Жемчужное ожерелье

– А дети у вас есть? – спросил Виталий.

– Нет! – последовал короткий ответ.

Наступило молчание. Каждый о чём-то размышлял. Спустя некоторое время Виталий заметил, что Юрий почти закончил кушать.

– Вы желаете чего-нибудь ещё?

– Нет, спасибо! Я вдоволь покушал!

– А выпить чего-нибудь не желаете?

Юрий, немного раздумывая, ответил:

– Пожалуй, можно пивка.

Виталий позвал официанта и заказал то, что пожелал его собеседник. После того как официант принёс заказ, Виталий налил полный бокал Юрию, и тот залпом опорожнил его. Виталий снова наполнил его бокал.

– Выпейте со мной, – сказал Юрий.

Виталий, недолго думая, наполнил свой бокал и со словами:

– За ваше здоровье! – сделал глоток.

Юрий тоже выпил и добавил:

– И всё-таки, будто бы я вас уже видел. Ну, да ладно. Наверное, я ошибся.

Виталий тоже так думал. Снова наступило молчание. Вдруг Юрий спросил:

– Не желаете ли чего-нибудь покрепче?

– Да, пожалуй, можно.

Юрий заказал виски. Бледное лицо его, казалось, мрачнело. При этом оно не было унылым или тоскливым. В его выражении лица чувствовалась какая-то уверенность, словно он говорил: «Я ещё буду бороться, у меня ещё есть силы». Должно быть, он немало страдал, подумал Виталий. Принесли заказ. Виталий наполнил рюмки, и они выпили.

– У вас есть здесь кто-нибудь? – спросил Виталий.

– Нет, – ответил Юрий и добавил:

– У меня никогда никого не было, кроме жены. Я сирота.

С этими словами Юрий опорожнил рюмку. Дыхание его участилось. В нём словно вскипала буря. Виталий понимал, что его собеседник хочет высказаться, выплеснуть энергию негатива и жизненной боли из, казалось, бездонных глубин своей души. Он снова наполнил рюмку Юрия, и тот снова залпом опорожнил его, словно стараясь потушить пожар внутри себя. Виталий вновь наполнил его рюмку, и снова, пока Виталий сделал глоток, тот опустошил свою рюмку. Виталий насторожился:

– С вами всё в порядке?

Глава 3. Старик

– В каком порядке? – ошеломлённо спросил Юрий. – Пожалуй, я уже и не знаю, в порядке ли у меня всё. Вот вы скажите, разве может справедливость быть там, где нет порядка, или, вернее, может ли порядок быть там, где нет справедливости?