И тут, наконец, вступил в разговор отец Макса – доселе молчавший:
– Сперва убери вертушки, благодетель!
– А я уж думал, Алексей Федорович, что вы онемели за то время, что мы не виделись. По рукам. Я сегодня очень добрый. Только, брат, – он перевел взгляд на Макса, – ты ведь помнишь, о чем мы с тобой говорили в нашу последнюю встречу? Ну, помимо той сентиментальщины – про больше никогда?
– Я не забыл, – сказал Макс.
– Хорошо. Я напоминаю тебе об этом на тот случай, если вы все решили меня кинуть с вашим грандиозным секретом. Так ведь, кажется, говорили когда-то – кинуть, имея в виду: провести, одурачить?
– А смысл-то – нам тебя кидать? – Макс пожал плечами. – Без «Перерождения» это открытие всё равно ничего не стоит. Сами, без твоей помощи, довести его до практического применения мы не сумеем: ресурсов не хватит.
– Ладно. – Денис кивнул, полез в карман за мобильным телефоном и, набрав номер, сказал кому-то: – Электрокоптеры от головы поезда убрать.
Сам же Макс достал рацию, а не свой мобильный телефон. И стал ждать, когда Огюст Дюпен подтвердит, что приказ Молодцова исполнен.
9
Денис Молодцов ощущал возбуждение, какого не испытывал уже много лет кряду. Пожалуй, с тех самых времен, когда они с Максом учредили «Перерождение». Макс – во имя идеалистических устремлений. Он сам – ну, понятно: во имя неограниченной власти над миром. Его мать сказала ему тогда: «Ты хочешь поиграть в бога, сынок». Сказала без осуждения: просто констатировала факт.
Его мать вообще никогда его не осуждала – какие бы номера он в своей жизни ни откалывал. Да оно было и понятно: ей ли было кого-то осуждать – после всех её собственных художеств? И он тоже её не осуждал – даже когда она поведала ему кое-что. Много лет назад, когда она вдвоем с мужем вернулась с какой-то вечеринки в сильном подпитии. Дождавшись, пока её супруг уснет, она зазвала Дениса, тогда – двенадцатилетнего, на большую кухню их петербургской квартиры на Канале Грибоедова. И завела с ним разговор о его лучшем друге и однокласснике – Максиме Берестове.
– Знаешь, – пьяным голосом говорила она, – я ведь много раз думала, как бы отвадить его от нашего дома. Думала-думала, да так ничего и не придумала. Да и как тут придумаешь, когда он – ну прямо копия своего отца!
И теперь, много лет спустя, Денис откровенно радовался, что Макс теперь выглядит по-другому. Денису было бы неприятно исполнять то, что он задумал, глядя в прежнее лицо своего друга детства. Своего брата.
Конечно, Макс мог ему понадобиться еще на какое-то время: если открытие профессора нужно будет и впрямь доводить до ума. Кто справится с этим лучше, чем его гениальный и везучий друг? Но, как только все доработки будут завершены, везение его друга завершится – теперь уже навсегда. Довольно было играть с ним в игры. Как там говорилось в стародавнем кинофильме «Горец»: должен остаться только один?
И этим одним станет он, Денис Молодцов – единственный властелин этого нового мира. Не такого уж дивного – но зато его собственного. Он верил в свое чутье, а оно ему говорило: профессор не врет. И Максим – тоже. Эта новая разработка – она позволит ему, Денису, контролировать всё. Ему не надо будет больше играть в бога – он сам станет богом. А заодно – основателем новой, монотеистической религии.
Надо было только получить своё. И глупо было артачиться и отказывать этим дурачкам в их нелепых гарантиях. Куда они денутся от него – из вагона, полного его людей, вооруженных в буквальном смысле до зубов? А что касается всех остальных – ну, далеко ли они уедут по этой ветке? Прокатятся по берегу водохранилища? Да пусть покатаются – напоследок.
Денис отдал приказ своему начальнику службы безопасности: установить сверхмощное взрывное устройство на переднем электровозе этого поезда. Том самом, который увезет отцепленный состав. Так что Новый Китеж вскоре и впрямь станет невидимым. Прекратит существовать. И профессор со своими требованиями гарантий только приблизит конец всех новых китежан. О чем, конечно, ему и Максу предстоит узнать много позже – благо, взрывное устройство сработает от них далеко, звук взрыва будет для них – как отдаленный раскат грома.
Что могло бы еще сохранить жизнь новым китежанам – на некоторое время – так это пребывание в непосредственной близости от него самого, Дениса Молодцова. И, конечно, от Макса с профессором: эти двое – единственные из всех – нужны ему были живыми. Они еще не исполнили своих ролей в его пьесе.
10
Ньютон ничего не мог с собой поделать: поминутно переводил взгляд с Максима – в его новом обличье – на Дениса Молодцова. Он знал его еще ребенком и до сих пор не мог привыкнуть к его новому нордическому облику. В прежние времена Денис был очень похож на свою мать – ровесницу Светы и её подругу. Правда, теперь, много лет спустя, Виктория Молодцова выглядела моложе, чем её подруга в день своей гибели: сын устроил ей потрясающую трансмутацию. И отправил жить за границу – в Каталонию. Одну, без мужа – который безвестно отсутствовал уже много лет. Ньютон знал всё это доподлинно – потому как перед самым своим отъездом госпожа Молодцова навестила его в Москве. И позвала ехать с собой вместе.
– Тебе даже не нужно проходить трансмутацию, – жарко шептала Виктория ему в самое ухо. – Ты по-прежнему красив. Я никого в своей жизни не любила так, как тебя.
«Хорошо хоть, – подумал тогда Ньютон, – она не сказала: вообще никого не любила, кроме тебя».
– Извини, – сказал он ей, – что было – того никогда уж не вернуть.
Она не поняла потаенного смысла его слов[12 - Но её, что так любила здесь, на бархате, уснуть,Никогда уж не вернуть!(Э.А. По. «Ворон». Пер. В. Бетаки).]. Зато поняла другое: он отвергает её. Снова отвергает – как много лет назад. Тогда-то она и выложила ему всё – о чем он подозревал и прежде, только боялся даже самому себе признаться в этих своих подозрениях. А сверх того добавила и другое – чего он даже вообразить не мог. И раньше, чем Ньютон успел всё это переварить, опомниться и, возможно, что-то предпринять, улетела в Барселону – без намерения возвращаться. Конечно, он мог бы отыскать её и там. Только смысла в этом не видел. Ничего уже было – не вернуть.
Пока Ньютон предавался воспоминаньям, рация в руках у Макса зашипела и затрещала. Тот поднес её к уху, выслушал то, что ему сказали, и коротко кивнул.
– Как я понимаю, мое распоряжение исполнено, – сказал Денис; он тоже периодически на Ньютона взглядывал – со странным выражением. – Так что вам, господа, пора уж открыть карты. Или файлы – это уж как пожелаете.
– Нету у них больше файлов, – подала голос рыжая дамочка. – Профессорский винчестер ухнул под поезд, как Анна Каренина. Я тогда почти сразу отключилась, но уж это запомнила!
На неё никто и не глянул.
– Открою, когда наш вагон будет отцеплен, – сказал Макс.
И Ньютон подумал, что такой дерзкой игры его мальчик не вел еще ни разу за всю свою вывихнутую, запутанную и невероятную жизнь.
– Нет, – сказал Денис, – я не разрешу ничего отцеплять, пока не услышу, что стало предметом торга. Покупать котов в мешках – не в моих правилах. Ты и сам должен это понимать.
Макс выдержал паузу, а потом поглядел на Петра Королева.
– Полагаю, будет лучше, если профессор сам расскажет о сути своих изысканий.
11
Макс позволил профессору говорить, а сам исподтишка наблюдал то за Денисом, то за Розеном. Но главное – он всматривался в лица двух десятков охранников, прибывших вместе с другом его детства. Они нахлобучили на головы громоздкие шлемы, и это было очень кстати. Шлемы приглушат окружающие звуки, если только их не снабдили наружными микрофонами. И Макс рассчитывал, что микрофонов на них нет – иначе кто-то обязательно услыхал бы коротенькое жужжание мобильника у него в кармане. Не только его план, но и жизни всех, кто был ему дорог, зависели от того, какой окажется острота слуха присутствующих здесь людей.
– Это просто потрясающе! – У бледного Дениса, страдавшего бессонницей белых ночей, даже румянец появился на лице, когда профессор вкратце изложил ему суть своего открытия. – И сколько времени вам понадобится на то, чтобы довести вашу технологию до практического внедрения? С учетом того, что господин Берестов будет вам всемерно помогать?
Королев пожал плечами и сделал едва заметный шажок назад – чтобы оказаться как можно ближе к Максу.
– Думаю, от шести месяцев до года.
– Нет, это слишком долго! Мы анонсируем вашу разработку через два месяца. А в конце ноября начнем продажу новых капсул – капсул Королева-Берестова. Приурочим начало продаж к предрождественским мероприятиям. – Глаза Дениса заблестели, и он сделался не просто красив – почти прекрасен. – Я даже знаю, каким у нас будет рекламный слоган: Новая жизнь к Рождеству. Особенно хорошо это будет звучать по-французски[13 - Une nouvelle vie pour No?l (фр.)]. Возможно, мы даже откроем дочку «Перерождения»: компанию «Новая жизнь», к примеру.
Под днищем вагона что-то зашуршало – негромко, но явственно. Макс стиснул мобильник в кармане, думая: если что – он быстро запустит звуковой файл вызова, чтобы всё заглушить. И пусть потом у него отберут этот чертов аппарат.
Но тут заговорил Розен.
– Вы это серьезно? Собираетесь наводить мир к Рождеству возвращенными зомби? Чтобы они начали жрать мозги тех идиотов, которые их вернули? Или, может быть, насиловать шлюшек, позарившихся на экзотику, как моя дочь?
Макс впервые за все время их знакомства испытал прилив благодарности к сенатору. Его резкий голос с немецким твердым приступом в произношении перебивал посторонние звуки лучше любого рингтона.
– А ведь это правильно! – Денис даже пальцами прищелкнул. – Дочернюю компанию «Перерождения» мы так и назовем: «Возвращение».
Под днищем вагона снова что-то зашевелилось. И Макс понял: ему тоже нужно принять участие в дискуссии.
– Сначала мы проведем эксперименты на добровольцах. – О собственном опыте работы с такими вот добровольцами – из числа приговоренных преступников – Макс позабыл бы навсегда, если бы только мог. – И оценим последствия. Для этого и в самом деле понадобится время.
Он говорил нарочито громко – и всё же заметил, что один из вооруженных охранников Дениса начал прислушиваться к чему-то. И даже сделал шажок к командиру их небольшого отряда, явно намереваясь поделиться с ним своими подозрениями. Но именно в этот момент раздался новый звук – гораздо более отчетливый. Умышленно отчетливый: грохот расцепляемых вагонов. Все машинально напряглись – ожидая, что их сейчас качнет.
– И никто не станет применять мою технологию, пока я не дам добро!
Громкая реплика профессора отвлекла на миг – если не всех, то Дениса уж точно. И он забыл удивиться тому, что их вагон остался неподвижен при отцеплении от остального состава.
– Да, вашу технологию! – Денис улыбнулся – но Макс-то понял, что видит перед собой волчий оскал. – Само собой!