Э.С.К.О.Р.Т.

Крайне глупо.

Обреченно вздохнув, поплелась на растерзание. Я не боялась, нет. Сандра не станет шантажировать нас или осуждать, ведь сама знает, как сладок запретный плод. Но давить на совесть попытается. У Китана ее нет, а вот у меня иногда просыпается. Как правило, в самые неподходящие моменты.

Мы вошли в комнату, и тут же появился Мур. Он вышел из душа в обернутом вокруг бедер полотенце. Увидев меня, мужчина улыбнулся и подмигнул.

– О, нет, – застонала Сандра.

– Да, – оборвал Мур, даже не глядя в ее сторону. Желательно, чтобы и она не смотрела на это роскошное тело. Мое. Кстати, о чем это они?

– Кит, ты должен контролировать себя, – настаивала Сандра.

– Я контролирую, – раздраженно бросил он и, не обращая никакого внимания на свою подругу, подошел вплотную и обнял меня. – А тебе пора.

– Мы же говорили об этом, и ты обещал…

– Сандра, – отрезал Мур командирским тоном. – Поверь, я себя сдерживаю. Максимально.

Я не видела ее лица, но была уверена, что оно выражает недовольство. А после послышался разочарованный вздох, невнятное бормотание и стук двери.

– Значит, она уже знает, – заключила я.

Хитрый, вкусно пахнущий котяра зарылся носом в мою шею, отчего по моей коже пробежали сотни мурашек. Это было вместо утвердительного ответа.

– И как давно?

Китан поднял меня на руки и понес в постель, хищно скалясь.

– Сразу.

– Остальные из твоих друзей тоже знают? – допытывалась я.

Бесцеремонно сбросив меня на кровать, Мур с дерзкой ухмылочкой сдернул с себя полотенце, демонстрируя все свои внушительные достоинства. Скромности среди них не было. Но кто я такая, чтобы жаловаться?

– Ладно, потом поболтаем, – заключила я и поманила красавца к себе пальчиком.

Сегодня он отличался особой игривостью. Запрыгнув на кровать, Кит схватив меня за лодыжку и притянул к себе. А когда снял майку, обнажая мои груди, расплылся в довольной лыбе.

– И что это мой котик удумал?

Мур тут же нахмурился и бросил на меня предупреждающий взгляд. Он ненавидел, когда я так его звала.

– Мур-р-мур? – подразнила я.

– Ну, все! – рыкнул он и повалил меня на подушки, страстно целуя. – Ты договорилась, вредина.

Я собиралась съязвить, но вместо слов вырвался стон, когда рука Китана заползла в шортики. Он провел языком по моей губе, а затем всосал ее. Я выгнула спину от пронзившего тело наслаждения и приглушенно застонала.

– Так как ты меня назвала? – хрипло спросил он, опускаясь ниже.

Он лизнул мой сосок и медленно подул на него. Я вздрогнула, но сдаваться не собиралась. Зарывшись рукой в короткий ежик его волос, томно прошептала:

– Котенок. Мой.

Кит улыбнулся, обдумывая коварную месть. Я же застыла. Не важно, что он со мной сделает, в этих играх нет проигравших.

– Ну-ну, – протянул Мур, оставляя дорожку из поцелуев от груди до пупка. Сдавленно дыша, я, словно завороженная, наблюдала, как он медленно стягивает с меня остатки одежды и шире разводит ноги. Я поддавалась.

Бросив на меня обжигающий взгляд, Китан медленно склонился к внутренней части моего бедра и слегка прикусил кожу.

– Мне не нравится, когда ты так меня называешь, – прошептал он и лизнул место укуса. Я невольно вздрогнула. Его губы были слишком близко к сокровенному месту, и мне хотелось большего. Настолько сильно, что я даже не вдумывалась в смысл его слов.

– Не ври, – шепнула я. – Все тебе нравится.

– Я серьезный и строгий капитан спецотряда, Брианна, – произнес он голосом, далеким от строгого. – Капитан, а не котик.

– Капитан котик, – засмеялась я.

Но через секунду мой смех заменил стон, когда ласки Мура стали слишком откровенными.

– О, да-а!

Откинув голову, в блаженстве прикрыла глаза, чувствуя, как с каждым движением его губ и языка меня уносит за грань. Я знала, что он остановится в любой момент, чтобы позлить меня, но уже предвкушала, как буду дразнить его тем же способом.

Мур на секунду прервался и задал наводящий вопрос:

– Так как?

– Я своего мнения не изме… Ох!

Сладкая пытка усилилась. То, что он заставлял чувствовать, доводило до безумия. Его было слишком много и в то же время бесконечно мало.

Он резко отстранился, а я разочарованно захныкала и посмотрела на предателя обозленным взглядом.

– Руки за голову, – приказал Мур. От этого тона меня пронзила новая волна возбуждения, и я подчинилась.

Мой взгляд жадно блуждал по безупречному телу и остановился на самой твердой его части. Я облизнула пересохшие губы, а Китан с приглушенным стоном начал медленно меня заполнять.

– Сделай так снова, – потребовал он. – Оближи губы.

Специально для него я как можно соблазнительней выполнила приказ. В ответ послышался его шипение, и мое тело пронзил мощный толчок.

– Еще, – прошептал он.

Кит сжал рукой мою грудь, каждым новым движением вознося к пику наслаждения. Я делала все, что он говорил, и мне это нравилось до безумия.

Он сжал упругую вершинку груди пальцами, и от контраста боли и наслаждения я с головой окунулась в сокрушающей мощи оргазм. Его имя слетело с губ, как самое правильное слово. А Китан произнес мое, когда кончал следом.

Притянув меня к себе, он на мгновение закрыл глаза и прижался губами к моему лбу. Тяжело дыша, я обняла его, стараясь притиснуться как можно ближе.

– Что я чувствую сейчас? – тихо спросил он.

Я улыбнулась в его плечо, но все равно боялась произнести это слово вслух.

– Можешь не говорить, – успокоил он. – Просто знай.

– А ты знаешь, что чувствую я? – настороженно спросила.

Мур слегка отстранился, чтобы поймать мой взгляд, и снисходительно улыбнулся.

– Я же интуит, детка.

Смущенно кивнула. Меня рассекретили.

– Но еще есть столько всего, чего я в тебе не понимаю, – огорошил он новостью.

Я удивленно вздернула брови.

– Ну надо же! Например?

– В кого у тебя такой вредный характер?

Я засмеялась, а Китан сменил позу, улегшись рядом со мной поперек кровати.

– Нет, серьезно. Я поражен и восхищен одновременно. Ты напористая, упрямая, целеустремленная, упрямая, наглая и… я говорил упрямая?

Я снова хихикнула и кивнула.

– Иногда мне кажется, что тебя совсем нельзя сломить, – продолжил Мур, выводя пальцем узоры по моему животу. – Мне даже интересно, где твой предел.

– То есть ты хочешь проверить? – насторожилась я.

Кит закатил глаза и ущипнул меня за сосок. Я зашипела и проделала то же самое с его телом. Наглый котяра зло зыркнул в мою сторону и снова ущипнул. А потом я. А потом мы вместе хохотали и перекатывались на постели, пытаясь кусать и щипать за все, до чего дотягивались. До тех пор, пока Китан не навалился сверху и не закрыл мой рот поцелуем. Вот тогда не до смеха стало.

Когда он отстранился, я навела фокус и увидела перед собой самого прекрасного во всей Вселенной мужчину. А он смотрел на меня так, будто знал, о чем я думаю, и ужасно по этому поводу радовался. За это мне захотелось укусить его снова. Но Мур не дал и, перекатившись на спину, увлек меня за собой, пристроив на своей груди.

– Это я в маму, – призналась я. С ним было так легко и хорошо, что я и не заметила, как начала говорить и говорить, рассказывая больше, чем кому-либо когда-либо.

– Я очень на нее похожа во всем. И внешне, и по характеру. Она была очень сильной, всегда из любой ситуации могла найти выход. Она была моим миром.

– А дедушка с бабушкой? – поинтересовался Кит. – В досье лишь сказано, что они погибли, когда тебе было пять.

– Рабство отменили, – мрачно произнесла я, – но рабы остались. В первые десятилетия после революции канцлер распределил всех рабов на производства по округам. Он пояснял это тем, что невольники привыкли выполнять приказы и морально им будет сложно ступить в независимую жизнь. Потому каждый получил работу в принудительном порядке. Моих дедушку с бабушкой отправили в Экспериментальный округ на закрытое производство, когда мне было два. Связи с ними не было, но раз в месяц мама получала письмо. Они жаловались, что зарплаты едва хватает на пропитание. Жилье и одежду предоставляла империя. То есть фактически это ничем не отличалось от рабства. Они так и не обрели свободу. Единственный плюс нового режима состоял в том, что маму оставили в покое. Она устроилась сразу на три работы, чтобы мы могли снимать захудалую квартирку. Днем я ходила в сад, а ночью за мной присматривала пожилая соседка. В те минуты, когда мама была рядом, я ощущала себя самым счастливым ребенком. А когда мне исполнилось пять, пришло известие о смерти дедушки с бабушкой. Они даже не прислали нам прах. Ничего не осталось в память.

Я затихла, а Мур прижался губами к моему лбу и погладил по волосам. От него исходило столько тепла, что я буквально тонула в нем.

– Почему ты никогда не хотела найти его? – тихо спросил он. – Ты думала об этом?

Не хотелось портить момент неприятными мыслями об отце. Тяжело вздохнув, призналась:

– Да. Я была глупым, напуганным и всегда одиноким ребенком. Конечно, я хотела чуда. Чтобы явился папочка, а мамочка его простила, и мы бы вместе уехали из трущоб. Мама его ненавидела. Такой лютой ненавистью, что каждый раз, когда кто-то о нем упоминал, она зверела. А я так редко ее видела, что не хотела разочаровывать.

Китан молчал, но не переставал гладить меня. А мне захотелось рассказать все остальное. Не для того, чтобы он меня пожалел… А может быть, как раз и для этого.

– В ту ночь, когда погибла мама, перед аварией у нас состоялся разговор. Соседский мальчик довел меня, и я выказала маме недовольство по поводу того, что у меня только две полоски на штрихкоде и даже не внесена информация об отце. Я сказала, что уже достаточно взрослая для того, чтобы принимать решения. И что хочу видеть его. Тогда я впервые в жизни увидела, как она плачет. Мама рассказала их историю. Она никогда его не любила, а он был из тех, для кого «нет» не ответ. Я получилась в результате насилия, но мама все равно меня обожала, потому что я была ее маленькой копией. Уже за это я ненавижу отца, понимаешь?

Мур застыл и коротко кивнул.

– Я знаю, что ты знаешь, кто он. Результаты теста уже давно должны были прийти.

– Я принял решение не говорить тебе, – выдал он и напрягся еще больше, будто ждал моей реакции.

Когда речь заходила о биологическом отце, мне было трудно делать безразличный вид. А с Китаном это еще и невозможно ввиду его обостренного чутья.

– Ты тоскуешь по нему, но в то же время искренне ненавидишь, – безошибочно обозначил он.

Я вздохнула. Это было сложно, но мне все же захотелось объяснить.

– Мама тогда рассказала, что связывалась с ним. Впервые она нашла его, когда мне едва исполнилось три года. Ее родителей увезли, и она осталась одна со мной на руках. Она была в отчаянии и обратилась к нему за помощью. Но отец отказался давать денег, он не признал меня, потребовал предъявить тест ДНК. У мамы, естественно, не было возможности сделать тест. А еще она была гордой и принципиальной, поэтому просто ушла. С ненавистью, естественно.

Мур хмыкнул и погладил меня по щеке.

– А потом через несколько лет он заявился сам. Знание, что у него, возможно, имелся ребенок, не давало ему покоя. Мне было шесть. Тогда мама привыкла к жизни без помощи. К тому же у нее появился ухажер, которого я, кстати, терпеть не могла. Их было пять за все годы, и всех я тайно ненавидела, а иногда и в открытую.

Китан улыбнулся и покачал головой.

– Ты страшна в ненависти! – изрек он.

– Да! – подтвердила я с кровожадной ухмылкой. – Так или иначе, но мама не пустила отца на порог и соврала, что я все-таки не его. Но тот опять потребовал подтверждения. И мама, увидев, сколько упорства было в его взгляде, испугалась, что он заберет меня. А ведь он запросто мог. Кажется, он был состоятельным и имел связи с правительством. В ту же ночь мы собрали вещи и сбежали в другой округ. Когда мне было десять, я сильно заболела воспалением легких. Нужен был постоянный уход и дорогие медикаменты. Маме пришлось бросить работы и отдать все сбережения. Но и этого не хватило, тогда она опять…

– Нашла его, – закончил Китан. – А он не помог?

– Нет, – горько усмехнулась я. – Он не помог. Он вообще отказался ее выслушать. Она пришла в его роскошный дом, где проходил какой-то новомодный прием, и наткнулась на охрану. Они передали отцу, что мама ждет его, но он не вышел. А еще приказал вышвырнуть ее подальше от приличного общества.

Я затихла, Китан тоже молчал. Ненависть – все, что я испытывала к отцу все эти годы. Слова встали комом в горле, и я не смогла продолжить. В ту ночь, когда погибла мама, мы сильно повздорили. Она пыталась объяснить, что такой человек, как отец, не достоин моей любви. Что мне пора повзрослеть и перестать строить иллюзии на его счет. Мы из разных кругов. Он породистый, а мы дворняжки, и чуда не произойдет. А я кричала, что она никогда не пыталась достаточно хорошо, чтобы заинтересовать его остаться с нами. В каком-то роде я была права. Но она лишь опустилась на стул и тихо прошептала: «Я никогда его не любила». В тринадцать лет я мало знала о любви. Я вообще мало чего понимала в отношениях, для меня это не было хорошим оправданием. «Никогда не любила» звучало так эгоистично. А что, если он любил? Если не ее, то, возможно, меня? Тогда я думала об этом и высказала маме все в лицо. А она ведь у меня сильная и непоколебимая. Гордо подняла голову, встала и заявила, что прямо сейчас отвезет меня к нему. Когда я услышала это, очень испугалась, что она отдаст меня, бросит, ведь я совсем не этого добивалась. Но мама вошла в образ, и моя мольба не возымела должного эффекта. Она взяла машину у своего нового дружка и повезла меня к отцу через два округа.

– И это все? Ты так его никогда и не увидела? – спросил Китан.

– Нет, – выдавила я. – Мама собралась заявиться к нему со мной. Всю дорогу мы ругались, она отвлеклась, и мы попали в аварию.

На последних словах мой голос дрогнул. Конечно, я винила себя. И отца тоже. Его не было с нами рядом. Мама всегда говорила, что мужчина должен быть опорой женщине, а если он таким не является, но нафиг нужен такой мужчина.

Китан выдохнул, перевернул меня на спину и навис сверху.

– В досье указано, что она погибла на месте, а тебе повезло. Ты сбежала прямо с машины скорой помощи. Выскочила, когда они привезли тебя к больнице. Глупая и отчаянная.

Открыла рот, чтобы возразить, но Китан перебил:

– Я знаю, как тебе больно. Чувствую. Ты должна отпустить прошлое, Бри.

Он нежно меня поцеловал и шепнул:

– Я никому не дам тебя обидеть. Обещаю. Ты мне веришь?

Закинув руки на его шею, я предпочла ответить любимым способом – поцелуем. Если признаю вслух, что доверяю этому котяре, зазнается же.

– Моя девочка, – улыбнулся он в губы и начал уверенно наглеть, устраиваясь между моих ног.

В том, что он до безумия нужен мне прямо сейчас и желательно всю оставшуюся жизнь, я тоже признаваться не собиралась.