ЧЕЛОВЕК ИЗВНЕ

Три автомобиля с надписью «карабинеры» с воем влетели на проспект Семпионе. Лидия видела, как они свернули в тот же самый переулок, где продолжало вопить противоугонное устройство, и где остался «порше» Ремо с распахнутыми дверцами и зажженными фарами.

Когда Лидия убегала от машины, ей показалось, что она слышала и другие звуки, похожие на взрывы петард в конце года. Но сейчас ноябрь, и вроде бы, нет поводов для праздников с искусственным салютом.

Свободное такси выехало из-за угла. Невероятно: в Милане, когда идет дождь, все такси словно тают. Лидия подбежала к краю тротуара и замахала руками. Такси затормозило и, чуть проехав, остановилось. Она хорошо знала, что таксист остановился лишь потому, что увидел молодую и смазливую девчонку.

Лидия упала на заднее сидение и назвала адрес. Вой сирен еще одного автомобиля вновь разорвал тишину. Лидия обернулась и проследила за ним в заднее стекло. Таксист тоже проводил его глазами в зеркале заднего обзора. «Скорая помощь». За ней промчались еще две полицейские машины. Кортеж с завыванием свернул в тот же проклятый переулок, где все началось.

Таксист, наконец, завел мотор и поехал через перекресток. Лидия и водитель повернули головы, пытаясь рассмотреть, что же там случилось. Автомобили полиции, карабинеров, скорой помощи. Мириады мигающих красных и синих огней метались по стенам и окнам домов, по стволам деревьев, придавая сцене нечто сюрреальное.

Лидия откинулась на спинку сидения. Чуть раньше того дня, когда ее родители расстались окончательно, ее отцу удалось уговорить ее поехать с ним на охоту. И даже заставил ее несколько раз выстрелить из ружья. Звуки выстрелов вертикалки 12-го калибра всплыли в ушах. Внезапно Лидия почувствовала, как ее бросило в жар. Звуки, которые она расслышала сквозь вой сирен, не были хлопками петард. Даже если и вообразить себе такое.

Это был лай множества стволов, которые стреляли все сразу.

Андреа Каларно, сжимая «беретту» в руке, с группой полицейских за спиной, не сдвинулся ни на шаг, когда санитары проносили мимо носилки с лежащим на них Кармине Апра, матерившемся все время, пока его тащили с восьмого этажа.

Перестрелка с бандитами Апра длилась не так уж долго. Чуть больше времени понадобилось, что бы превратить поле боя в огромный карнавал. Казалось, все штурмовые силы города слетелись сюда, на эту второстепенную улочку в районе Семпионе. Десятки окон в окружающих домах были распахнуты, люди, высунувшись из окон, шумно комментировали случившееся. Другие зеваки, в пижамах и ночных рубашках собирались в кучки у заграждения.

Это было только начало. Каларно знал это. С минуты на минуту здесь появятся стервятники из пишущей и снимающей братии. Имя им орда, мчащаяся насладиться спектаклем из крови и кишок и набить брюхо впечатлениями. И самое главное, чего хотел избежать в этой ситуации любой ценой Каларно – они не должны были узнать об Апра.

– Шевелитесь! – прикрикнул он на санитаров. – Чтобы через минуту вашего духа здесь не было.

– Послушайте, начальник, мы и так спешим. – Ответил один из них, рябой, с сильным неаполитанским акцентом. – Видите, какой бардак под ногами? Идем, как можем.

Каларно ели сдержался, чтобы не спустить их с лестницы вместе с носилками. Процессия подошла к санитарному фургону, стоящему у заграждения, и санитары стали вдвигать носилки внутрь.

Апра лежал с лицом белее гипса. Его правое плечо было стянуто временной повязкой. Красное пятно расплывалось в том месте, куда попала пуля.

– Сволочь полицейская! – Он повернул голову в сторону Каларно. – Но я еще не умер!

– Это еще можно поправить, – ответил тот, и повернулся к цепочке полицейских в гражданской одежде. – Де Сантис, Палмьери, Макки! С ним, в машину!

Полицейские, не убирая оружия, полезли в фургон «скорой».

– Начальник, это невозможно. Все не поместятся, – запротестовал рябой.

– Нет проблем. Пойдешь пешком.

– Не-е, так не пойдет, начальник… Правда нету местов.

– Гранди, Скьяра! – Каларно опять повернулся к своим ребятам. – Я хочу, чтобы каждый из вас не спускал глаз с этого мерзавца двадцать четыре часа из двадцати четырех. Я хочу, чтобы вы не отходили от него, в какую бы дыру его ни повели. В операционную, в душ, в сортир, в камеру. Повсюду. Вы меня поняли?

Полицейские утвердительно кивнули.

– Он не должен ни с кем говорить. Не должен звонить по телефону. Не должен смотреть телевизор. Не должен слушать радио. Не должен, черт его дери, делать что-либо. Должен только видеть перед собой ваши свирепые физиономии. – На Каларно опять накатила волна гнева. – Если кто-нибудь, кто бы то ни был, создаст вам проблемы, скажете ему, что подчиняетесь только мне. Если этот сукин сын Апра выкинет какой-нибудь фортель, пристрелите его. Вопросы?

Вопросов не было. Четверка полицейских двинулась с места.

– И последнее, – остановил их Каларно. – Я не хочу, чтобы там пахнуло хоть одним журналистом. Все. Идите.

Полицейские забрались в машину, дверца захлопнулась, и «скорая», врубив сирену, помчалась по забитой машинами улице.

– Разрешите! Позвольте пройти! Пресса! Дайте пройти, пресса!

– Я вам повторяю, нельзя! Уходите!

Каларно обернулся, пряча пистолет в кобуру. Мужчина лет тридцати, в вельветовых брюках, клетчатой рубахе и дорогом плаще, продрался сквозь толпу зевак, и сейчас пытался пролезть между двумя полицейскими у заграждения.

– Сейчас же уходите, если не хотите, чтобы мы надели на вас наручники! – пытался сдержать его один из них.

– Ладно, Массаро, пропусти его. – Каларно подошел к ним. – Я сам им займусь.

Полицейские расступились, давая дорогу журналисту. Тот протянул Каларно руку:

– Андреа, хорошо, что это ты…

Каларно проигнорировал протянутую руку.

– Что ты тут делаешь, Белотти?

Сандро Белотти поправил прическу, сделав вид, что не замечает враждебности в голосе комиссара. Выпускник Падуанского университета, с партбилетом правильной партии в кармане и богатой женой, Белотти являлся ключевым журналистом еженедельника «Здесь, Сейчас» с тиражом около двух миллионов.

Всякий раз, когда Каларно встречал его, у него начинало крутить живот, и это был тот самый случай, когда он был согласен с Апра: Сандро Белотти был законченным мерзавцем, самым гнусным из себе подобных писак. Малокомпетентным, наглым, напыщенным и капризным. Но которому всегда удавалось оказываться в нужном месте в нужное время.

Как, например, этой ночью.

Каларно даже знал почему: кто-то постоянно сливал этому сукину сыну самую закрытую информацию. Кто-то из лона правоохранительной системы.

– Не хочешь, чтобы кто-нибудь совал свой нос в твои дела? – Белотти выдал свою фирменную наглую улыбку и огляделся. – Серьезное дело? Да?

– Здесь ничего не произошло, Белотти. Ложный вызов. Так что возвращайся домой.

Белотти кивнул на «скорую», удаляющуюся по улице, и на два полицейских фургона, полных вооруженных до зубов людей.

– Постараемся быть точными, Андреа, – Акула пера заговорил доверительным тоном. – Эти ребята из спецназа – ложный вызов? И потом, ты же знаешь, что мне ты можешь доверять.

– Я скорее доверюсь адвокату моей бывшей жены.

– Это Апра, не так ли? Ты его поймал, да?

– Предлагаю тебе уговор, Белотти.

– Надеюсь, железный.

– Говенный! – Выражение лица Каларно было непроницаемым. – Я тебе говорю, что здесь произошло. А ты мне расскажешь, кто сообщает тебе все эти фантастические сказочки, которые ты печатаешь. Кто эта Глубокая Глотка. Согласен?

Грязное прозвище было взято из фильма «Все люди президента», знаменитого американского фильма, посвященного делу Уотергейт. Так звали некоего сукина сына, внедренного в группу, расследующую дело, и снабжающего журналистов секретной информацией, составляющей тайну следствия.

– Опять двадцать пять! Всякий раз ты меня шпыняешь этой хреновиной с кротом. Ты меня уже достал своей Глубокой Глоткой. – Белотти хмыкнул. – Андреа, нет никакого крота в вашем ведомстве. Есть слухи. И выяснить, что там, за ними – правда или нет – моя работа. – Белотти опять огляделся. – Ну, ладно, Андреа. Я уже знаю, что это был Апра…