Кошка дождя

– Тут внутри два комплекта, бери себе один, стели, будем, как цари, сегодня с тобой…

А сын говорит:

– Розочки? В жизни на розочки не лягу… Я что, баба, что ли?

– А что ты хочешь? – спрашиваю. – Чтобы там ноутбуки нарисованы были? Или футбольные мячи? Или гантели?

– Ну не розочки же..

А я ему:

– Ну возьми изобрети постельное белье для мужчин! Вон Цукерберг в твои годы уже фейсбук придумал…

– Мама, не морочь голову со своими розочками и гантелями, тут «Реал» с «Атлетиком» играют…

И пошел на мой диван, уже розочками покрытый, Лигу чемпионов смотреть. Дико заорал раза два, спустившись на пол и обхватив голову руками, потом опять заполз задом на диван и опять заорал еще раза два. Итого, четыре гола, наверное, было. Или не было.

Так и уснул, счастливый, на моих розочках. Как миленький.

Так и не поцеловал

Ох, зачем я вспомнила вдруг Хампердинка?

Сто лет не вспоминала и вдруг вспомнила и нашла и стала слушать. Столько сразу всплыло…

Таллинский период.

Белые ночи и озеро Харку недалеко от дома.

Там лодки ночью спят и небо алое с серым, не темнеет. И я всю ночь на лодке с красивым юношей, нам по семнадцать, второй курс.

Аполлон просто, а за ночь ни разу не поцеловал, хотя Аполлон, правда. Свитер и куртку свою на меня накинул, чтобы не замерзла, но не поцеловал. Правда, дрожал немного, от ночной прохлады с озера, думала я тогда.

И на третью ночь в лодке не поцеловал, и на десятую.

Вы такое видели? Я – да.

Думала, что сама виновата, крокодил я, наверное… А он говорил, что нет, не крокодил, а наоборот, а я не верила. Вот если бы поцеловал…

Потом на дачу пригласил, сказал, что родителей не будет.

Землянику мне собирал и приносил в ладонях, в тазик воду теплую налил и ноги мыл мои грязные от дождя и дачных грядок, чтобы не простудилась. Но опять не целовал.

Вообще не трогал, ужас.

А ведь Аполлон, правда, красивый и умница, но не целовал.

Потом что-то… не помню, а помню, как уже женатым и при ребенке вдруг пришел ко мне на работу.

Сказал, что мама умерла.

Я сказала:

– Боже… Ты как?

– Нормально, – ответил он.

Он спортивный был, сильный, красивый, не плакал, просто пришел ко мне.

Через много лет мне написали, что видели его, такой же красивый, поседел, развелся, женился второй раз на какой-то экзотической женщине и ребенок там тоже есть. А меня ни разу не поцеловал.

Я написала – встретите, передайте ему, что никогда не прощу. Что так и не поцеловал. Ответили мне – все передали. Дословно.

Он рассмеялся и сказал: зато я никому больше ноги не мыл. В тазике, теплой водой.

Чтобы не простудилась.

Я вас тогда люблю

Подо мной сломалось рабочее кресло.

Одно колесико обломилось с хрустом, а второе отлетело и покатилось по полу. Это я так решила потянуться и откинуться на спинку, и вот результат.

Перед этим сотрудница почти насильно угостила меня рулетом с маком и сказала:

– От одного куска не потолстеешь.

Но, видимо, я сразу потолстела, потому что – вот…

Я расстроилась и решила срочно худеть, потом позвонила завхозу Вите и сказала:

– Не убивайте меня, я сломала два колеса, а одно с корнем… Выручайте, мне еще десять часов работать… И вообще, ужас.

Виктор сказал:

– Да вы не переживайте, это такие колеса хуевые, совсем хлипкие, щас приду сделаю.

Я почти закричала:

– Так это не я толстая?! А колеса хлипкие?!

– Конечно, не вы. Это колеса. В смысле хлипкие. А вы нет.

– Я вас люблю тогда, Виктор, – сказала я и отломила еще один кусок макового рулета.

Плакал и плакал

Я живу в пятиэтажке.