– О, избавь меня от балаганной метафизики. Мне даже показалось, что ты уважаешь этих сволочей.
Майкл Халлер не успел среагировать, как оказался пригвожденным спиной к сырой стене.
– Ты что о себе возомнил, мешок дерьма?
– Слоэн!
– Что ты знаешь о смерти? Что ты знаешь о том, что происходит в душе человека, убивающего другого человека, дерьмо!
– Убери руки!
– Люди, как Каларно, зарабатывают уважение собственной кровью, глядя в глаза смерти. Они не приказчики в лавке, как ты. И не убийцы, как я. Они герои, понял? Герои. Заруби это себе на носу, головка от члена!
Слоэн швырнул его на мокрый песок. Халлер спокойно сел, вытянув ноги.
– Браво, Дэвид! Очень хорошо. Профессиональный убийца, верящий в то, что у него есть совесть.
Слоэн не ответил.
– Кто знает, – продолжил Халлер, поднимаясь на ноги, – может, в следующий раз я пошлю тебя убрать именно его, героя Каларно.
– Следующего раза не будет. – Слоэн повернулся и посмотрел на него. – Заканчивай свой сценарий и проваливай. Звук твоего голоса начинает действовать мне на нервы.
Халлер вздохнул с видом учителя начальных классов перед неразумным школяром.
– В настоящий момент операция Рутберг-Деллакроче заморожена. Апра стал настоящим дамокловым мечем. Во время его захвата Каларно продырявил ему плечо. Ничего серьезного, но достаточно, чтобы уложить его в койку и дать время на раздумье.
– С ним уже начали договариваться?
– Мы этого не знаем. И даже не хотим знать. Если Апра заговорит, а я тебе гарантирую, у него есть, что рассказать, гориллы из ФБР и из Бюро по борьбе с организованной преступностью вцепятся в горло и Рутбергу, и Деллакроче, как стая гиен в падаль. – Халлер ткнул пальцем в грудь Слоэна. – И ты знаешь, что они будут копать все глубже и глубже, не так ли, Дэвид? И кончится тем, что и твой дружок, Фрэнк Ардженто, закрутится вниз головой в этой центрифуге, можешь мне поверить.
Слоэн сделал несколько шагов по скрипящему полу. В словах Халлера была истина, и он это знал. Для ББОП, американского Боро по борьбе с организованной преступностью, самой эффективной и решительной антикриминальной организации в мире, мафия есть мафия. Какая бы ни была: итальянская, еврейская, китайская, албанская или марсианская. Не было никакой разницы. Если ББОП удастся ухватить Рутберга, шаг в сторону Ардженто станет неизбежным.
– Билет на твое имя уже заказан, – прервал его раздумья Халлер. – Аэропорт Кеннеди, «Континенталь», первый класс.
– Когда вылет?
– Завтра ночью. Люди Деллакроче встретят тебя в зале прилета. Они снабдят тебя всем, что тебе понадобится.
Слоэн посмотрел на него долгим взглядом:
– А сейчас вопрос на четверть миллиона долларов?
– Мне не терпится услышать его.
– Почему я, Майкл? Почему я, работавший на вашего конкурента? Почему не поручить это дело одному из свободных молотильщиков Дона Франческо Деллакроче?
– Здесь нужен человек со стороны. Кто-то, кто не может быть увязан ни с Самуэлем Рутбергом, ни с Доном Франческо.
– Человек со стороны, – повторил медленно Слоэн.
– Именно. В настоящем контексте, я бы сказал, это имеет огромный смысл. Человек со стороны, и к тому же, лучший на этом поле.
– Я ушел с него.
– Дэвид, никто никогда не уходит из системы. Ты это знаешь. И я это знаю.
– Всегда кто-то делает что-то в первый раз.
– Но не в этот раз. Может быть, именно это я и пытался тебе объяснить. Впустую, ясно. Я видел, как ты снес эти штакетины из автомата с дистанции четырехсот метров и при сильном ветре.
– Хотел убедиться в разумности потенциальной инвестиции четверти миллиона долларов?
– Не я. Самуэль Рутберг. Мне нет никакой надобности выяснять что-либо. Потому что ты и я знаем истину, не так ли, Дэвид?
– Ты уверен, что ты и я знаем истину, Майкл?
– И даже слишком хорошо. – Халлер кивнул в сторону дюн. – Ты решил похоронить себя в этих песках, забавляться своими тиньтинькающими висюльками. Ты попытался спрятаться за твоим псевдоэкзистенционализмом в последней стадии… А истина в том, что тебе надоела смерть. И ты отказался признаться себе в этом.
Халлер протянул ему руку:
– Что бы эта наша встреча могла означать… – Он засмеялся. – Начало хорошей дружбы.
Слоэн проигнорировал протянутую руку. Улыбка Халлера показалась ему улыбкой продавца подержанных автомобилей, всучивающего сумасшедшему клиенту старую развалюху.
– В системе, мистер Халлер, дружба плавает лицом вниз в луже дерьма. Вместе с этикой и совестью.
– Вам виднее, мистер Слоэн.
Сильный атлантический ветер продувал пустые комнаты заброшенного дома.
– Хорошо, будем придерживаться профессиональной сдержанности. – Халлер поднял воротник плаща. – Я все еще не услышал твоего решения.
Искупление!
Слоэн ответил, глядя на серые тяжелые волны:
– Я сделаю это.
6.
Ветер, сухой и знойный, сблизил горы и равнину.
Под иссушающим солнцем гряда Альп, взявшей город в осаду, казалось на расстоянии вытянутой руки. Ни следа облачка в небе. Небоскребы административного центра смотрелись монолитными часовыми из бетона и стекла, переговаривающимися световой азбукой в ожидании атаки каменных гигантов. Краски были яркими, оттого каждый элемент зданий смотрелся, как на картинах Дали. Этим днем Милан сверкал, словно Лос-Анджелес на фоне гряды Сан Бернандино.
Андреа Каларно был в Лос-Анджелесе всего один раз, несколько лет тому назад, зимой, на конгрессе полицейских сил США и Европы. Безграничный горизонтальный разброс города произвел на него большое впечатление. Но не столько сам город, сколько климат: в середине ноября было девяносто пять градусов по Фаренгейту, что соответствовало тридцати трем градусам по Цельсию. Температуре в разгар лета. Девушки южной Калифорнии, щедро снабженные длинными ногами, бедрами, грудями, глазами и губами манекенщиц нижнего белья, загорали на пляжах Лонг Бич, Санта Моники и Малибу. Фривеи и постоянно закупориваемая сеть городских автострад были заполнены автомобилями с откинутым верхом. Люди на улицах в майках с короткими рукавами, в шортах и легких брюках. Там дул такой же странный ветер, сухой и знойный. Санта Ана, как его называли. Он спускался к Тихому океану из пустыни Мохаве, сводя на нет относительную влажность. Ветер забрасывал желтым песком любые поверхности, загоняя его в самые немыслимые щели. В Городе Ангелов говорили, что Санта Ана – ветер безумия, черный ветер.
Каларно научился сосуществовать с безумием. Речь, разумеется, шла не о мирном сосуществовании, а о единственном выборе, который имелся. Кроме того, здесь был не Лос-Анджелес, а Милан. И разрушающий ветер, который завывал на улицах города и по всему северо-западу Падуанской долины, был не Санта Ана.