Кукушкин мёд

Кукушкин мёд
Алла Глебовна Горбунова

Алла Горбунова автор пяти книг стихов, лауреат премии «Дебют» (2005) и премии Андрея Белого (2019) в номинации «поэзия». В последние годы Горбунова получила известность также как прозаик, став лауреатом премии «НОС» (2020).

Кукушкин мёд – это символ невозможного, совмещающий в себе одновременно «мёд поэзии» из скандинавской мифологии и кукушкино гнездо из английской считалочки. Но кукушкин мёд существует – чтобы в этом убедиться, достаточно открыть новую книгу Аллы Горбуновой, в которую вошли стихотворения, написанные в 2019–2021 годах. Хотя каждое стихотворение является самодостаточным, этот сборник можно уподобить цельному полифоническому музыкальному произведению, симфонии, состоящей из нескольких различных частей, объединенных движением образов и смыслов.

Содержит нецезурную брань.

Алла Горбунова

Кукушкин мёд

© А. Горбунова, 2021

© ООО «Издательство К. Тублина», 2021

© А. Веселов, обложка, 2021

I. Только всегда

«всё смотрю на то, чего нет…»

всё смотрю на то, чего нет
то, что спрятано у белки в дупле
то, на чём лежит зимний плед
то, что ночью зарывается в снег

только то и есть, чего нет
тихий дом, дорога к звезде
то, как бабушка дышит во сне
дождь, идущий везде и нигде

и всё то, что считается здесь
будто есть, как закат, рассвет
вовсе не есть, не здесь
только след, только то, чего нет

Ночной обход

Эту сирень сажал дедушка
В низине, где тени и всё зацветает поздно,
И круглая антенна на крыше старого дома,
Красный кирпич печных труб, ошмётки заката, ошмётки
Цветения яблонь. Ночью небо
Ещё голубей дневного. Вот белая сирень –
Там, где были качели, где ржавая бочка лежит
На боку под жасмином, где люпины и папоротник
разрослись.

Вот шифера куча –
На месте под яблоней, где ирис цвёл, как в немецкой сказке.
Уголки губ можно смазать оранжевым соком
Цветущего чистотела; кот соседский лежит на крыльце –
Злой, как в прежние годы, шипит, как к нему подойдёшь
И нервно дёргает носом.
Надо идти поздороваться с пнями: пни
Были деревьями, когда в сердце моём было вечное лето.
Сгорели уже и дрова.
Хищным глазом мой дядя смотрит на берёзу,
Которая мне была матерью и вскормила меня своим соком
Из деревянных грудей.
Деревянную грудь я сосала, играла гвоздями, осокой.
Облепиха цвела за сараем,
Газовые баллоны под ним хранились,
А на месте компостных куч теперь сложен
строительный мусор.
Здесь кот наш покойный любил отдыхать на поленнице,
Здесь – земляника цветёт и давно заросла могила
другого кота,
Моего первого, моего ближайшего друга.
Кстати, гляди-ка, цветёт ещё и рябина.
Птицы поют негромко, безмятежно.
Где-то совсем далеко я слышу кукушку.
Однажды нашли мы птенцов в яме песчаной,
Ту яму давно зарыли. Всюду шифер и доски, обломки
Целой вечности. Сныть отчего-то больная,
Вся во вздувшихся волдырях.
Вот другие сорта махровой сирени:
Бледно-лиловые кисти и пурпурные скипетры.
Утром огромный ёж на тропинке фыркал.
Сына я позвала, сын был счастлив ежу,
А ёж ненавидел людей.
Был он большой как кошка и не хотел молока,
Хотел крови. Мать моя родила петуха однажды,
и он сказал:
– Что ты даёшь мне всё пиво да пиво? Давай мне мяса!
Вот колодец, где старая бабка живёт.
Вот кострище, вокруг огня я плясала, бывало,
И издавала дикие крики, и подруги мои неслись за мной
в этом танце.
Белого пепла кучка, чёрные угли.
Этот костёр —
Он жертвенником уже был, когда я ничего не знала
О богах и их жертвах.
Жертвенник магии более древней,
До начала времён.
В кусках стекла у забора
Отражение лампы: мама сидит за работой.
Знаю ужасную вещь: