Самый лучший апокалипсис 2

"Странно, что не перезванивает. Среда же сегодня. На работу я не вышел, а Николаевич не звонит"

Николаевич меня всегда пугал, если не сказать большего – страшил. Страшил своим странным поведением, своей кривой походкой, своим холодным взглядом и вечно сжатыми, сжатыми аж до бела тонкими полосками губ. Этот человек никогда не улыбался. Но и ладно бы так, подумаешь. Но корень всех страхов и подозрений крылся в его диковатых повадках и заблудившемся где-то в далеких девяностых образе жизни. Николаевич жил в однушке на окраине, супруги и детей не имел, живы ли его близкие родственники никто не знал. Начальство, как и персонал на заводе, успело трижды смениться, реорганизоваться, вступить в профсоюз и снова из него выйти, а Николаевич всё ещё был на своем месте, продолжал работать. Казалось, над ним даже время не властно – годы идут, а он всё на заводе, в цеху, в своем обшарпанном кабинете.

Народ постоянно судачил, что кроме этой работы и завода, моего начальника в жизни больше ничего не интересует. Но это не так. Хобби, насколько я догадывался, у Николаевича было – старый советский мотоцикл. «ИЖ» или «Урал» – не знаю точно. И не понятно было – ездит он на нём, или просто содержит. Но мотоцикл у него был. И была странная история, с ним связанная. Мало того, что мотоцикл у этого человека хранился в кирпичном гаражном кооперативе аварийного состояния, так и сам этот кооператив находился у черта на куличках. Аж за «Погостом» – примыкающей к нашему городу деревне. И ехать туда – на двух автобусах с пересадками. А потом ещё двадцать минут по лесу пешком идти. Какой вообще человек в две тысячи тридцатом году будет содержать в гаражном кооперативе! старый-престарый мотоцикл? Мало кто. И тем более, мало кто будет разыскивать мелкое ворье, которое этот гараж однажды вскрыло. Да, у Николаевича вскрыли гараж. Было дело.

Я, как и большинство рабочих, узнав о ситуации, лишь плечами пожал. Как по мне, вскрой кто-нибудь у меня такой гараж – я бы грабителям ещё и доплатил сверху. Чтобы вытащили оттуда весь хлам, да себе забрали. И мотоцикл в придачу. Ну в самом деле. Две тысячи тридцатый год на дворе, кому оно нужно: мотоциклы, гаражи? Но Николаевич грабителей нашёл. Просто нашёл их и… всё. Чем закончилась история – не понятно. Ни в полицию, ни в администрацию кооператива, ни в какие другие органы этот человек не обращался. Что там с теми грабителями стало – никто не зал. По заводу просто гуляла информация, что «Николаевич их нашёл». И народ эту информацию обсуждал с опаской, постоянно оглядываясь: не слышит ли кто, не идет ли мимо, упаси бог, тот самый Николаевич, мой начальник. История эта, с мотоциклом и грабителями, вообще быстро затихла и вспоминать её никто не хотел. Каждый раз, как речь заходила о гаражном кооперативе – в коридоре появлялась кособокая сгорбленная фигура и своей шаркающей походкой быстро шла навстречу. Он буквально нутром чуял, когда о нём говорят. И знал где конкретно.

– А теперь ещё и это вот, – прошептал я себе под нос, спешно изучая незеррилм с экрана телефона, – мой начальник пиромант-поджигатель, занимающий лидирующие места в рейтинге нейтралов.

Я проверил. Руководствуясь ожившими воспоминаниями, пересмотрел ещё раз топ-20. Худшие опасения могли подтвердиться. Прямых доказательств, что третье место рейтинга и мой начальник – один и тот же человек не было, но собственная паранойя и шестое чувство подсказывали, что я прав. К тому же, если и есть в этом городе человек, кто мог бы оказаться «живодером», «токсикоманом», «шовинистом-радикалом» и «буйным» в одном флаконе – так это он, такой вот нелюдимый, странный… субъект, всю жизнь работающий на одном заводе и арендующий гараж где-то на отшибе.

Я встрепенулся, попытался успокоиться, вернуть себе душевное равновесие. Вышло с огромным трудом и в самый последний момент. Молчаливая фигура под окнами девятиэтажки уже замахивалась в мою сторону стеклянным бутылём. В следующее мгновение я наблюдал за стремительным полётом зажигательного снаряда прямо мне в окно. Ускоренная направленным телекинезом, бутылка воспламеняющейся смеси залетела в квартиру как снаряд из пушки. Тут же громко хлопнуло, на всём этаже вылетели стекла в оконных рамах, а я с дымящимся бушлатом и горящими штанами выполз из квартиры и покатился на третий этаж, считая собственными ребрами ступеньки на лестничной площадке.

– Вот же… с-скотина! – шипел я от злости, пытаясь затушить собственные штаны и любимый сердцу чужой сворованный бушлат.

На четвертом опять что-то хлопнуло. Пахнуло газом. Я резко засобирался из подъезда. Что случается, когда в жилом доме взрывается газ, я знал из собственного опыта и ещё раз летать сквозь этажи желанием не горел. Подхватив верную фомку, заспешил обратно на улицу.

– Ну всё, кранты уродине! – сразу же донеслось моих ушей, стоило оказаться на свежем воздухе.

Засев у разрушенной хрущевки, двое солдат с замиранием сердца отсчитывали последние секунды до подрыва. Я их узнал. Та самая парочка, что с помощью «предметов» отправила в мир иной кровососа из "Лепехово". Теперь эти товарищи заложили светящиеся бруски недалеко от детского паровозика и к моему огромному ужасу именно туда направлялась вконец измотанная Настасья Павловна и её отряд мордоворотов.

«Только не это! Только не так!» – схватился я за голову. – «Надо что-то делать!»

– Лёха, там ребёнок!! – неожиданно всполошился один из армейцев, вытянул руку в сторону заминированного участка.

Я глянул в указанном направлении. Никакого ребенка не было.

– Вот чёрт!! – схватился за голову Лёха, будто там и вправду кто-то был. – Вот чёрт, чёрт!!

Я потёр заспанные глаза, проследил взглядом за обезумевшим Лёхой и его напарником – оба мчались к точке минирования из последних сил. В эпицентре подрыва и вправду стоял мальчик. Стоял, держал в руках один из светящихся брусков, смотрел на меня и загадочно улыбался. Я этого мальчугана, кажется, где-то уже видел. Совсем недавно.

– Брось!! Брось, кому говорят!! – в унисон закричали вояки, в затяжном прыжке устремились к ребенку и взрывоопасному предмету в его руках.

Паренек оскалился в кровожадной улыбке. В следующее мгновение рвануло так, что меня унесло обратно к подъезду и подняться на ноги получилось далеко не с первой попытки. Когда пришёл в себя – в центре двора уже зиял кратер метров десять в диаметре. Армейцев, как и всех, кто оказался поблизости, разметало по округе руками и ногами. Какие-то части тел даже на козырек соседнего подъезда закинуло. Вон, чья-то башка сейчас на землю скатится. Я тряхнул головой, присмотрелся. У края дымящейся воронки вновь стоял тот самый мальчуган, целый и невредимый. Стоял, держал в руках чью-то оторванную взрывом ногу и радостно улыбался мне черным провалом своего беззубого рта. Когда я наконец-то сообразил, что это за паренек и где я его видел, фигура помахала мне своей детской ладошкой и окончательно исчезла. Это он мне привет передавал? Не совсем понятно.

Я внимательным взглядом осмотрел ближайшее пространство. Взрывы, грохот, стрельба. Крики и стоны покалеченных. Зажигательный снаряд летит через крышу девятиэтажки. Опять. Сейчас приземлиться на головы вон тех армейцев. Придется и этих спасать. Всех спасать. Раз уж меня подрядили на спасательную миссию, то надо всё сделать до конца и на совесть. Я сконцентрировался.

– Мля! Снова эти каракули! – среагировали на алую письменность под своими ногами расторопные вояки. – Бежим, бежим! Сёрега, бежим!

«Куда вы, дурни?» – расстроился я такому неблагодарному поступку служивых. – «Я же вам помочь хочу!»

– Осторожно, Молотов! Молотов! – закричал второй армеец из той же группы, ловко сменил вектор движения своим сослуживцам. – В сторону, в сторону!

Полетели осколки разбитого стекла, загорелся асфальт, зажигательный снаряд моего начальника накрыл пустое пространство. Солдаты спаслись. Даже без моей помощи.

«Но это ненадолго!» – понимал я безысходность всей ситуации. – «Пусть они и посматривают за небом, но кроме меня им никто не поможет»

Я подобрал чью-то кевларовую каску, обескровил ближайший труп. Разливая красную жидкость по асфальту, по широкой дуге направился к центру двора. С каждым новым заходом приближаясь к Настасье Павловне, я неумолимо спасал всех повтречавшихся у меня на пути силовиков и военных, скармливал красным каракулям любого, нуждающегося в моей помощи.

– В подъезде, они в подъезде!! – выскочил на улицу какой-то мужик с расцарапанной в кровь спиной. – Чудовища, там… чудовища!

С полными ужаса глазами, в одних трусах, бедолага рванул со двора в неизвестном направлении.

«Ну куда ты побежал?» – покачал я головой, сконцентрировался. – «Застрелят ведь. Или сгоришь от снаряда Николаевича. Сейчас я тебя спасу, погоди секунду… Вот, другое дело! Теперь тебе ничего не угрожает»

– Группа пять и шесть, повторяю, группа пять и шесть! Уходим, уходим отсюда, – кричал в рацию какой-то старлей, бежал со двора вместе с другими солдатами. – Всем уходить из этого проклятого места! Повторяю, всем уходить!

«Да расслабьтесь», – благодушно улыбался я военным. – «Помощь уже здесь. Я пришёл»

– Млять! Снова эти стигматы под ногами! – закричал старлей, дернул за китель ближайшего солдафона. Ещё бы чуть-чуть, и тот наступил на красную линию. – Смотрите под ноги, под ноги! Вот, млять! Сраная чертовщина!

Наблюдая за тем, как группа вояк скачет от моих художеств, ловко оббегает или перепрыгивает красные буквы, символы и полосы, я расстроился. Эти неблагодарные упорно отказывались принимать помощь. Я сконцентрировался. Напрягся так, аж кровь из носа пошла. Эффект не заставил себя ждать. Алая размазня пришла в движение. Линии, переплетаясь между собой, двигаясь по спирали то к центру двора, то в обратном направлении, медленно но уверенно закружились, завертелись в причудливом хороводе.

– Это ловушка! Ловушка! – схватился за голову какой-то солдат, исчез, наступив на красные каракули.

– Да это, млять, не ловушка! – матернулся старлей, дернул за воротник другого вояку. – Это сатанизм какой-то! За мной! За мной, сказал!

Бравый командир неожиданно повел группу в ближайший подъезд, прочь со двора. Я от такого поворота даже прифигел.

«Ты глянь, какой находчивый!» – похвалил я вояку, развернулся на сто восемьдесят, поковылял вслед за сбежавшими солдафонами.

«Сначала Игнатов, теперь этот вот. Понабирали себе умников в часть, понимаешь!» – сокрушался я на ходу, спешил вслед за убегающими вояками.

В подъезде громыхнуло. Послышался треск ломаемой мебели, автоматная очередь и звон разбитого стекла. Вояки спасались из двора через разбитые окна первого этажа.

– Да куда вы?! – крикнул я в спины убегающим, следом шагнул в квартиру. – Я же вам помочь хотел!

– Господи ты боже мой… – перекрестился старлей в мою сторону.

Последним выпрыгивая через разбитое окно, бравый командир вытащил из подсумка две РГД, выдернул чеку:

– Отправляйся в АД! – солдафон бросил мне под ноги гранаты и был таков.

«И что он там, интересно, увидел?!» – телепортировался я обратно во двор. – «Какую-то тварь, наверное, подъездную»

Подхватив оставленную у входа каску с кровью, развернулся, пошёл дальше. За спиной громыхнуло. Взорвались обе РГД, брошенные старлеем, но я уже был далеко.

– Куда это ты пополз? Сейчас я тебя спасу!

– А вы чего тут прыгаете? Не прыгайте. Красные каракули хотят вам помочь.

– Да не беги… Я уже рядом, – бубнел себе под нос, бродил по двору. – Помощь уже пришла.

– Я тебя спасу! И тебя спасу, и тварь эту, из подъезда выскочившую, тоже спасу! И Настасью Павловну спасу!

– Я вас всех спасу!

Глава 9