Без имен

– Нечаянно вышло, – развел я руками.

– Спасибо огромное. Дай Бог тебе доброго здоровья.

– И Вам не болеть, Дим.

– Да уж теперь точно не слягу с простудой. Вон мой дом. – Он показал пальцем небольшой ухоженный домик в конце улицы. – Пойдем, я тебя чаем напою.

Второй раз с момента приезда я решил пренебречь безопасностью и с удовольствием принял приглашение.

– А пойдем.

Проехав еще немного, я закрыл машину и отправился за Димой. Что-то он тронул во мне. Какие-то знаки, предчувствия. Я стал суеверным после смерти брата.

На веранде сохли расписанные то ли под Хохлому, то ли под Городец амфоры. Очень необычно. Античная форма и русская роспись.

– Ты рисуешь? – спросил я Диму, указывая на керамику.

– Надо говорить «писать», а не «рисовать». Сразу видно, что почти в деревне живешь, – душевно подколол меня мужик.

Я засмеялся, мотая головой.

– Да, деревня. Что с меня взять. Но горшки красивые, – продолжал я дурачиться.

– Это амфоры. Жена любила гончарить. Дочка расписала недавно. Она у меня художку заканчивала. Одаренная натура.

– Это видно, – подтвердил я, не переставая рассматривать затейливую роспись.

– Ты заходи лучше, Саш. На веранде не сезон чаевничать.

– Да, это точно.

Я последовал за Димой в дом. Он был простой, но уютный, очень теплый. И не только в обогреве дело. Тут хотелось жить семьёй, хотя бы с любимой женщиной. Пить чай, смотреть в окно, расписывать амфоры, выращивать цветы, бесконечно что-то чинить и латать.

Дима включил чайник и собрал на стол нехитрый перекус. Бутерброды, печенье, мед, варенье. Я почувствовал зверский голод.

Мы перекусили и болтали как старые знакомые. Мне было спокойно и хорошо. Дима рассказал, что все делал в доме сам. От фундамента до мебели. Я удивлялся и качал головой. А когда дело дошло до меда, закатил глаза. Никогда я такого не пробовал. Может, в детстве? Нет. Даже в детстве не чувствовала в этой сладости такого аромата.

– Нравится, да? – прочитал Дима по моему лицу. – Натуральный.

– Офигенный. Никогда такого не ел.

– Я тебе в баночку положу, – обрадовался Дима. – Знакомый пасеку держит. В магазине такого не купишь.

На мои отказы и доводы о неудобстве он не среагировал. Но в принципе баночка позволила мне собираться домой. Она тоже была каким-то знаком.

Мы с Димой даже обменялись телефонами. Я так и не понял, зачем, но как-то вышло само.

– Заезжай как-нибудь на чай. Всегда рад. Если меда надо будет – я тебе возьму.

– Спасибо. Может быть, – неуклюже соврал я.

Мы оба знали, что я не приеду, но знакомство было приятным. Возможно, в другой ситуации я бы продолжил знакомство, но не сейчас.

Дима еще раз поблагодарил меня за подвоз и проводил до машины. Я еще некоторое время смотрел в зеркало заднего вида. Он стоял у дороги, пока машина не скрылась из виду.

Всю дорогу до дома я вспоминал, кого он мне напоминает. Так и не решив, кого, я бросил машину на стоянке, поднялся наверх в квартиру, хлопнул дверью, прижался к ней спиной. Накрыло очень быстро.

Мысли о Женьке, о Крылове, о Карине, о плане. Мне бы заняться делами, которых накопилась тонна, но я не мог. Глаза щипало. Душу рвало на части.

Я едва успел дойти до кухни, плеснул себе коньяк в бабушкину чашку, выпил залпом и сполз на пол. Осел кулем, упер локти в колени, схватился за голову и, закрыв глаза, старался не рыдать. Запоздалое отчаяние. Никогда не плакал на кладбище. Меня настигало осознание позже. Иногда на обратном пути, иногда уже дома, даже в салоне самолета. Сейчас меня никто не мог видеть, слава богу. Но я все равно сдерживал звериный крик и желание разнести все в щепки.

Я не слышал, как она вошла, но почувствовал присутствие, а потом сразу прикосновение. Она гладила меня по волосам, как маленького мальчика. Подняв голову, я встретил ее взгляд. В нем не было жалости. Жалость вымораживала. Моя прекрасная незнакомка смотрела с сочувствием, нежностью и осторожным интересом. Она меня не боялась. Я больше не был ее маньяком. А она, кажется, стала моим лекарством. Скорая помощь, которую не вызывали, но в которой остро нуждались мой натянутые нервы.

За несколько секунд я ощутил, как ее взгляд согревает, окутывает теплом и уютом. Словно я опять сидел на кухне у Димы.