Эстафета поколений. Поэзия XXI века

Шелест лип успокоит в том парке…
Птичий звон – это молодость парка…

*Доме?нико Жиля?рди (1785—1845) – швейцарский архитектор, работавший в Москве. Лично и в соавторстве с А. Г. Григорьевым восстановил разрушенные пожаром 1812 года общественные здания Москвы: Университет, Слободской дворец, Екатерининский институт и др. Автор городских и загородных усадеб, здания Опекунского Совета.

Дежа вю

Как часто снится маленький наш дом
С квартирой коммунальною, привычной,
С укладом стареньким, вполне обычным —
Моя Москва, ты в переулке том.

Где детство пролетело в миг один,
Крылом Жар-птицы бережно коснулось,
Кровать качало, чтобы не проснулась —
Его добро мне душу бередит.

Те годы не ушли – во мне живут,
Где с мамой за руку прошла весь путь,
Но жаль, её мне больше не вернуть…
И снова в сновиденьях дежа вю*.

*Дежавю?, или дежа вю (dеj? vu, (фр.)) – «уже? виденное».

Ахматовские страницы

АХМАТОВА

акростих

Акварели краски и пастели
Храм души твоей не отразят.
Мужеству присущ цвет чёрно-белый,
А пастельный цвет не про тебя.
Трон себе поэзией воздвигла.
Образ твой и нежен и суров.
Воскресала, мучилась и гибла —
Ад познала меж земных миров.

В ней женщина жила

сонет

«Слаб голос мой, но воля не слабеет,

Мне даже легче стало без любви.

Высоко небо, горный воздух веет,

И непорочны помыслы мои…»

Анна Ахматова

Жила в ней женщина, хоть прядь седа.
Была любима, и сама любила,
Ни взглядов не боясь людей, суда.
И чувства все в себе всегда носила.

Ведь мнений столько, сколько и людей —
Не ей их слушать, в тишь уединяться.
Сомненья – прочь, в тоске не тлеть своей.
Её любовь – до капли отдаваться.

Любить и сердцем и душой до дна.
Когда она (а ей ли в том виниться?)
Уйти, разрушив дом, любовь, должна…
Ни перед кем не сможет притвориться.

И только сердце трепетное знает,
Насколько глубоко она страдает…

У острога

«Стояла долго я у врат тяжелых ада…»

Анна Ахматова

У острога, как на паперти,
подаяния прошу.
Рядом жёны, сёстры, матери,
как и я, чего-то ждут.

Заточён тут сын любимый мой —
Нет ни вести, ни письма.
Не уйти от этих стен домой —
нет другого ремесла.

Щедрый год – готовы закрома
спелым яблокам, зерну.
Вот и я за вестью засветло
льну к заветному окну.

Может, сжалятся тюремщики,
принесут благую весть.
Сколь жестоки те яремщики!
И за что такая месть?

Никого властям не прочено* —
Честь превыше для него.
Что ж он сделал, что заточена