Э.С.К.О.Р.Т.

От его появления помрачнела и я. Интересно немножко было, хотя я бы больше радовалась Муру. Ну, или на худой конец Райсу. Но только не Сандры с делегацией.

Генерал с задумчивым видом походил по медблоку, достал из кармана какой-то приборчик, похожий на сотовый телефон, что-то там проверил и коротко кивнул.

– Значит, камеры не работают, – констатировал он.

Я удивленно покосилась на камеры. Надо было изображать непонимание.

– Ну, офицер Бейли говорил что-то о том, что во время работы аппарата возможны перебои в связи, – проблеяла я.

– Знаешь, что это? – невозмутимо поинтересовался генерал, показывая вещицу в своей руке.

Я поморщилась и покачала головой.

– Прибор, считывающий эмоциональный фон. Уникальный в своем роде. Правда, сейчас он не работает так же, как и эта камера.

Ну надо же!

– А как он работает? – полюбопытствовала я.

Герр ухмыльнулся.

– Интуиты, Брианна, не обычные люди. Вокруг них образовывается невидимое поле, действие которого до сих пор не изучено.

Я фыркнула.

– Да многие вообще в это не верят. Я сама еще недавно посмеивалась над забытой кастой.

– Значит, Мур тебя просветил, да?

Немного подумав, решила соврать.

– Нет, это сделал капитан Райс. Во время танца. Он признался, что сам интуит. А также, что распознал меня, и ему стало интересно.

Герр понимающе хмыкнул.

– А он рассказал тебе о том, что вся императорская семья интуиты? Они не разбавляли свою кровь уже шесть веков.

Изобразив удивление, я задумалась над его словами. Интересно, к чему это он клонит?

– Да, это так, – подтвердил старый хрыч, медленно и вдумчиво растягивая каждое слово. – Всего лишь одна семья веками правила Туриной. Люди не имели выбора. Каждому была предначертана роль в обществе еще с рождения. Одним везло больше. Те, кто рождались в состоятельных семьях, могли купить свое будущее. Другим же приходилось служить.

Герр посмотрел на застывшую меня и вкрадчиво произнес:

– Родители твоей матери были рабами, Брианна. По воле императорской семьи. И они не собирались менять систему. Ты! Стала бы рабыней, не будь Великой революции. Понимаешь?

Я коротко кивнула, а затем поймала себя на мысли, что только что согласилась с человеком, которого искренне призираю. Но ведь он говорил сущую правду. Неоспоримый факт. Рабство отменили всего пятьдесят лет назад. Мне просто повезло.

– Знаешь, как использовали рабов? – продолжил Герр.

Я не хотела его слушать. Я знала. Много грязных и мерзких историй от своих уличных знакомых. И даже от собственной мамы, когда она рассказывала историю дедушки. Каждый раз мое сердце разрывалось от боли.

– Женщин и детей насиловали, мужчин заставляли спариваться с животными. Забавы ради.

– Хватит, – хрипло прошептала я, чувствуя, как подступает тошнота.

– За непослушание их сажали в «голодный ящик», в котором было лишь небольшое отверстие для воздуха. Их держали там неделями.

– Хватит! – крикнула я, но Герр в ответ лишь повысил голос.

– Рабов уничтожали, с ними обращались как с животными, над ними издевались настоящие садисты, Брианна.

Мое имя он буквально проорал, а я почувствовала, как по щекам скатились слезы и затрясся подбородок.

– Рабов удерживали только интуиты, – огорошил он меня новостью. – Семья твоего отца владела родителями твоей матери.

Я охнула и в ужасе уставилась на генерала.

– Нет, – прошептала я и закачала головой.

– Да, Брианна. Мама никогда тебе не говорила? Они с отцом знали друг друга с детства.

Я все качала головой, не веря ни единому слову. Не может быть. Все те издевательства, которые выпали на долю моего дедушки, совершил другой мой дедушка? Что за бред?

– Это ложь.

– Ты не хочешь читать дневник, поэтому я сам расскажу тебе то, что знаю, – упрямо заявил Герр. – Твой отец был маленьким мальчиком, когда рабство отменили. Они с Симоной расстались. Но встретились позже, в сознательном возрасте. Кирст был поражен ее красотой, он увидел в ней родственную душу, как позже мне признался. Но его семья, веками принадлежавшая к касте интуитов, была категорически против союза с девушкой из семьи бывших рабов. С приходом новой власти, интуиты скрывались, таились, держались обособленно. Но их мировоззрение не изменилось, Бри. Они до сих пор считают всех обычных людей глупыми неотесанными животными – рабами.

Кажется, я все больше понимала, к чему он клонит. И все меньше мне это нравилось. Мне не нравилась гребаная правда.

– Императорскую семью Райсов должны были публично казнить. В знак наказания за века рабства, которое они основали и поддерживали на Турине. Но им удалось повлиять на решение парламента. Их не только помиловали и оставили им все состояние, но и позволили ошиваться в парламенте. Пускай в качестве представителей Турины, но все же. Подумай только, какой силой они владеют. Силой мысли. Силой внушения.

Герр склонился над моей койкой и со всей злостью прошипел:

– Из-за них твои родные и тысячи других людей страдали. Из-за них твои родители не смогли быть вместе. А сейчас они хотят вернуть былую власть, и ты работаешь на них.

От резко отпрянул, оставляя меня в полнейшем ужасе.

– А теперь хорошенько подумай, девочка, – прошептал он у выхода. – На чьей ты стороне по-настоящему? Потому что, когда Райсы полноправно войдут в игру, тебе все же придется сделать выбор. Не между мной и капитаном Муром или принцем Адэйром. А между свободной жизнью и рабством.

Он ушел, оставив полное опустошение внутри. Наверное, так можно описать шок. Мысли вроде бы крутятся, но как-то заторможенно и отстраненно, так, что не вдумываешься в их смысл. Тело обманчиво расслаблено, но скорее сковано. И просто хочется смотреть в пустоту, ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не знать. Но спустя мгновение приходит осознание, что слишком поздно. Слова сказаны, смысл уловлен и, кажется, неизбежен. Ты чувствуешь себя крохотной песчинкой в огромной пустыне, а где-то близко бушует смерч, готовый снести тебя далеко от места, которое считаешь домом.

Герр озвучил правду, на которую я усердно закрывала глаза. А мой мир перевернулся с ног на голову. Многие туринцы боролись против рабства. Но были и те, которых такой порядок вещей устраивал. Богатых было ровно столько, сколько бедняков. Понятие среднего класса не существовало. Оно появилось только в свободной Турине. Некоторые бедные семьи, в том числе и рабы, смогли достичь среднего уровня, но в то же время многие зажиточные люди потеряли свое состояние и стали на одну ступень с бывшими невольниками, попрошайками и отбросами общества. Кто-то счастлив, а кто-то готов убить за «несправедливость». Правда, она ведь у каждого своя. Так где же моя собственная? Я интуит, мне нравится быть с Китаном. Но мне не нравится император. Ровно как и Канцлер. Или Герр. Но кое в чем он прав на все сто. Здесь нужно не конкретного человека выбирать, а течение. Я знаю точно, что ни за что не поддержу сторону, которая собралась вернуть времена жестокости, насилия, голода и смерти на Турину. Даже если мне придется пожертвовать собой.

По моим щекам все еще стекали слезы, когда в комнату вошел Адэйр. До конца включения камеры таймер на приборе регенерации показывал двадцать минут.

– О! – заявил принц, заметив мое состояние. – Довел.

– Не довел, – возразила я, приводя себя в порядок. Онемение прошло, вернулась тошнота, головная боль и беспощадный поток мыслей. – Всего-лишь напомнил то, кем я являюсь.