Навстречу новым горизонтам

Не дойдя несколько метров до общежития, парочка увидела, как впереди, на лавочке, куражились три парня. Один из них бросил горящую спичку в мусоросборник. Загорелся пакет с мусором. Явно подвыпивший парень воскликнул с акцентом:

– Я сейчас буду «малчик-плохиш», а ви будете – МЧС!

И, схватив загоревшийся пакет с мусором, бросил его на газон. Двое других, подыгрывая первому, вскочили с лавочки и, расстегнув ширинки джинсов, стали мочиться на задымившуюся траву.

Они заржали:

– Нэт, мы не МЧС. Мы будем юными пожарниками! Ха-ха-ха!

Харин дернулся к ним:

– Ну, козлы!

Аля испуганно пыталась его остановить:

– Коля! Не надо! Не связывайся, их трое…

Но пьяная тройка уже заметила их, и «малчик-плохиш» первым двинулся к ним:

– Вах-вах! Какой девочка! Пэрсик! Слушай, друг, дай с ней познакомлюсь, да?

Он попытался сделать резкое и неприличное движение к Арсеньевой, но тут же получил от нее пощечину. «Плохиш» хотел перехватить руку девушки, но Николай оттолкнул его. Тогда «плохиш» полез с кулаками на Харина. Тут же получил сильный удар, и мешком свалился на асфальт. Двое других, поспешно застегивая джинсы, уже спешили на помощь другу.

Завязалась драка. Алька закричала.

Из общежития выскочило несколько человек. Впереди неслась большая фигура Гиви с истошным криком:

– Наших бьют!!!

Он приблизился. Из кучи тел схватил за плечо Харина, занес кулак, чтобы вмазать прямо в лицо «обидчику» его друзей. Но когда «обидчик» развернулся, лицо самого Гиви вытянулось от удивления:

– Колян? Ты? Что случилось?

Гиви стал заботливо отряхивать куртку Харина.

Теперь «плохиши» ничего не понимали.

Харин усмехнулся:

– Твои гости? Вот с девушкой моей хотели грубо познакомиться. Я не согласен.

Вдруг Гиви загремел басом, зацокал языком, выражаясь на своем диалекте так, что в темноте сверкали гневом яблоки закатившихся глаз. Он орал на притихших и онемевших «плохишей», указательным пальцем грозил куда-то в небо. Николай и Алька поняли, что он материт своих друзей не только по-русски, но и по-своему.

«Плохиши» вдруг подошли ближе и, осторожно глядя на пару, стали извиняться. Потом все трое, как по команде, вытащили свои носовые платки и, брезгливо морщась, стали убирать то, что вывалили из мусоросборника. А там, где дымилась трава, тщательно затоптали.

Арсеньева и Харин пошли ко входу общежития. Они видели, как Гиви все еще орал на своего «плохиша». А тот что-то мямлил, видно, просил прощения. Но Гиви снова поднял руку, сотрясая указательным пальцем в небо, опять заголосил.

Подъехало такси. Наконец, эти трое уехали.

Гиви, догоняя парочку, окликнул:

– Коля! Подожди! Прости, друг! Это мой двоюродный брат приезжал. Из дома мне передачку привез. Теперь уже несколько дней торчит у знакомых, на рынке. Вот притаранил их на мой день рождения!

Харин пожал руку Гиви:

– Поздравляем!

Гиви облегченно вздохнул:

– Да чего уж тут! Этот паразит все настроение испортил! Колян! Ты ведь слышал, что я ему говорил?

Харин кивнул:

– Слышал, но ничего не понял.

–Ах, да! Я ведь по-своему калякал, чтобы лучше мозги вправить. Я так и сказал, что ты – начальник, то есть председатель совета общаги. Что помог мне с местом в общежитии, что учимся в одной группе, и вообще – мой друг! Коля! Друг! Мамой прошу, не обижайся на дурацкий поступок брата. Баран! Совсем отбился от рук! Вот приеду на каникулы домой, я с ним разберусь! А сейчас, Коля, Алусенька, пожалуйста, не откажите! Посидите у меня кунаками, хоть немного. Чачу отведайте. Все-таки у меня сегодня день рождения! Там все наши, общаговские сидят, песни поют. Ну, пожалуйста!!!

Харин обнял Альку и спросил:

– Аленка! Не будем парня обижать? Чуть-чуть посидим, послушаем? Они замечательно поют.

В комнате тесной компанией сидели парни и девчата. Вновь прибывших встретили шумно, налили по «штрафной» чачи. После очередных тостов и угощения с щедрого стола Гиви, гости стали просить спеть виновника торжества. Гиви поклонился всем и кивнул своему другу. Мираб снова взял в руки гитару, и они запели:

«Виноградную косточку в теплую землю зарою,

И лозу поцелую и спелые гроздья сорву,

И друзей созову, на любовь свое сердце настрою.

А иначе зачем на земле этой вечной живу?

Собирайтесь-ка гости мои на мое угощенье,