лезет с кожи пустырей.
Воспаленно, вопиюще
корчится лицо утра.
Я же жду, как в этой гуще
белой каплею вина
упадут, едва сверкая,
звезды по изгибам крыш.
Может быть тогда, родная,
ты за все меня простишь.
«Мне снилась полночь в сентябре…»
Мне снилась полночь в сентябре…
Как листьями на циферблате
остаток дня еще шумел —
он был немного аккуратен.
А если б мог, со знойный свистом
он возле сердца бы нудил,
а там и без того нечисто.
А там буди – хоть не буди…
«Мчатся серые тучи, мчатся…»
Мчатся серые тучи, мчатся
к окраинам пустырей,
и, как серые брючки, настом
наготу покрывают дней.
Только я и такой же серый
качаю ночь у окна,
что серою каруселью
раскачивает меня.
«О, я тот, кто стался лишним…»
О, я тот, кто стался лишним
богу, черту. Пополам
я делю с собой затишье.
Только слово по рукам,
тенью радостного мира
греет кожаный покров.
Я не тот, в чьих пальцах лира
прогибается порой.
Я, скорее, где-то между
одиноких палачей
и наигранной надежды
в то, что жить того глупей.
«Не может быть, не может быть…»
Не может быть, не может быть,
как весело и грустно
день около ночи хоронить,
и ночь скрывать от утра.
Я, как бы с Богом наравне,
судьбой играю в прятки,
и черновое небо мне
в неправильном порядке
раскладывает явь и сон.
И так вот получилось —
игрою был я разделен
меж небом и квартирой.
«Сверни листок обыденной бумаги…»
Сверни листок обыденной бумаги,
не в трубочку, как ты всегда привык,
а обними им у причала камень,
забрось его. И ты всего достиг!
Присядь у собственной открытой двери,
и жди гостей, пока плывет ко дну
кусок написанных стихотворений,
гранитом что рассыплется к утру,
однажды чтоб удобрить кипарисы.
И собирать табак для папирос
тебе придется с помощью актрисы,
которую ты ввел собой в психоз.
Самоубийца
Иссушен рот. Потерты губы.
Бушует кровь по венам в такт
Тому, чего так жаждут руки:
Там – виселица, там – палач.
И он людей не замечает,
Всегда и всеми был любим.
Стоит у заданного края,
И только вечность перед ним.
Неистово и бездыханно,
Как ожерельем по стене,
Бредут к нему воспоминанья
О неудавшейся судьбе.
Там было зарево разлуки,
И пламя сладостной любви.
Там было все. Но злые звуки
Похожи на предсмертный свист.
И поодаль, довольно жутко
Стояла тень его в плаще.
Рукой махала, словно шутка.
И будто все это во сне.