Иерархический человек. Зерот

Почему мы хотим быть первыми. Почему хотим выглядеть богатыми, важными. Всячески изображаем из себя значительность, элитарность, надменность, глубину (которой нет). Пустить пыль в глаза. Если что, то обозначить. Обозначить и не отвечать. Корчим из себя мнимую или надуманную аристократию. Манеры все равно выдают. Стоит только пройтись и заговорить. Но ведь все равно попытки будут сплошь и рядом. Пусть мнимую, пусть ужимки, пусть гримасы желания. Но все же делаем. Значит хотим от своего придуманного полета получить дивиденды, хотя бы моральные. Хотим подобострастное окружение? Если вес подтвержден делами, пусть дела связаны с постом, с должностью, но даже это все работает и внушает уважение. Более того, это вес сегодня самый главный. Человек имеет возможности. Кто не имеет возможности, то никому не интересен. Толпа записывает записывает в авторитеты, в «столбовую дворянку» и даже владычицу морскую. Чтобы тебя записывали владычицей мира, как раз и надо попасть наверх, любыми путями. Не будет должности, нет и морей. В общем, важность, а по народному просто понты есть наш (степной) конек. Возможно, да не возможно, такое есть у всех традиционных народов, я уверен. Все хотят быть наверху, впереди, особенно если это первое место не опасное, наоборот, уютное, сулит подарки и подношения. Все хотят быть чиновниками. Или хотя бы банкирами, чтобы денег было много. Хотя деньги – это совершенно не самое главное при автократии. Власть важнее. Потому все хотят их заиметь, пока есть должность. Сегодня ты владычица, а завтра никто. Никто и не посмотрит на вчерашнюю «владычицу».

Для традиционного человека власть -это все. Из всех земных ценностей наипервейшая. Это так кажется на первый взгляд, что традиционный человек тихий ягненок, такой полусонный инертный баран, но это на первый взгляд. Из всех ценностей, который могут только казаться, самая кажущаяся и манящая – это стояние над всеми. Над всеми, значит выше всех. Что и есть власть. Середина или знать тоже имеет большое значение по причине недоступности главного места. И потом, всем, кому главное заветное место кажется доступным и недоступным одновременно, все равно окажутся на середине и они это знают. Все традиционные люди будут карабкаться, заползать, проникать, но все равно из этого что то выйдет. Самое главное не быть в самом конце. Конец все презирают. В конце концов все места у традиционных людей имеет значение. Они их обозначают для тех, кто не знает. Но все традиционные люди знают, что даже в гостях – на торжествах и поминках, а ритуальные мероприятия именно для этого и служат, каждый будет рассажен в зависимости от веса и статуса. Потому все друг за другом следят. Точно также традиционные люди следят подсознательно за каждым движением и поступком. Каждое движение и поступок тут же оценивается другими точно такими же людьми. Потому традиционных людей не надо учить этому делу. Хотя власть все время делает попытку их этом у делу научить, дабы облегчить контроль над населением. В патриархальных многодетных семьях братья и сестры всегда готовы рассказать все родителям. Отсюда самый смирный он же самый любимый ребенок.

Моментом триумфа традиционных навыков слежки всех времен и народов является командно-административный режим. Когда все зерефы начинают друг за другом следить, искать сомнительный элемент, врагов народа, шпионов и тд. Так было в Китае при секретаре партии Мао, так было в Камбодже при диктаторе Пол Поте. Но особенно гротескный вариант по количеству жертв, приговоренных формально цивилизованными методом через суды – режим Сталина. Если Камбоджа занимает первое место по дикости расправ, а это обычно расстрел и самоуправство на месте, то в СССР по масштабам репрессий с помощью аппарата государства.

Но этот командно -административный режим не обязательно социалистический. В Европе, например, во времена святой инквизиции верующие (хорошие христиане) также следили за еретиками (отступниками). То есть, еретик в неформальной иерархии порядочности это самое дно или человек со дна, нарушитель порядка. А в порядке есть порядок значения или веса. Есть первый, самый первый – это Папа Римский. Его епископы, его люди на местах. Есть добропорядочные христиане. Есть недобропорядочные. Есть, наконец, еретиковое дно, где крадутся вольнодумцы. Вольнодумцы не только потому, что они делают не как все. а прежде не как Папа и его люди, а потому что они нарушают традицию, по которой живут все во главе с Папой. Вера она сильно дополняет традицию будней и освещает. Делает каждый день светлей, наполненным смыслом. И вдруг, приходит какой то негодяй и плохой человек и говорит – бога нет! Ату его. Ату его, – командуют люди веры. Ату его, – поддерживает обыватель. Ату его, – ревет толпа. Распните его, сожгите и повести! Он не должен жить. Он нарушает порядок. Он дно.

Но мы немного отвлеклись насчет любви зерефов к первому месту. Что хотят, возжелают, алчут. Но они желают страстно, если они уже элита, имеют какое то отношение к знати. Это не возбраняется, наоборот приветствуется. Отсюда феодальная рознь, распри династий, битва престолов. Зерефы или простые люди потому хотят власти тихо, про себя. Мечтают быть знатью. Распоряжаться своей судьбой в первую очередь, а затем и чужими. Они только -только делают свои робкие попытки начинают мечтания. И тут приходят еретики – вольнодумцы и говорят, раз мечтаешь, то бери. Понравится ли такой ненормальный забитому и тихому пока зерефу? В глубине души понравится, но в самой жизни, это дурак сделает вызовет такой страх и такой испуг, что наш зереф тут же бросит в еретика камень. А затем посмотрит по сторонам, кто это рвение заметил? Кто -нибудь может быть заметил. Ведь даже у стен есть уши. Оттого что у стен есть уши, знает каждый зереф, собственно он сам эти стены у дырочками возводил. Паранойя – это массовое зерефное заболевание. Они все друг за другом следят. Чтобы попасть наверх, если понравятся хозяину. Или не понравятся, если попадут на заметку. Но этого не должно быть. Потому нужно бросить камень в еретика заранее. Хотя камень уже бросило его подсознание.

Итак, зереф, чтобы любить власть, должен понимать, что такое власть. Хотя каждый неподготовленный зереф видит во власти только сладкие ягоды. Когда вольнодумец, бунтарь, социалист ему говорит про власть. Он не говорит им про ответственность. Ответственность вызовет еще больший страх. Это феодалы знают, что такое честь. Что ее нужно отстаивать на дуэли. Дуэль – это микро борьба за первое место, локальное и в данное время. Если власти на всех не хватает, то дворяне выясняют, кто из них знать все равно. Для зерефов, кто из них сильнее, имеет не меньшее значение, чем родовой герб рыцарей. Потому когда дворяне стреляются или фехтуются на шпагах, зерефы решают свои проблемы увесистыми кулаками. Для зерефов придумали сублимацию их неполноценности и ничтожества – массовые драки. Там они дают друг другу пинка. Хотя это он сами придумали себе массовые драки как развлечение. В современном мире разные единоборства и шоу также служат подобным эгоизмам (традиционных людей). Хотя они про это не знают. Даже на таком мероприятии как футбол, команды выясняющие, кто из них чемпион, выясняют чемпионство со своими стадионами. Спортивное первенство это также завуалированное массовое желание толпы сесть на полку выше (на голову человека) Хотя все вроде бы культурно, есть ряды, кресла, выходы между рядами.

Глава III

Зероты

Традиционная элита. Хранители табу.

О возможности эволюции традиционных вождей. Могли ли традиционные лидеры, а значит их народы войти в цивилизацию в том значении в каком мы это понимаем или не могли.

Кто они, традиционная элита с позиции ревкона. Зерефы или ремиды?

Если мы говорим о традиции, о лидерах традиционного мира, то это конечно зерефы или лидеры зерефов. С другой стороны они как лидеры, как элита, как авторитеты и учителя зерефов вроде бы подходят под определение ремидов. Ведь в ревконе ремиды – это традиционная элита, элитарии и все зерефы хотят превратится в лидеров, хотя бы учителей своего народа.

Но если мы говорим о традиции и ее задачах, то традиционные лидеры, вожди племен – это учителя или наставники жизни молодых членов племени. Авторитет лидеров направлен на одну цель -эта цель сохранение племени. Если рядовой зереф живет инстинктами, а значит как удовлетворить жажду и голод, затем дать потомство, сохранить свой род в данном случае частным образом копулирования, то старик или старейшина должен умножить это копулирование, сделать копулирование регулярным и массовым. Сначала безопасным. Чтобы никто не мешал размножению со стороны враждебных соседей – незванных врагов. Кроме того, чтобы оно не было нетрадиционным, гомосексуальным – порочным, не было кровосмесительным, то есть старейшина отвечает за чистоту крови, за здоровье, значит и силу своих людей. Чтобы люди рода не превратились в дикое совсем перовобытное стадо, жрецы стоят на страже неписанных законов. Оттого то и ценен опыт стариков. И, как правило, вождь должен быть как мудрым, а этому способствуют года, так и физически сильным. Если вождь и его люди сохранят порядок в племени, то род гарантировано повышает шансы на выживание среди себе подобных родов. То есть у традиционных вождей, традиционной элиты не государственные задачи, а племенные. Отсюда они больше зерефы, чем ремиды.

С другой стороны, они все же лучшие зерефы, лучшие из лучших, выделившиеся естественным отбором и первобытной меритократией. Здесь они зелоты или зерефо -зелоты. Ремидами они никак не могут быть. Потому что зерефы живут вне городов. Традиционная община складывается на определенной местности. Значит зероты (зереф+зелот) никогда не дадут горожан во втором поколении и в первом, хотя все таки в первом может быть и дадут. Это важно для понимания проблемы. Смогли бы, например, индейские вожди дать поколение патетичных горожан, патриотов своего народы (не рода, заметим, не племени – Ревкон). Сразу становится ясно, что никак и никогда. Зерот сын напоминает зерота отца. Зерот сын не напоминал бы отца, если бы у данного народа были города. Не стоянки, не стойбища первобытные, не стоянки и не сараи для караван сарая на Великом шелковом пути. Нет города, нет ремида. Это надо усвоить раз и навсегда. А вот как бы произошла встреча кочевых зерефов, если бы к ним пришли не ремиды, а рефаги, то есть сразу люди совершенно циничные и расчетливые. Для начала надо взглянуть на североамериканских индейцев. На их горькую судьбу. Почему они никак не могли прижиться в колонии бледнолицых.

П. С. Для раскрытия проблемы возьмем самые яркие примеры.

Мы сопоставим судьбу североамериканских индейцев, почему им так не повезло в свое время с шейхами везунчиками с Аравийского полуострова настоящего. Кроме того мы рассмотрим банкротство и исчезновение испанских грандов в конце 17 и всего 18 века и как это повлияло на судьбу Пиренеев, почему Испания отстала в развитии от Англии, Франции и Германии. Почему большевики Сталина уничтожили всю дворянскую элиту под корень вместе с традиционной элитой кочевников и не кочевников на местах, кроме того почему зеремиды СССР перебили свою революционную интеллигенцию в 30 -х годах 20 века и тут же создали (наштамповали) свою «вшивую».

Глава IV

Какое твое имя

Хотя интеллигенцию упоминают в самых разных тонах – от уважительного до презрительного до и по каждому поводу, когда его вроде был мало. Но чаще всего употребляется ленинское «говно» в адрес последней римской когорты. Говно и герои – это как то шокирует. А толкователи с разных строн как бы играют на контрастах

Так что же такое – интеллигенция?

И почему последняя когорта римских легионеров превратилась в выбросы человеческой жизнедеятельности? Вождь пролетариата бичевал интеллигенцию за ее упрямство и эгоцентризм, часто неуместные, отвлекающие в нужные моменты массы на себе любимых. Если римские герои представляли собой военное упрямство, не отходили от того места, на котором держали оборону, то «говно» интеллигенция «держало» оборону, просто напоминая перекормленных цирковых ослов. Все что не говорила и говорит сейчас это говно интеллигенция – это прежде всего нытье и экзальтация. Нытье и реклама самих себя. Они не за кого не держат оборону, а представляют только свой эгоизм. Потому для окружающих они действительно могут напоминать людей просто вонючих. Пни их, они развалятся.

И сдадутся.

А между тем, интеллигенция кого то сильно напоминает. О ком никогда не говорили плохое. Разве что обнаглевшие плебеи и маргиналы.

После катастрофы детища как революционеров разряда Ленина, так и его последователей – вождей и представителей самой невежественной касты – председателей ЦК партии и генеральных секретарей – СССР, единственно на ком держалась более -менее человеческая мораль были интеллигенты. Это они, голодные и бесправные держали оборону и мораль в области интернационализма и справедливости, – все как их учили старшие наставники и высокая человеческая мораль, написанная мудрыми классиками. Это они гордо держали голову наподобие обнищавших испанских грандов, когда все так называемые проходимы прогибались и унижались. Это они, интеллигенты самые настоящие самом своим существованием мешали своим товарищам по цеху или работе терять лицо и ненавидеть героев, если же продались и прогнулись. Как ничтожество с современным регалиями и ученными степенями, провластное и амебное существо, принимающие форму окружающей действительности могли бы назваться последней когортой? Это у них могло остаться только имя, когда все другое могло быть отобрано или просто не признано.

А вот скажите мне, какая часть общества ринулась в сторону рынка сломя голову, как будто там дают что то яркое, что то жизненно важное? И я вам скажу – только не интеллигенция. Я не имею виду те отбросы, людей столичной и провинциальной мельпомены. всякую попсовую поющую шушеру и шутов юмористов всяких клоунов разных возрастов и происхождения. Все эти люди могли влюбиться в рынок вынужденно и от голода. Вынуждено, потому что массы одичали. От голода, оттого за за имя никто не платил. Мораль, честь, совесть всех напрягает. У того, у кого ее не должно быть, они и ринулись. Я тут не собираюсь кого то совестить и напрягать. Это бессмысленно. Другие ценности на дворе. Вокруг одни провинциалы. Я сухим и холодным языком определяю, -кто? Кто является героем настоящего времени и за что. Почему они самые голодные.

И так как ревкон оперирует в собственных терминах, ревкону не важны ничьи никакие заслуги формальные и демонстративные. Потому что никто и ничто сегодня может быть фигурой. Ревкон определяет людей существующей у них рефлексией. И по ней же выделяет перспективу. Что получится у такой элиты. Так вот. Самая меньшая совесть по размеру у тех, кто ее не должен иметь из-за скудности причины. Самые быстрые и самые страстные желатели поиметь новые степени, ранги и регалии – это зерефы, зеремиды, а по другому просто крестьяне. Прошлые или настоящие. Но голодные они не буквально. А традиционно. И не традиционно они активные от голода, хотя и то и то сходится, а от низкого ранга, от – провинциала. Традиционные люди, которые оказались по причинам в самом хвосте. Но знают, что должны быть впереди после очередного взрыва. А приход рынка как и приход революции – это взрыв.

Для традиции самое важное – это иерархия.

То, есть у традиционного народа это соревнование не прекращается ни на минуту. Чем выше ты в иерархии сегодня, тем буквально менее голодный. Заберись повыше на конус системы и никто и не вспомнит, каким ты был до. Простая беспринципность, характерная массе. Но ведь интеллигенция туда не ринулась! Ринулись только верхогляды и ничтожества. Пусть их были тысячи. Но, утверждаю, они имеют в биографии точно такие же прыжки и до рынка. Потому что они были ничтожества и до рынка. А подняла их на почетную полку в римскую когорту последних как раз революция. Кто был ничем, тот станет всем! Революция только радикализировала низ, чтобы они создал новую иерархию. Они бы и без революции бы ринулись, во всяком случае проявились бы старания, прилежность, верность царю и отечеству, так и случилось, например с их отцами – верными слугами трона. Но ведь рынок возбудил новых голодных и многодетных. А там где нужда и переживания, там всегда соседствует и традиционный голод. Другими словами голод буквальный физический соседствует с голодом традиционным, где главная пища, главная еда иерархия. Иерархия гарантирует и еду и питье и прочее уважение народа. Главное забраться повыше. Вот чему должна была сопротивляться интеллигенция – последняя когорта чести и имени. Правда они защищали бы вместе со страной и моралью себя, как положено эгоцентричному и упрямому «говну» по Ленину. Я бы многое дал – понюхать это говно как можно в большем количестве. Чтобы все увидели, что у этого народа есть, была прошлая элита. И что есть преемственность. А не торжество очередных беспринципных выскочек.

Здесь главное усвоить в виде вывода.

У традиционного народа самые активным – самые убогие на предыдущем этапе традиционной истории. Но и те, кто были элитой прошлой, даже без регалия и степеней элитой остаются, даже если нувориши будут стараться подкупить или втоптать в грязь. Новой элите очень важно, чтобы весь народ был всегда голодным и способным на разную подлость. Здесь можно было бы усомниться, что подлость – это удел моральных изгоев. Однако традиционная иерархия обязывает все время стремиться взобраться наверх любыми путями, то есть даже подлостью, что не отрицается рынком, а рынок создает самые большие возможности для подлости. Иерархия еще раз иерархия. Другие материи побоку. Но даже тут, если бы оставалось «говно» как когорта великих легионеров, оно было бы равно куче нового и денежного говна. Равна! Даже в единственном числе. Потому то многие голодные традиционно будут стараться иметь хоть какое, но имя. Но у тебя то оно есть. Ведь есть же?!

Глава V

Вавилон или орда

Сначала кажется, государства нет без горожан, а горожан без города. В ревконовской схеме не учитываются организации достаточно сложные без городов и горожан, например достаточно сложной организации по типу Орды у кочевников. Здесь роль государственных чиновников занимают как бы совершенно традиционные и воспитанные в одном духе и культуре люди. Чем собственно чиновник ордынец или исполняющий сборы баскак отличается от рядового баскака воина? Ничем. Это все для примера. Собственно и чиновник в первом городском поколении (зеремид) не отличается по культуре и образу мыслей от своего земляка не чиновника.

Ну, во -первых, по рефлексии он конечно мало чем отличается, но вот у чиновника зеремида с высшим образованием в его поведение и ответственность вмешиваются еще и знания, как очень сильный катализатор ремидности в пику традиции. Чиновник выполняет более сложную и ответственную работу. Ревкон вообще рассматривает не чиновников орды и современного государства, а рефлексию, то есть способность смотреть на себя с стороны. Так вот. Чиновник ордынец – это не ремид, если и ремид, то здесь приходится дополнять словом традиционный, то есть получается традиционный ремид. (Здесь может появится путаница традиционного ремида и ремида государственного чиновника – государственника как цели ревкона). На самом деле, если традиционную элиту мы называем зероты (зереф + зелот = зерот), то чиновников Орды можно обозначить как земид (зереф+ ремид = земид), это хоть как то отделит традиционный мир, его баскаков от исполнительной власти, чиновников современности. Ведь, обозначая или отделяя элиту новейшего времени от элиты средних веков, мы отделили зеротов от зелотов.

Традиционная элита не имеет будущего.

По причине отсутствия городов.

То есть традиционную элиту ревокон лишает будущего по причине отсутствия у нее способности к усложнению, и в первую очередь ответственности за судьбы людей чужих, людей чужой крови. ЗеРоты – элита традиции заботятся о своем народе, выделяют его из массы чужих людей. ЗеЛоты наоборот, заботятся о своем народе через любые обстоятельства. ЗеРоты, выражаясь современным языком, это условные националисты, зеЛоты наоборот, интернационалисты. Получается, что зеротам легче управлять обществом, если оно упростится. Зероты хотят упрощения и вечного доминирования среди своих людей, своего народа. Зелоты принимают усложнение обязанностей как необходимое условие прогресса своего народа, который должен учиться в мировой мастерской и брать оттуда самое лучшее.

Но значит ли упрощение зеротов, что их народ должен вернуться к исконным народным промыслам, снова заниматься охотой и рыболовством или выпасом скота, например? Зелотам же важно сохранение ответственности за всех, эдакое гуманистическое усложнение, он хотят научить и научить всех.

Зеротная вечность.

Таким образом, традиционный народ может остаться в вечности благодаря своей традиционной же элите, если в народе и окружающих обстоятельствах нет изменений. Так и есть. Можно привести в пример всех первобытных общин, что до сих пор занимаются древними промыслами, тем, что делали далеких предков и больше им ничего не надо. Пигмеи любят свой экваториальный лес, а лес любит своих пигмеев…

Зероты или традиционная элита никогда не пойдут на изменение.

Любое изменение – это нарушение баланса. Зероты пойдут на изменение только под влиянием изменившихся обстоятельств. Например, произойдет изменение климата. И тогда происходит так называемое Великое переселение народов, а вместе с тем и некоторое изменение народных привычек. Ведь земли, куда придут массы зерефов, имеют свою элиту и свои законы.

Но все равно, зероты не признают ничего, кроме силы.

В зерефной рефлективности понятие силы на первом месте. Сильный значит достойный. Не воинственный, добрый, отзывчивый значит слабый. По этому легко понять, что рядом и с зерефной справедливостью нет никакой доброты и нет никакой отзывчивости и заботятся зерефы друг о друге, потому что на заботу о родне смотрят тысячи глаз такой же родни, что есть позор, если хоть пара глаз доложит о факте незаботы. То есть зерефам совершенно не важно, что получишь ты от своей доброты, для них важно, что получат они. Дальше они могут тебя забыть. Ведь ты для зерефов хоть и хороший человек, но все таки слабый. Если ты откажешь зерефам, они будут признавать тебя за потенциального элитария. Потому самый лучший человек для зерефов – вождь.

Вождь отказывает всем лукавым зерефам.

Если он будет принимать всех зерефов в своем кабинете, то какой же это вождь? Тем более он знает зачем они пришли, они знаеют его, а он их… Если к зероту пришли его зерефы и хотят научить его новым правилам, он прикажет их казнить (это конечно крайность и сказана для примера, тем более тут рассматривается зерот средневековья – Ревкон.).

К зероту конечно должны прийти люди другого народа, уважаемого и могущественного. Представитель неуважаемого и может быть уже не могущественного народа для зерефа это, скажем сразу, ноль. Может быть по старой памяти он его уважит. Выслушает и проводит. Но зерефу доставит особое наслаждение, если он представителя былого могущества подчинит себе или увидит его просьбы и унижения (здесь речь идет только о зерефах, и традиционных людях, их рефлексах и повадках – Ревкон.)

Но допустим, к зеротам пришли грамотные люди их же рода с несколько усложненной рефлективностью. Пришли специалисты. Конечно они обучились грамоте и профессии у могущественного соседа. Где же они еще могли научиться, получить новые пути для развития? Их примут также, как принимали бы делегацию соседей в прошлом. Но если тот сосед, что их научил всяким премудростям уже слаб, то разговора не будет. Для реформы традиционного народа, изменению судьбы родов и племен для этого должны быть свои предпосылки. И первые предпосылки – это усложнение жизни. Требуется скопление людей неопределенной народности и неясного вероисповедания. А где такое возможно? Только в империи. Только в городах. Только в Вавилоне.

Глава VII

Зероты и зерефы привычки не меняют