У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №2(2) 2017 г.

– Ой, Мареев! Привет-привет! Выпал из времени? Втюрился в Даце? А я – на работе. Где же мне еще быть?

– Прости, Ирина! Ты ночью мне приснилась.

– Ну, Марев! Гуляешь с Даце наяву, а со мной – во сне. Она уже успела позвонить мне с утра. В восторге от встречи с тобой. Сказала, что ты взрослый дядька, но моложавый! Смотри, не загордись. Не забывай, что северные женщины при видимой скромности и строгости легко воспламеняются.

На том прекратился телефонный разговор-перебор, а Мареев побежал в типографию, где печаталась его книга избранной лирики.

* * *

Даце проснулась довольно поздно, к девяти часам утра. Лежала, свернувшись калачиком в широкой кровати, и думала… О себе думала… О московском госте… Об Ирине, подруге из Киева. Хорошо, что взяла отпуск на работе. Никуда не нужно торопиться. Пойдет с Всеволодом в Домский собор слушать орган. Веселый он, этот Мареев! Вот что значит поэт! Возрастной мужчина, но, словно молодой, вьюном вился возле нее. Собственно, какое имеет значение возраст. С ним интересно, а остальное – неважно. Но тут же почувствовала, что краска заливает ее лицо. Важно, важно… Но почему? Муж, семья, трое детей? Работа от отпуска до отпуска? Обычная жизнь замужней прибалтийской женщины. Ответственность – главное ее качество. Никаких интрижек на стороне. Но она, Даце, не совсем обычная, с ней часто случаются всякие приключения. Однажды приехала во Львов на конференцию, а ее никто на вокзале не встретил. Позже оказалось, что она вышла из другого вагона. Дожидалась утра на скамейке возле Оперного театра, не знала, в какой гостинице ее поселили. Утром на такси добралась до места проведения конференции, и там с восторгом рассказывала киевской подруге:

– Ирина, ради этого стоило перепутать вагон, ведь какие замечательные звезды над безлюдной площадью висели. А потом, где-то в час ночи, ко мне подошел уличный скрипач и до самого утра играл Моцарта, Бетховена, возможно, для меня?

– Даце, мы здесь чуть с ума не сошли, я звонила в Ригу, обращалась в полицию, а ты в это времени в центре Львова развлекалась с бездомным скрипачом?!

– Прости, я думала о тебе. Мне было очень жаль, что ты не могла ко мне присоединиться и слушать волшебную скрипку.

В другой раз Ирина то ли в шутку, то ли всерьез спросила:

– Даце, ты когда-нибудь опаздывала на свидания с молодым человеком?

– С каким молодым человеком, Ирина?

– Неважно с каким, ты опаздывала на свидание?

– Нет, важно, Ирина. У меня было два молодых человека, с которыми я дружила. Один – Вилли, это было еще в школе. Я не всегда приходила к нему на свидания. А с Раймондом, моим мужем, свиданий почти не было. Ведь мы учились в одном институте, а после окончания института сразу поженились.

Кто знает, возможно, мы в зрелые годы стараемся восполнить то, что не удалось испытать в молодости? Например, любовь! Не было в юности любви, или не было взаимопонимания любви. И вдруг это чувство приходит… И тогда все остальное не имеет значения, потому что пришло то, чего ждешь всю жизнь. Нет, любовь – это слишком громкое слово! Вспомнилось стихотворение, которое Всеволод читал ей в ресторане:

Мне не забыть
Ресниц дрожания пугливых
И глаз опущенных, стыдливых,
Как тянется рука к руке.
Ты здесь со мной и вдалеке…

Надо же! Никогда не запоминала стихи. А эти несколько строчек врезались в память и не отпускают.

Улыбка долго не сходила с ее лица: и когда она стояла под душем, и когда растиралась махровым полотенцем перед зеркалом. С интересом смотрела на довольно крепкое белое тело, покрасневшее от горячей воды. От воды ли? Может быть, от потаенных мыслей? Не выдержала и провела пальцем вокруг одного соска, потом другого, удивляясь, как они резко реагируют на эти невинные прикосновения. Увеличились в размере и торчком торчат… Она поспешно набросила халатик и выбежала из ванной комнаты. Нужно было собираться на свидание с москвичом.

* * *

Ровно без четверти одиннадцать Мареев появился на Домской площади. Он подскочил к девушке, продающей мороженое:

– Помогите, пожалуйста. Я из Москвы и не говорю по-латышски. Где вход в собор?

Мареев с первого дня пребывания в Риге понял, что когда вежливо обращаешься к латышам, то даже молодые люди, почти не знающие русского языка, пытаются как-то помочь. И здесь он тоже не ошибся.

– Так вот он, справа от вас, – заулыбалась молодая латышка. – Вы хотите, наверно, орган послушать?

Он не успел ответить, так как увидел, что к нему спешит Даце в эффектном красном платье. Расцеловался с ней, совершенно забыв о девушке, но та сама напомнила о себе, сказав что-то по-латышски. Даце отрывисто ответила ей, сохраняя серьезное выражение лица. Девушка заливисто рассмеялась.

– Что девушка сказала, Даце? И что вы ей ответили?

– Она сказала, что у меня симпатичный муж!

– И?

– Я ей ответила: «Не муж, а любовник!»

– Ой, Даце! Не верю! Неужели вы можете так пошутить?

– Могу!

– Даце, я, действительно, люблю вас за ваш необычный латышский юмор!

– И только?

– Не только, у вас глаза красивые, и еще на кое-что примечательное я глаз положил.

– Положить глаз… это как, Всеволод?

– Даце, мы с вами родом из одной страны… Не правда ли?

– Да. Из Советского Союза. К сожалению, я начинаю забывать русский язык. Особенно, когда шутят по-русски. Иногда не догоняю.

Непосредственность северной женщины! Марееву стало так хорошо, что он не выдержал, приобнял Даце и опять поцеловал ее.

И наконец-то зазвучал орган, будто бы само хмурое небо Балтики накатывало, подобно волне, пока еще не обретшей силу и власть над душой человека. На лице Даце ничего не отражалось, оно было задумчивым и печальным… Что она представляла, слушая музыку Баха? Какие мысли рождались в ее голове? Может быть, никаких мыслей и не было, может быть, она гуляла среди луговых цветов или летала в бирюзовом небе над бушующим Балтийским морем?.. Мареев не мог похвастаться таким глубоким погружением в музыку. Он наблюдал за лицами людей, любовался алтарем без икон… Пытался представить девушку, сидящую за органом и извлекающую из инструмента эти божественные звуки. «Вот бы увидеть эту девушку», – подумал Мареев. Когда-то в Вене он оказался впервые в великолепном концертном зале, играли Моцарта. Он тогда ответил великому композитору и, может быть, этой девушке за органом Домского собора:

…Мелодии Моцарта тайной покрыты, -
Да разве по силам мне тайну открыть?
До срока печали-напасти забыты,
И хочется снова любить и любить.

Мареев искоса посмотрел на лицо Даце. Она сидела в той же позе, слегка прикрыв глаза. Что скрывается за этой отрешенностью от мира? Какие страсти бушуют в глубинах ее души, и почему она не позволяет вырваться им наружу? У каждого из нас свои отношения с музыкой, чем-то сродни отношениям мужчины и женщины. Словами не рассказать, и со стороны никому не дано понять.

Закончился концерт. На балконе высоко, почти под потолком, появилась маленькая фигурка девушки-органистки. Зал приветствовал ее аплодисментами. Разные национальности: латыши, немцы, русские, японцы, китайцы… Разные люди – одинаковые чувства, но у каждого слушателя своя тайна. Мареев и Даце некоторое время гуляли молча на Домской площади, потом северная женщина взяла руку Мареева и слегка пожала ее.

Мареев думал, что в душе Даце еще долго будет звучать органная музыка – их музыка, музыка двоих. Рижская бахиана для нее и моцартиана для него… Он взглянул на Домский собор, и на какой-то миг ему показался в высоком проеме открытых дверей Иоганн Себастьян Бах, смотрящий вслед Даце и ему, спутнику северной женщины.

    04. 08.17, Рига-Москва

Виктор Пронин

Глупая вобла воображения

Виктор Алексеевич Пронин окончил Днепропетровский горный институт в 1960 году, работал на заводе «Запорожсталь», затем журналистом. В середине 1960-х начал писать прозу. Свою первую повесть «Симбиоз» отправил сначала в «Новый мир» Твардовского, затем в «Октябрь» Кочетова. В итоге повесть вышла отдельным изданием под названием «Продолжим наши игры» (1987). Первая опубликованная книга – «Слепой дождь» (1968). Работал в отделе морали и права журнала «Человек и закон». Среди произведений Виктора Пронина наиболее известным является повесть «Женщина по средам», по которой был поставлен фильм «Ворошиловский стрелок». Также известными являются такие произведения, как «Слепой дождь», «Тайфун», «Особые условия», «Кандибобер», «Каждый день самоубийство», «Падай, ты убит», «Смерть президента», «Дурные приметы», «Высшая мера», «Победителей не судят», «Женская логика» (экранизирована), «Брызги шампанского» (экранизирована). За сборник рассказов «Москва, как много в этом звуке…» удостоен Всероссийской литературной премии им. Антона Дельвига.