– Я это знаю.

– Откуда? – удивился Сергей Петрович.

– Ну, знаю, и все.

– Сейчас проверим, – он усмехнулся. – Разберите затвор.

Через минуту военный консультант внимательно наблюдал, как Саша проделывает данную операцию и называет детали затвора, попутно объясняя, как они взаимодействуют друг с другом, как происходит выстрел. Все было правильно. Аккуратно разложила она на чехле боевую личинку с выбрасывателем гильзы патрона, стебель затвора с отогнутой вниз рукоятью, снабженной шариком на конце, курок с «пуговкой», длинный ударник с заостренным концом, стальную боевую пружину, соединительную планку, удерживающую вместе все шесть деталей. Небольшие по размеру металлические предметы высокой точности обработки, они легко умещались в женской ладони.

Конструктор добился совершенства, придумывая их. Станочники воплотили его гениальный замысел в действительность с особым старанием. Оттого, по мнению Александры, их формы не уступали в элегантности тонким принадлежностям дамского маникюрного набора, с которым она никогда не расставалась.

– Увлекаетесь пулевой стрельбой? – наконец спросил Щербина.

– Нет. Но к оружию отношусь с интересом.

– Это необычно для молодой женщины вашего склада.

– Моего склада?! – тотчас вспылила она. – Вы ничего не знаете обо мне, а так говорите!

– Прошу прощения, любезная Александра Константиновна! – военный консультант слегка поклонился ей, и вышло это изящно, совсем по-старомодному. – Право, я не хотел обидеть вас. Но ведь кто-то же научил вас обращаться со снайперской винтовкой.

– Да, научил! – Саша гордо вскинула голову. – Мой дед!

– Значит, он был снайпером, – вкрадчиво произнес Щербина.

Вообще-то о своей семье Александра Булатова никому и никогда не рассказывала. Она считала, что это к ее сегодняшним занятиям не относится. Ей уже доводилось сталкиваться с журналистами. Их свободное творчество, никому не подотчетное, часто вызывало у Саши оторопь. Пусть о ней они сочиняют все, что им угодно, тут ничего не поделаешь – такая у нее профессия, но ее родственники, простые и добрые люди из далекой провинции, не должны страдать от выдумок «желтой прессы». Только вот Щербина на ушлого «специального корреспондента» не походил…

– Он служил в пехоте с ноября сорок четвертого года, – после недолгого молчания призналась она.

– Где воевал?

– В Восточной Пруссии.

– Наверное, Гумбиненн-Гольдапская наступательная операция?

– Точно не знаю, – пробормотала Булатова.

У дедушки хранились некоторые документы: удостоверения на медали «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», на ордена «Славы» третьей и второй степени, потрепанная «Книжка снайпера» с записями и многотиражная газета 5-й армии 3-го Белорусского фронта «Уничтожим врага!» с небольшой заметкой и фотографией молодого снайпера 707-го стрелкового полка сержанта Федора Копылова. Однако про боевые действия он вспоминал неохотно. Зато оружие любил, и внучке рассказывал о нем много и интересно.

– Ладно, – сказал Щербина, – Лучше ответьте мне на вопрос: какой еще винтовкой пользовались тогда сверхметкие стрелки?

– Да, какая-то была, – она задумалась. – Дед мне говорил. Но сам он стрелял только из «мосинки».

– Видите, какие ограниченные у вас познания, – шутливо сказал Сергей. – Ничего, сегодня мы их расширим. Павличенко часто фотографировалась с самозарядной винтовкой Токарева, или СВТ-40. Это было наградное оружие с гравировкой на трубке оптического прицела. Наградил Людмилу Михайловну командир 25-й Чапаевской дивизии генерал-майор Петров за первую сотню фрицев, уничтоженную ею при обороне Одессы…

С этими словами военный консультант открыл застежку-«молнию» на втором брезентовом чехле и извлек на свет СВТ-40. Впрочем, к ней у Щербины было сложное отношение.

Разбирать ее до конца он не решился. Винтовка имела более 140 деталей, небольших, мелких и очень мелких. Автоматика СВТ-40 работала от пороховых газов, которые образуются при движении пули по каналу ствола. Для того над стволом ружья располагалась газовая камера с поршнем. Как работает затвор, майор запаса молодой актрисе объяснил, но в детали не стал вдаваться. Только несколько раз взвел затвор и нажал на спусковой крючок, отсоединил и присоединил магазин на 10 патронов.

От него Александра услышала суждение о том, что в крымском лесу Павличенко применяла исключительно «мосинку». Под рассказ Щербины Александра взяла СВТ-40 в руки, подняла к плечу, заглянула в окуляр прицела. Автоматическая «Света», как называли ее солдаты на фронте, конечно, была длиннее автоматической М4 и тяжелее ее почти на килограмм. Но ведь подарок генерала…

– Почему она не брала ее на охоту в лес?

– Особенности конструкции, – ответил военный консультант. – Самозарядная винтовка при стрельбе давала яркую дульную вспышку, а также более громкий звук выстрела, чем «мосинка». Это демаскировало снайпера. Фашисты быстро определяли место засады и открывали по нему минометный огонь. Людмила Михайловна остроумно называла это «концертом немецкой классической музыки».

– Значит, не боялась, – задумчиво произнесла молодая актриса.

– Дорогая Саша, – улыбнулся Сергей Щербина, – только полный идиот в бою не испытывает страха и потому может погибнуть в первой же схватке. Настоящие фронтовики умели подчинять рассудку естественное, но разрушительное для них чувство. Впрочем, часто их спасала интуиция.

– Они верили в судьбу?

– Возможно, – ответил военный консультант. – Мне доводилось читать в их мемуарах довольно интересные вещи. Например, новобранец, впервые попав под огонь, думает: «Такого со мной НЕ МОЖЕТ случиться». Солдат, побывавший в атаке несколько раз, считает иначе: «Это МОЖЕТ со мной произойти, потому надо быть осторожнее». Тот, кто неоднократно видел смерть своих товарищей, осознает: «Это ДОЛЖНО со мной случиться. Но не случится, если меня здесь не будет».

Булатова выслушала Сергея внимательно и потом поблагодарила за беседу. Он не только познакомил ее с образцами ручного огнестрельного оружия, но и рассказал кое-что интересное про ее героиню. Краткую биографию Павличенко она уже знала из справки, выданной Сотниковым. Но ведь справка – вещь бюрократическая…

Из гостиницы «Украина», расположенной в центре города, съемочная группа перебралась в пригород Севастополя Инкерман. Аренда жилья там стоила гораздо дешевле. Кроме того, довольно близко находились боевые позиции, некогда занимаемые бойцами 25-й Чапаевской дивизии. Базой для съемочной группы стала территория бывшей воинской части. В ее зданиях разместили сотрудников, столовую, костюмерную, склад реквизита, гримерки, в гараже – автотранспорт.

Александре досталась небольшая двухкомнатная квартира. Она жила там вместе с Элеонорой Сотниковой, недавно приехавшей в Севастополь из Москвы. Дочь режиссера-постановщика тоже подстригли, одели в красноармейскую униформу и заставили изучать материальную часть станкового пулемета «максим».

Студентка ВГИКа отнеслась к поручению с юмором. Никакие военные механизмы ее не интересовали. Она выросла в благополучной, состоятельной семье. Родители до сих пор опекали ее, и она пребывала в твердой уверенности, что папа сделает все возможное (и невозможное) для ее успешной карьеры в кино.

В этом смысле Евгений Алексеевич рассчитал ситуацию для конфликта верно. Рано повзрослевшая и самостоятельная Булатова, то есть якобы Павличенко, противостояла инфантильной, мало думающей о последствиях своих поступков Эле Сотниковой, то есть якобы Ониловой.

Вероятно, так и было в действительности.

Двадцатилетняя Нина прославилась одним-единственным поступком. На глазах у командира дивизии она, подпустив вражеские цепи на необычно близкое расстояние, расстреляла их в упор из пулемета. Правда, потом ей редко позволяли столь грубо нарушать Боевой устав пехоты 1938 года. Но орден Красного Знамени в 54-м стрелковом полку Онилова получила одной из первых. Зато никаких орденов за тихую охоту на фрицев долго не давали старшему сержанту Павличенко. Ведь высокое начальство в лес не возьмешь, в глубоко вырытом окопе не спрячешь. Да и нрав у снайпера Людмилы в двадцать пять лет, ясное дело, был совсем не детский, за словом в карман она никогда не лезла…

В первых числах мая в Крыму установилась отличная погода.

Теплые дни при безоблачном небе с ярко сияющим солнцем способствовали началу работы съемочной группы. Место для первого эпизода выбрали на покатом северном склоне Камышловского оврага, заросшего невысокой травой – ковылем, тысячелистником и шалфеем. Здесь должна была развернуться для атаки немецкая пехота. Под наблюдением Сергея Щербины тридцать парней из местных военно-исторических клубов переодели в мундиры мышиного цвета, снабдили касками, вооружили пистолетами-пулеметами германской фирмы «ERMA», почему-то называемыми у нас в народе «шмайссер», и отправили на исходные позиции на гребень склона. Пиротехники сделали там несколько закладок.

Место для четырехколесной тележки с установленной на ней кинокамерой выбрали ниже, на ровной грунтовой дороге, и выложили на семь метров рельсы для ее движения. Появилась девушка с «хлопушкой», на которой имелись рабочие записи: название фильма, номер сцены, кадра, дубля, даты и времени съемки. Но сперва, соблюдая традицию, ради первого дня работы о штатив камеры разбили фаянсовую тарелку с написанным на ней названием будущего фильма. Торжественный момент наступил.

– Начали! – крикнул в мегафон Сотников.

Рванула первая закладка. Поднялся столб пыли и дыма, полетели в разные стороны комья земли. «Немцы» пошли вниз, на камеру, скорым шагом. Согласно полученной перед съемками инструкции, они должны были наступать цепью, с небольшими интервалами, стреляя из своего оружия. Офицер с пистолетом «вальтер» в руке двигался сбоку и немного впереди.