У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №2(2) 2017 г.

Глобализация лишает нас Родины.

Остановка

Он выплыл из проулка тихо и почти незаметно. Маленький, худенький, в черной куртешке с накинутым на голову капюшоном – обыкновенный мальчик.

– Вы 16-й ждете? – спросил он, глядя снизу вверх.

– Да, – ответила она, ставя на землю сумку, набитую продуктами.

– А вы в новый район едете?

– Да, а ты?

– А я друга жду. У меня друг в новом районе живет.

– Хорошо. Вы с ним, наверное, в одном классе учитесь?

– Да, а как вы узнали?

– Догадалась.

– О! Какая вы.

– А то. Я такая, – засмеялась она. – А вы во втором или третьем учитесь?

– Во втором.

– Ясно.

Постояли. Помолчали.

– А я туда, в новый район, к другу часто хожу. А ща он ко мне едет.

– И тебя туда одного отпускают? Ведь далеко же?

– Конечно, отпускают. Только я не тут, а по Институтской улице хожу. Тут близко, всего пять минут.

– Да нет, здесь не пять. Если быстро, то двадцать минут идти.

– Я за пять дохожу, – не без гордости настаивал мальчик.

– Не может быть, – ввязалась она в спор. – Я сама несколько раз ходила. Двадцать минимум. Ну, ты за пятнадцать смог бы. А так, честное слово – двадцать!

– Нет, я за пять! Точно за пять! Я засекал, – убеждал мальчик.

И она, спохватившись, что спорит с ребенком, и что, в сущности, все эти минуты ничего не решают, сказала:

– Значит, просто у тебя есть крылья.

– Да нет у меня никаких крыльев, – искренне удивился мальчик. – Откуда они. Вот еще.

– А дай я потрогаю. Есть или нет.

Он доверчиво шагнул ей навстречу, и она, обняв его правой рукой, погладила по спине.

– Видите, нет.

– Есть. Есть! Просто ты их сейчас спрятал, – засмеялась она.

– Шутите.

– Нет. У всех есть крылья, но не все умеют летать.

– А я?

– Ну, если ты до нового района за пять минут добегаешь – то точно умеешь! – убежденно ответила она.

Он весело засмеялся. Весь засмеялся: и глаза, и веснушки, и курточка…

– А вы в новом районе на Просвещения живете?

– Да.

– А какое у вас Просвещения?

– У меня дом 13.

– Не может быть, – удивился он снова весь: и глазами, и веснушками, и курточкой… – Мой друг тоже в 13!

– А корпус какой?

– Три.

– А у меня – один.

– Жаль, – как-то слегка разочарованно ответил он.

А почему жаль, для нее так и осталось загадкой.

– Ой, друг мой едет! – радостно вскрикнул мальчик и кинулся через дорогу.

К остановке на противоположной стороне приближался автобус. И на нем ехал неведомый друг с улицы Просвещения, дом 13, корпус 3.

Она смотрела туда, куда рванул ее неожиданный собеседник. И видела, как друг, обретя плоть, вышел из автобуса, оказавшись почти в два раза крупнее «ее мальчика». Как этот друг шествовал вдоль дороги, а «ее мальчик» семенил рядом, глядя на него снизу. И ей вовсе не нравилось, что этот друг смотрит на «ее мальчика» сверху, свысока, и что шаг у него такой вальяжный и размашистый, что «ее мальчику» приходится семенить, подстраиваться…

Нет, ей не хотелось, чтобы он сейчас обернулся (это была бы просто какая-то мелодрама), но, если бы это произошло, она хотела бы помахать ему рукой. Но тут повернул ее 16-й и стал подкатывать к остановке со всей неотвратимостью. А она все тянула шею, глядя на мальчика. Еще миг… и вот та секунда, когда все-все происходит одновременно: автобус перед ней тормозит, она наклоняется, чтобы поднять с земли сумку – и тут мальчик оборачивается. И она видит все как бы со стороны, каким-то боковым зрением, и понимает, что не может уже помахать ему рукой.

Алесь Кожедуб