Зарево

– Ты не врешь? Вот так номер – я тоже с белым флагом, и у меня тоже нет оружия!

– Так что ж ты… – рассердился Петр – Брось прятаться, выходи, познакомимся.

Десять метров, разделявших обе договаривающиеся стороны, они преодолели с оглядкой и опаской, но обнаружив белые флаги, глубоко вздохнули. Немец был высокого роста, и возвышался над Петром – худой блондин с такими прозрачными глазами, что они казались наполненными родниковой водой.

– Вот черт, – засмеялся Петр, – а я- то думал, что так не бывает. Два парламентера встретились на середине пути. У тебя что? Пакет?

Немец молча достал из голенища мятый конверт. Петр, глядя на него, достал из своего сапога точно такой же конверт. И снова раздался хохот, испугавший сороку.

– Ну, если ты сейчас скажешь, что это насчет того, чтобы поменять Вашего полковника на наших лазутчиков…

– Именно. – перебил немец. – Нашего Герр Оберст Мюллер.

– Я недавно только выучил это слово – Оберст. Я думал, фамилия.

– А я недавно выучил по-русски «полковник».

Они привязали лошадей, которые сразу же принялись щипать траву.

– Может, и мы перекусим? – предложил Петр.

– Да и правда, торопиться некуда. Пусть кони попасутся вместе.

Немец достал из вещмешка хлеб и колбасу, а Петр, усевшийся рядом, вытащил шмат сала и сухари.

– Вот это да! – воскликнул Петр. – Вам колбасу дают?

– А вам свинку?

– Надо говорить «сало».

У каждого с собой была фляжка с водой, затем Петр выложил сорванное по пути яблоко, а немец поискал в карманах и выудил кусковой сахар. Некоторое время ели молча, затем немец предложил:

– Может, мы просто обменяемся пакетами, Иван?

– Я не Иван. Думаю, что ты тоже не Фриц. Или все-таки Фридрих? – возразил Петр.

Немец встал и галантно расшаркался. Он был похож в этот момент на балаганного клоуна.

– Роберт Грейс к Вашим услугам.

Улыбка блуждала на его лице, и Петру показалось, что немчура смеется над ним.

– И что смешного? – пробормотал он. – Кстати, я Петр. Петр Силин.

Лица обоих солдат напоминали театральные маски: хмурую и веселую, но, кажется, веселость Роберта победила.

– Да ты что, Петер! Если мы поменяемся пакетами, то освободимся раньше.

– Нельзя, – вздохнул Петр. – Не знаю, как у вас, а у нас точно потребуют отчет.

Улыбка сползла с лица Роберта: он вспомнил, как строго его напутствовал герр лейтенант, и кивнул головой.

Глава 28

– «Симпатичный парень, – подумал Петр. – если бы нас не поставили друг против друга, то можно было бы с ним подружиться. Хотя как подружиться? Эта проклятая война не только всколыхнула Европу, но и весь мир. Будь по-другому, я бы учился и дальше в Петрограде, а этот Роберт жил бы в Германии, в далеком Майнце.»

Он возвращался тем же путем через лес, проведя целый день в немецком штабе в качестве парламентера. Петра поразило сходство штаба противника с их штабом, и даже расположение комнат, и адъютант такой же важный и неприступный, похожий на российского коллегу.

Немцы согласились с предложением, которое привез Петр, и пока он перекусывал в одиночестве, сочиняли ответ. Обед был сытный – гороховый суп и колбаса с тушеной капустой. В конце принесли кофе – желудевый, немедленно вызвавший изжогу.

Петр хотел поговорить с кем-нибудь из присутствующих, чтобы потренироваться в немецком, но солдаты избегали его, словно прокаженного, хотя на их лицах явно читалось любопытство. Они крутились возле штаба, бросая взгляды на окно.

Он уехал через три часа. Майка наелась немецкого овса, поэтому едва плелась – ей не хотелось уходить из чистой конюшни, оставив торбу с вкусным угощением. Впрочем, перспектива встретить симпатичного жеребца заставила ее прибавить шагу.

Петр, погруженный в свои думы, не замечал Майкиных треволнений. В общем-то визит прошел неплохо, и никто его пальцем не тронул, но была какая-то мелочь, непонятная деталь, отмеченная его боковым зрением, которая вроде бы прошла мимо его внимания. Эта деталь не укладывалась в общую картину и волновала его воображение. Все это так, но вспомнить ее он не мог.

– «Что-то или кто-то промелькнул, выпадая из общего вида. – размышлял он. – Кажется, кто-то показался со спины…»

Он оглянулся по сторонам: то ли размышления, то ли поднявшийся ветер, то ли серые облака внезапно разбудили в нем такую сильную тревогу, что Петру невольно захотелось спрятаться.

– «Да полно, – он кивнул головой, словно стряхивая непрошенные мысли. – Я уже почти на своей земле – что здесь со мной может случиться? Когда ехал сюда, и сорока кричала, и я ожидал нападения врага, а это был Роберт Грайс. Кстати, как он там управился?»

Солнце почти не показывалось из-за туч, поэтому в роще было темно. Изредка на лицо падали яркие блики, перемежаясь с глубокими темными тенями., и казалось, что сумерки уже на пороге.

Петр миновал полянку, на которой они с Робертом ели колбасу и сало. Вот и примятая трава – там паслись Майка со своим приятелем. А вот что-то белеет в траве, клочок бумаги или окурок?

Странно: ни он сам, ни новый знакомый Роберт не курили. Петр даже табак, который выдавали в солдатском пайке, менял на чай-сахар.

Он остановил разбежавшуюся Майку и вылез из седла. Подняв клочок бумажки и рассмотрев его со всех сторон, Петр обнаружил странные знаки, похожие на детские рисунки – так дети изображают елочки. Рядом надпись на немецком: Dorf Liepinsko.

Липиньско – поместье, где находился их штаб, а дальше план, какие-то стрелочки – непонятно! Было бы что скрывать – каждый, живущий в округе мог рассказать, где в имении баня или кухня, где конюшня, а где флигель для прислуги. Все это так, но здесь стрелки ведут к незаметной пристройке к левому крылу палаццо, а в этой пристройке, насколько это было известно Петру, находились боеприпасы, и уж об этом посторонним знать не полагалось.

Вдруг его сознание пробуравила мысль о шпионаже, но кто? И кто знакомый показался со спины в немецком штабе? Жаль, что Петр не рассмотрел его лица, а если бы рассмотрел? Выпустили бы его немцы живым? Навряд ли…

Он еще надеялся, что бумажка упала из кармана Роберта Грайса, но тот и близко не подходил к этому месту. Так что же получается, кто-то из наших связан с немецкой разведкой и передает противнику сведения? Вот и эта бумажка – странная, подозрительная… Придется доложить полковнику.

Петр положил находку в карман и вернулся к Майке.

Он уже хотел сесть в седло, как вдруг раздался выстрел – острая боль обожгла его, и потерявший сознание Петр упал лицом в скользкие палые листья.

Тьма расходилась постепенно: сначала побелел потолок, потом стали прорисовываться своды арок – стрельчатые арки, виданные Петром в одном из католических соборов под Лембергом. Постепенно светлое пятно сосредоточилось в одном месте и оказалось незанавешенным окном.

Вскоре из появившейся какофонии стали рождаться знакомые звуки – голоса, шаги, скрип половиц и звон посуды. И только потом Петр ощутил боль. Впрочем, она была всегда, просто он именно сейчас осознал, что это состояние называется боль, и она беспокоит его с такой силой, что он не может лежать.

Петр застонал. Вдруг чьи-то руки погладили его по голове и смочили влажной салфеткой пересохшие губы. Он пытался увидеть того, кто был рядом с ним, но рассмотреть его так и не удалось – это был кто-то в белом с такими нежными теплыми ладонями, что, казалось, это не человек, а существо не из плоти и крови, а из тумана или облаков.

– Ангел, – прошептал Петр.