Два тоталитаризма. Two brothers

Мы могли бы обратиться к немецкой традиции. Чтобы найти в ней истоки этатизма. Мы нашли его в немецком феодализме. Другие скажут, а почему такой же этатизм не проявился в Европе в другом мечте? Радикальный крен в сторону государственных интересов это не только болезнь немцев. Но именно у немцев он стал радикальным. Абсолютизм как бы вырастает из абсолютизма. Тоталитаризм из тоталитаризма. Патернализм из патернализма. Ничего нет лишнего. Итак, в чем причина?

Любой европейский отец передает наследство старшему сыну. Не только немецкий. Этот старший сын не только наследует земли и вещи, он передает привычки семьи свои детям. Вот так вот складывается традиция, вот так и получается народ. Отцы смотрят на старших сыновей, а сыновья стараются перенять отцовский вид. Во всем ему подражают. Передача из поколения в поколение характера отца, его поведения, стиля и создает данный народ. Когда отцы видели, что старшим сыновьям (именно старшим!) не хватает земли, не хватает наследства, они вооружались и шли в поход. Так вооружился весь феодальный народ. Но идеологами были как раз старшие сыновья, те самые, что перенимаю и передают традицию от отца к сыну.

На самом деле немецкий чиновник нацист не был переодетым феодалом, но был его новой копией. Он был старшим сыном немецкого бюргера. По всей Европе отцы передавали заветы точно также, через старших в роду. Именно старшие были наследниками традиции, ну и имущества в том числе. Чтобы народ не свернул с проторенной предками дорожки, в конце концов не исчез как народ, как раз все старшие сыновья за этим следили. Одни старшие старели и передавали другим старшим. Те в свою очередь также старились, но успевали научить своих старших сыновей. Все эти операции как то связаны с землей. Есть невидимая связь, сакральная единение традиции с аристократией. Единственная карьера для старшего сына – почетного карьера военного. Все офицеры в армии – сплошь старшие сыновья. Так почему же с приходом рынка этим старшим офицерам было бы не поддержать нацистскую идею? Офицерами становились и младшие сыновья. Если старшие наследовали все имущество. Младшие, поступив на военную службу, поддерживали сам институт традиционной семьи и общества.

Вся Европа 20 -х и 30 -х годов была под властью военных. Многие режимы: в Венгрии (адмирала Миклош Хорти), Румынии (маршала Антонеску), Польше (маршала Пилсудского), Португалии (генерала Де Кошты), Испании (генералиссимуса Франко) не доросли до нацизма, до идеологии тотального превосходства, но были авторитарными режимами, диктатурами. Но они были очень похожими на немецкий режим.

Если вы заметили связь правого тоталитаризма, правого этатизма с майоратом, то есть с институтом передачи наследства старшим сыновьям, то теперь посмотрите, что делают в это время сыновья младшие.

Особо пристально попрошу посмотреть на Россию. Кроме того придется рассмотреть в развитом движении анархистов Италии, Испании и России одну и ту же проблему. Эта проблема не столько вывода анархизма на арену чуть раньше авторитарных и тоталитарных режимов, сколько выхода проблемы младших сыновей наружу. Иными словами всякий левый, леваческий и прочий протест и темы равенства и социальной справедливости завязан на проблемах наследства и отсутствия его у младшеньких.

«У старинушки три сына: Старший умный был детина, Средний сын и так и сяк, Младший вовсе был дурак.…

Глава IV

У номадов все сыновья на одно лицо

Старший сын потому умный, что он делает как отец. Старший сын – это отцовская копия. Он не может быть глупым по определению. Все старшие сыновья степенные, важные, ходят строго, говорят мало. Где вы видели стариков, говорящих без умолку и пересекающих деревню из конца в конец? Нет таких стариков. У пожилых людей мало энергии. Они ее уже израсходовали. Точно также не заметно и старших сыновей. Хотя энергии в них еще много. На пустяковые дела старшаки ее не потратят. За ними все наблюдают. И самые первые глаза в этом наблюдении – глаза младших. Младшие первыми получают подзатыльники от старших за непристойное поведение и глупую выходку. Есть ли с младших спрос? Никакого. Оттого все младшие – балованные поведенческие беспризорники. Дурачки, почти как в сказке у сказочника Ершова.

Если подобным сыновьям передать наследство, то как же они им распордятся? Да никак. Они его пропьют, растранжирят, – прогуляют. Как же это похоже на пропагандируемое рекламой поведение – бери, гуляй, пользуйся моментом, живем один раз! Если бы младшие сыновья не востывались у старших братьев, то всех младших сыновей можно было бы записать в демократы и рефаги. Каждый, кто хоть немного сталкивался с традицией в своей биографии, а таких не мало, если не все, он не сможет быть демократом, даже если и самый младший в семье. Для того, чтобы младший превратился в полного традиционного дегенерата и реформатора, необходим некоторый срок традиционного же вакуума. Это человек должен быть оторван от традиции, не иметь страших братьев. А может просто – единственный ребенок в семье. Тогда никакого спроса. Только потакание прихотям. Тут идеология гедонизма в самый раз подходит. Не оттого ли у молодежи популярны идеи свободы и рыночного общества. Ведь это паства другая, толпа городская.

Тактим образом для рыночной апологетики и всякой прочей безидейности нужно найти поколение, рожденное без соприкосновения с землей (с деревней, аульной родней, без родственников вообще).Все эти молодые люди – дети первых горожан, а может быть и сами есть зеремиды. Только не попавшие в отряды самых преданных людей правящей автократии. Они теряют перспективу и подобно все младшим сыновьям как бы лишаются наследства. Но это условное наследство должно дать и государство. Но они видят, они знают, им еще внушают, что они не увидят ничего. Уже все схвачено и прибрано действующей элитой. Им говорят со стороны: «Они делиться с вами не будут».

Теперь, а кто же попал в отряд избранных, условных старших сыновей авторитарного режима?

Ведь все чиновники на свете ведут себя одинаково. Но если новая автократия сложилась и наложение рынка на традиционный народ, традиционное основание?

У номадов старшие сыновья ведут себя также, как и старшие сыновья Европы и России. Их также невидно. У номадов же минорат. С родителями остаются младшие сыновья. Старшие уходят. Хотя им также нарезают участки. В современных условиях старшим не остается другого пути, кроме пути гасконца Дартаньяна. Но попадая в мегаполисы, они в отличие от француза снова очень покладисты и терпимы. У номадов трудно отличить, кто есть кто. По культуре все сыновья ведут себя как будущие наследники. Они такие же тихие и ловят все движения правителя. Автократия сооружается само собой. Она взывается к жизни и обстоятельствами момента и вообще самой азиатской культурой. Все зерефы и зеремиды хотят быть чиновниками, то есть наследниками у государства. Но много званных, как говорят у русских, да мало избранных. Попасть в новую элиту всем невозможно. Оттого все неопытные зеремиды начинают шептать пока робко за своими зазывалами: Свободу! Демократию! Кет! Они то как раз был погружены в традицию полностью. Но видя бесперспективность молчания и перспективность бунта просыпаются от спячки и собственной культуры. Они хотят отбросить культуру, усвоенную в поселках. И оттого также напоминают младших сыновей, баловней родителей.

Глава V

Младшие как социалисты идеалисты

Вы не найдете идеалистов среди старших сыновей. Даже в среде городской интеллигенции старшие ведут себя так, как будто это переодетые в современные костюмы предки. Все их мысли направлены исключительно на размножение. Подобно всякой плодовитой черни эти старшие сыновья бродят в дебрях кварталов в поисках некой своей любимой. Единственную идею, которую они понимают и которую им подбросили поэты – это любовь, если под любовью можно увидеть что то больше чем размножение (с предварителными танцами самца вокруг самки с воздыханиями, бессоницей и спотыканием). Старшие сыновья – это ревнители старого порядка. И вот эту самую любовь, на самом деле старое размножение они понимают как порядок. Только как порядок векового размножения (как выяснилось теперь со стихами) И государство должно им в этом помогать, а они государству.

Младшие же совесем не такие. Помимо того, что они есть те самые поэты, что придумали любовную поэзию, они еще и рыцари без наследства. Это дорожные бродяги в постоянном поиске подвига и конечно же он – крестоносцы. Кто если не эти самые младшие, эти беродные бастрады, что заполонили земли, могли откликнуться на идею особождения гроба Господня? Они самые и есть. Старший в семье он один, а младших много. Младшие – охотники за удачей среди самых низов, от разбойников до пиратов, но все младшим рыцарям на свету нужна идея, иначе они никуда не сдвинутся. Идея в младших подобна будущей славе.

Точно также всех младших в России начала 20 века охватил и подчинил себе марксизм.

Что мы знаем о марксизме?

Что он подобно любви и половым сношениям доступен всем на свете. Все вне зависимост от возраста, пола и материального полдоженрия могут заниматься, внедрять, реализовывать марксизм. И дворянин типа Ленина, и сын сапожника Виссариона – одновременно и попеременно. Оба революционера не есть старшие сыновья. Потому их потянуло на подвиги. Во имя торжества мировой социальной справедливости.

Собственно за эту саму справедливость марксизм понравился народам, мало кто что то соображал в фундаментальном марксизме. А кто там из большевистских и небольшевистских рыцарей маркистов разбирался в марксизме?

Марксизм понравился люду именно оттого, что это была многочисленная алчущая земли толпа младших сыновей, и в придачу к ним дочерей всех возрастов, что вышли за этих младших замуж или ходили еще в невестах.

Глава VI

Элита превращается в старших братьев

Что же получается, что в Германии было меньше детей в семье, чем в России?

В связи с чем этот вопрос? Мы же не хотим отвлекаться от того, что в Германии одержала верх партия нацистов, то есть крайне правых, а в России партия наоборот крайне левых, – за социальную справедливость. Почему немцы увидели справедливость в своем национальном (этническом) превосходстве, а русские в равенстве, ну хотя бы и уравнительного материального свойства. Если уделять меньше внимания общей бедности и отсталости России, то можно заметить в отряде русских революционеров многочисленность инородцев, а еще интересней – евреев. Как мы уже выяснили, что старший сын у любого народа будет всегда консервативен, за существующий порядок. Делай что хочешь, но он как и его отец будет ретрограден. И только у евреев снова как и у номадов современных не понятно, кто какой по возрасту сын. Будем считать, что это большая добавка в революционный отряд интернационалистов, да еще и самая интеллектуальная идейная. Хотя сам Карл Маркс говорил, что из всех интересов этого мира им ближе одни только деньги. Как видим, это не так. Во всяком случае в революционном поколении нет ничего неудивительного.

Кроме того Германия хоть и отстала в рынке от других европейских крупных держав, но она значительно превосходила Россию в степени индустриализации. Концентрация ремидов, самостоятельной мыслящей элиты по ревкону, была также значительна (урбанизация).

Если рассматривать в призме традиции, то Германия была на 1/3 традиционной, а Россия на 4/5. Толпа зерефов и зеремидов огромными массами кочевала в города и там осваивалась не по своей воле. Самой главной причиной подобной миграции, подгоняемой еще и сверху, как всегда в России, был кризис. Да и во всем мире главный катализатор и кризиса и толпы «идейных» людей – это кризис. Кризис как лишение наследства всех людей всех сразу, чтобы это было еще более понятно в рамках темы старших и младших сыновей.

А вы не заметили, как деградирует так называемая условная элита общества во время голода? Если вы не видели голода, то хотя бы во время распределения продуктов по карточкам. Это еще ничего. Если толпа горожан стабильна и стоит на одном месте. Но если так называемая элита еще и мигрирует из бывших союзных республик в Россию, то есть она подобна бегущим от коллективизации крестьянам, она превращается в этих самых свежих горожан. С подобной миграцией вся прошлая элита выдающихся горожан на своем прежнем месте превращается в «старших сыновей» на новом месте. Они, эти прошлые ремиды подобны зеремидам и даже зерефам. Они деградируют на целое поколение. Им нечего передавать своим детям. Они все превращаются в национально озабоченных патриотов. Чтобы вам было понятно как нация Гете, Шиллера, Баха превращалась в условных дикарей (с точки зрения левых гуманистов). Если вся группа прошлой элиты разоряется, унижается, опускается, то они становятся нацистами, вполне естественно.

Если же в государстве всего два важных мегаполиса, а население остается почти что традиционным, тогда это время младших сыновей, алчущих справедливости.

Глава VII

Коммунист Тельман в роли Ивана дурака

Итак, чтобы наверху или главенствующими были идеи народного государства необходимо энное количество условных старших братьев. Младшие же братья берут верх, когда этого энного авторитета нет. Вся старая городская элита, все эти врачи, учителя, адвокаты и чиновники в раз превращаются в сторонников жесткой руки, авторитаризма, не признают никаких бродяг с улицы, никаких пролетариев с их уравниловкой и социальной справедливостью липовой. Все, что они кричали эти оборванцы под управлением своих вождей, все эти лозунги, нарисованные на маршевых транспарантах, все это было ложью, лицемерием с точки зрения городской элиты. Никуда традиционное восприятие кастовости не исчезло. Оно приняло несколько иную форму. Все государственные служащие и интеллигенция в раз превращаются в консерваторов. Но не в виде тех ретроградов, что хотят вернуть феодальные касты, никто еще с ума не сошел, чтобы перевернуть вспять историю Возрождение феодализма с его жесткими кастами возможно только при малой урбанизации вообще. Только у номадов. У урбанизированных народов такое возрождение истории де факто невозможно. Прошлая элита в виде ремидов желает прекратить этот балаган правового равенства, даже ценой урезания своих прав. Ведь за республику всегда орда всех младших братьев. Именно они своей демократией, своей бесконечной болтовней, вседозволенностью привели к кризису. На самом деле нарушили закон социальной иерархии, привели к анархии. Если правит не старший брат, даже не отец, а желающие авторитета младшие, это неизбежно приведет любую семью к разорению. Если собрать волю всех младших в республиканском парламенте, то получится нарушение традиции в рамках всего социума. Вот так вся старая интеллигенция превращается скорее в сторонников автократии, диктатуры, а следом и нацизма, если есть необходимость объединить всех одной идеей от учителей до люмпменов.

Но погодите, ведь в Германии в 30-х бодро вышагивала на площадях и улицах и компартия. В рядах КПГ и под рукой у вождя коммунистов Тельмана было миллион рабочих. Чем же они отличались от республиканских младших братьев? Почему они были за еще более левую социальную республику? Во всяком случае на словах, в своих лозунгах диктатуры пролетариата.

Все, кто выступает за республику – младший брат по определению. Он уступает другим в патриархальном праве. В свою очередь тот, кто уступает в силу возраста всем братьям, тот является коммунистом. В ревконе нет никаких братьев реальных. Есть братья по рефлексии. Пролетарии – это молодые из горожан. Это зеремиды. Почему они не попали в ряды буржуазных и мелкобуржуазных демократов? Да потому что все места на рынке к их приходу были заняты. Мещане уже заполонили город. Места для выживания остались только на заводах.

Теперь, младший брат не только в силу возраста, но и практики жизни обязан к сроку обзавестись семье. У него появятся дети. Он становится тоже отцом. Теперь он даже не старший брат, а отец, что еще хуже для республики. С каждым разом он будет праветь и становится на сторону всех старших братьев и существующей элиты. Так или не так?

Дело в том, что каждый отец является основателем династии, следовательно и семейной традиции. По чьим стопам пойдет его сын? Даже если пойдет на тот же завод.

Конечно у немцев при более благоприятных обстоятельствах мог одержат верх не нацизм, а большевизм. То есть институт младших республиканцев пролетарского типа. В таком случае германская служивая элита поменяла свою нацистскую ориентацию и превратилась бы в сплошь интернациональную? Вполне возможно. Для всех ремидов государство превыше всего. Пусть оно будет не немецким, а интернационально немецким – какая разница? Не важно какой вождь обуздал бы рыночную вакханалию.

Но самому Сталину не нужна была бы передовая Советская Германия. Сталину был нужен немецкий вождь – младший брат марионетка, бесполый вождь Тельман. Тельман должен выполнять волю другой формы старшинства – коммунистического московского режима, что к это времени являлся продолжение русской феодальной традиции. Чиновники Сталина, его номенклатура только назывались большевика. Настоящих большевиков, мировых интернационалистов Сталин еще не перебил де факто, но отстранил от власти. Он оперся на своих «сыновей», смотрящих ему в рот, тоже почти идейно бесполых, но желающих завести семью. Все по таким же законам традиции. Смирный телок двух маток сосет. В русской традиции не обязательно быть самым старшим, чтобы получить наследство. В русской традиции само послушание сулило не только пирожки, вообще любовь родителей. Любой убогий Иван дурак, Емеля на печи не спроста такой фольклорный народный герой.

Глава VIII

Ремиды государственники

Ну так почему же немецкие этатисты, сторонники государства выбрали все таки Гитлера, а не Тельмана? Хотя Тельман уже был поставлен в разряд второсортных немецких заместителей Сталина. В 27 – 29 годах Сталин почистил третий Коминтерн Ленина от леваков. Оставил людей похожих на себя, на свою условную семью, ведь похожесть братьев это не обязательная внешняя похожесть. Но не фигура и размер личности Тельман сыграли главную роль в стратегическом выборе немцев.

Итак, немцы в отличие от русских в 1917 году отдали предпочтение правым этатистам – нацистам. Хотя успех русских зерефов у всего мира был перед глазами. И германская коммунистическая партия была немаленькая. А где еще учение Маркса получило одобрение народов и развитие? Тут же в догонку к причине выбора немецкого народа. Всем известно, что диктатура пролетариата в разном виде ее понимания и толкования прижилась только в малоразвитых аграрных странах, а если быть более точным – в Азии. В той самой Азии, где слово деспотия оказалось созвучнее диктату. Но кого? Но почему?

Из истории развития всех социальных общим мира (и от Энгельса) мы знаем, государство может быть там, где есть собственность.

Даже сравнение и очевидность отсталости будущих коммунистических общин не проясняет конкретики. Да, более технически недоразвиты. Да, в культуре больше эмоций и крен в сторону мифологии. Рациональные народы вообще не верят в сказки. А традиционные избегают рациональности. Рациональный и дотошный марксизм понравился традиционным народам не содержанием, а завершением. Там, где то в конце марксистского учения добро побеждает зло, произошло совпадение мифа и марксизма, они встретились без логики по любви.

Но отказались ли немцы от традиции?

Нет, немцы не отказались от традиции. Они остались верными своему немецкому государству. Вы думаете, в рациональном холодном мире собственности и денег отказались от древних каст? Ни в коев случае. Учение ревкома говорит с самого начала: традиционный (зерефный) мир не имеет полутонов. Мир гражданства, рынка и денег имеет таких полутонов множество. Они как резиновые амортизаторы, прокладки между стратами, салофан с пузыриками – смягчают отношения превосходства и унижения. В буржуазном мире не видно, кто господин, а кто его слуга. Снаружи все одинаковые ходят. Только по очень тонким деталям видно старожилам и профессионалам. Касты есть везде. Детали и сигналы элиты перестали кричать и находится снаружи, чтобы за сто шагов было видно, кто есть кто. Это у первобытных народов все достоинства показываются одеждой и рисуются на лице.

Немцы остались верными традиции немецкими полутонами. Они не стали переворачивать свою социальную пирамиду. Они не уничтожили свой средний класс.