До встречи в Париже

Даже не Беатриса?

Диас?

Внутри меня все оборвалось, и истерический хохот отпустил мои губы, уступая месту слезам.

Неужели все так плохо?

Хотелось сказать гадость, и я понимала, что, возможно, именно этого он и добивался.

– Диас? С чего ты фамильничать начал, а, Грэйг? – его фамилия сорвалась с губ наполненной яда.

Рыжий засмеялся, взъерошивая левой рукой свои волосы.

– Что смешного? – не выдержала я – мой голос ревел. А ну, где мой пульт от музыкального центра?

– Перестань, Беатриса, я просто знал, что будет именно такая реакция! Кого ты пытаешься обмануть? Ты никогда не будешь паинькой! – он вдруг развернулся, закидывая на плечо школьную сумку и направился к гардеробу.

Я осталась с Вайлет.

Я чувствовала себя пустой, высмеянной и полностью разрушенной. Печаль тяжелыми камнями легла на мои плечи, и я не могла вдохнуть, хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба.

«Не плачь, Биа! Не смей!» – кричала я сама на себя, чувствуя, как силы покидают меня.

– Вот же…, – я заметила, что Вайлет рядом злится, – хам!

– Да ладно, – я попыталась улыбнуться, – ну так что, насчет моего предложения?

– Я согласна. Пусть этот хам посидит один за партой, ему будет на пользу, – она явно была не довольна поведением брата.

Мы сдали вещи в гардероб, на тот момент Джэй куда-то исчез из холла, и мы вдвоем направились на историю.

Мой самый ненавистный предмет.

Мадам Шарлемань была высокой, болезненно худой, с длинным острым носом и очень сильно ненавидела меня. У нас это было взаимно, поэтому, когда я вошла в кабинет, я сразу же накололась на ее строгий водянисто-голубой взгляд, брошенный на меня через стекло очков на самом кончике ее носа. Черные, редкие волосы были убраны на затылке в гульку, а лицо было испещрено глубокими морщинами, с подбородка свисала дряблая кожа.

Пытаясь игнорировать ее взгляд, я вместе с Вайлет прошли к моей парте. Я бросила взгляд через плечо, Джэй сидел за своей партой, рассматривая портреты великих людей истории, висящие на стене. Среди них был и Наполеон Бонапарт.

Мы с Вайлет подготовились к уроку и прозвенел звонок. На Джэя я пыталась больше не оборачиваться.

Мадам Шарлемань, хотя за спиной я называла ее мадам Шампунь, так как именно этого не хватало ее блестящим от засаленности волосам, медленно поднялась со своего места и прошла почти вплотную к первой парте моего ряда, почти разрывая меня на части своим холодным надменным и выражаемым жуткую ненависть взглядом.

– Мадмуазель Диас, – она проговаривала каждую букву, – посмотрите, на что вы похожи! Поправьтесь!

Я скривилась, но все же отдернула футболку и пригладила волосы, но взгляд педагога мягче не стал.

– Вы меня не слышите? – строго говорила она. – Приведите себя в порядок!

– Да что Вам не нравится? – не выдержала я.

– Вы еще спрашиваете!? – ее тонкие выщипанные брови взлетели, она закричала. – Являетесь на учебу как невесть что! Разве так должна выглядеть уважающая себя девушка!? Поправьтесь!

– Не кричите на меня, – мое терпение подходило к концу, – я выгляжу нормально! А если вам что-то не нравится, не смотрите на меня!

Педагог была словно удовлетворена моей реакцией, ее взгляд оставался холодным, но какой-то период она молчала.

– Мадмуазель Диас, – вдруг выдохнула она, – если Вы продолжите по-хамски обращаться со мной, я буду вынуждена вызвать вашу тетю в лицей для личного общения с ней и директором. А сейчас, я уверена, Вы подготовились, расскажете материал, заданный на дом.

Я никогда не входила в число людей, читающих учебники от корки до корки, я вообще не входила в число людей, выполняющих домашнее задание, но последние пару дней я почему-то нарушала свою традицию.

Мадам Шампунь заставила меня подняться и выйти к доске перед классом, наверное, разрушая все возможные способы Вайлет помочь мне.

Бояться мне было нечего.

Я встала перед классом, на меня уставились двадцать пар глаз, но это не мешало мне рассказывать все, что я запомнила из учебника.

Мадам Шампунь сидела на своем месте, и краем зрения я замечала, как ее коробит от того, что она не смогла взять меня врасплох. Рассказывая, я рассматривала одноклассников, очередь дошла и до Джэя. Он смотрел на меня скучающим взглядом, и я испытывала жуткое желание показать ему язык.

О чем он думает?

Что в его голове?

– Спасибо, мадмуазель Диас, но у меня остался вопрос, – мое внимание привлекла мадам Шампунь.

– Какой? – спросила я.

Ее вопрос был с подковыркой, и я замерла на пару секунду формулируя ответ в голове.

Я ответила, и педагог поджала губы.

– Садись, – процедила она, и я села на свое место.

Больше она не спрашивала меня, а гневно-ненавистные взгляды стала бросать на моего одноклассника, сидящего за партой под портретами.

Почему сложно жить спокойно?

Обязательно нужно кого-то ненавидеть?

Почти в самом конце урока, записывая лекцию мадам Шампунь, я не выдержала и обернулась через плечо. Мое сердце свалилось в пятки, так как Джэй смотрел на меня.

Он смотрел на меня, и, мне казалось, совсем не моргал.

А может не на меня, а в окно? А может на Вайлет?

Я не могла сорвать с парня взгляда, поэтому это сделал он. Сжав в руке ручку, он продолжил писать лекцию.

– Пиши, – шикнула Вайлет, и я подчинилась.

«Джэй, ну скажи, о чем ты думаешь!?» – молила я в своей голове. – «Просто возьми и скажи!».