Записки об экзорцисте

– Ну если решишь умничать со мной, то и про тебя тоже, – Туча расхохотался и его толстые щеки, как у хомяка тряслись от смеха, а изо рта вылетали кусочки пережеванной сосиски.

– Ладно, Юрик, спасибо за завтрак, – сказал Антон и встал из-за стола.

Юрик кивнул и тихо пробормотал:

– Не за что.

– Тут есть телек может быть?

– Нет, книжки есть в шкафу, в лиловой комнате.

– Пойду что ли полистаю, разведаю дом

– Ты там сильно не начитывайся, Антоний, – заявил Туча, – давай лучше по водочке, а?

– Не, спасибо, я пойду.

На первом этаже особняка располагалась большая гостиная, две кладовые, санузел, заглянув в который Антон обомлел от красоты: чугунная ванна на «львиных лапках», черный мрамор на полу и белая маленькая плитка на стенах. На стене, над фаянсовой раковиной, висело большое прямоугольное зеркало, ничуть не запачканное брызгами и пылью. На полке под зеркалом лежала упаковка лезвий для станка. «Можно побриться или вскрыться», – подумалось Антону.

Подошел к раковине и посмотрелся в зеркало: «соломенные» волосы были слегка взъерошены, под глазами – синеватые мешки, быть может из-за плохого сна ночью. «Определенно этот сон с волками к чему-то плохому, да как оно и не может быть плохого, если застрял в этой дыре до конца жизни».

Открылась дверь и в ванную комнату, не видя Антона, словно он невидимый, вошла девушка-подросток с темными волосами, убранными в хвостик. Открыла кран и принялась мыть руки, подняла взгляд к зеркалу и лишь в отражении увидела замершего от удивления Антона. Пронзительный крик почти оглушил его – сей же миг девушка в ужасе выбежала из ванной комнаты, хлопнув дверью.

Вышел следом, прислушиваясь. На первом этаже было тихо. Заглянул на кухню – Туча и Юрик о чем-то беседовали меж собой. Решил подняться на второй этаж. «Мы здесь не одни, или это призраки или всё ещё какой-то сон? Может все мне только снится?» Ущипнул себя за впалую щеку, но не проснулся.

Поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Прошелся по коридору, попутно заглядывая в спальни – никого. Зашел в лиловую комнату, где у стены располагался вместительный шкаф с книгами. «Здесь то я и зависну, скоротаю время, хоть до конца жизни». Обои с лиловыми узорами были на вкус Антона самыми красивыми в доме. Комнату делила на двое кровать с багровым покрывалом, напротив неё, рядом с книжным шкафом, стояло высокое напольное зеркало. У окна был письменный стол и мольберт на треноге. «Комната художника, надо же».

Подошел к шкафу и взглядом пробежал по корешкам книг. «Классика наша и зарубежная. Жюль Верн, кстати, никогда не читал его книг». Вытащил книгу и сел на кровать. Пролистнул первые страницы и принялся читать роман «20 000 лье под водой». Открылась дверь и в комнату вошла та самая девушка-подросток, которая в ужасе убежала из ванной. Нисколько не замечая замершего Антона, она подошла к зеркалу и уже в отражении увидела его сидящего. Девушка застыла на месте. В глазах её заиграл страх. Отступила быстро к двери и провела взглядом по комнате. Через секунду медленно вновь подошла к зеркалу и увидела в отражении растерянного Антона, сидящего на краю кровати с книгой в руке.

– Ты кто? – спросила она наконец, – что ты здесь делаешь?

Антон, еле ворочая языком, от растерянности, пробормотал: «Я здесь застрял, простите меня если напугал». Но его слова остались не услышанными. Он словно рыба в воде открывал беззвучный рот.

«Я не хотел вас напугать, я Антон», – сказал он уже уверенней, но ни единого звука не донеслось до подростка.

– Что ты такое? Призрак? – тихо, с дрожью в голосе спросила девушка, рассматривая с любопытством Антона.

А он сделал шаг к зеркалу и принялся что есть силы дышать на его поверхность. Девушка подошла сзади и наблюдала за ним. На запотевшем зеркале начали появляться под пальцем Антона буквы, одна за другой они сложили слово «Антон».

– Антон! – закричала девушка, – тебя зовут Антон! Это призрак!

Прилагая огромные усилия и раздувая легкие, тот вывел слово «нет».

– Нет? Не призрак? А кто ты такой?

Антон задумался, разглядывая миловидную девушку: темные волосы в хвостике, перетянутом розовой резинкой, тонкие правильные черты лица, карие глаза и воздушные губы. Одета в обтягивающие черные штаны-лосины, и к удивлению Антона, в майку с принтом Нирвана. Вывел последовательно слово на зеркале «друг».

– Ты мой друг? – повторила девушка, – а я Юля, я здесь живу с мамой.

Антону пришла в голову еще одна мысль. Быстро надышал и вывел пальцем «жди»

– Хорошо, жду, мне так интересно, – сказала Юля и села на кровать.

Антон ветром выбежал в коридор, быстро спустился на первый этаж и ворвался на кухню. Туча воскликнул:

– Брательник! Давай с нами!

– Нет, спасибо, я занят.

– Чем это ты занят? – тон Тучи стал подозрительным.

– Так, читаю.

– Бросай это дело! Слишком умных не люблю.

– Я за чайником пришел, нужен чайник.

– Ну ставь, вон на плите.

Пока вскипал чугунный чайник, Антон заглянул в холодильник и съел холодную сосиску. Через пять минут чайник засвистел. Взяв тряпочкой его за ручку, вышел из кухни и поднялся на второй этаж.

В лиловой комнате все также по-турецки на кровати сидела Юля. Завидев его в зеркале, она радостно воскликнула тонким голоском: «О! Призрак Антон, ты что чай решил попить?» Как только он снял крышку из чайника и поднес его к зеркалу, она поняла его задумку. Антон пальцем стал последовательно, слово за словом, выводить послание: «Я случайно здесь, мне надо домой, я в ловушке».

– В ловушке? Ты не покойник?

«Нет, я жив, тут в доме еще два придурка-алкаша, мне надо уйти отсюда», – вывел Антон и поднес чайник вновь к поверхности зеркала.

– Даже не знаю как тебе помочь, Антон, я живу тут с мамой, вдвоем. Папа покупал этот дом для нас три года назад, но в прошлом году его убили бандиты, взорвали машину, когда он возвращался с работы.

– «Ужас», – написал Антон.

– Я каждый день грущу, депрессия это, а еще месяц хожу в этой майке в знак траура.

«Какого траура?»

– Месяц как покончил с собой Курт

Антон опустил чайник и уставился на девушку. Детали одежды Юли навевали ностальгию: черные лосины, розовая резинка в волосах, на руке электронные часики – «Монтана»?

– Я плачу и все время слушаю его песни, не могу поверить, что самые важные люди в моей жизни уходят из этого мира. Это так несправедливо. Зачем он сделал это? Это очень печально. Такой музыкант и больше не напишет ни одной песни, а наша музыка гадость. Слушать нечего. Только «Агата Кристи» мне нравится. Я больше западную люблю.

– «Какая сегодня дата?» – вывел Антон наконец на зеркале, трясущимся пальцем.

– Восьмое мая.

– «Год?»

– Девяносто четвертый.