Запоздалая свадьба

– Что стряслось? – спросил он уже мягче.

Она вздохнула.

– Я приехала сюда не затем, чтобы несколько дней изнывать от скуки в провинции. Мало того, не имела ни малейшего желания принимать приглашение Бомонов и послала свои извинения несколько недель назад. Но сейчас все изменилось. Я здесь потому, что последовала за вами, сэр.

Тоби украдкой глянул на карманные часы, лежавшие на туалетном столике, и увидел, что уже почти час ночи. Гости наверняка разошлись и готовятся ко сну. Ему позарез необходимо отделаться от Аспазии, прежде чем Лавиния постучит в дверь.

– И какого черта ты за мной гоняешься? – бросил он. – Сюда шесть часов езды от Лондона.

– Ничего не поделаешь. У меня не было другого выхода. Сегодня утром я отправилась прямо к тебе, на Слейт-стрит, но ты уже уехал. Твой лакей сообщил, что ты отправился в замок Бомон и пробудешь там несколько дней. К счастью, я вспомнила, что в приглашении упоминался костюмированный бал, и в последнюю минуту ухитрилась найти этот парик и маску.

– Ты получила приглашение на прием? – удивился Тоби, чье любопытство было наконец возбуждено.

– Да, разумеется, – небрежно отмахнулась Аспазия. – Леди Бомон рассылает приглашения всем и каждому в свете. Обожает развлекать гостей. Это ее истинная давняя страсть, а лорд Бомон только счастлив ей угодить.

Всем и каждому в свете. Он и Лавиния явно не относятся к таковым. До сих пор они умудрялись ютиться где-то на задворках высшего общества благодаря связям с такими богатыми и влиятельными бывшими клиентами, как лорд Вейл и миссис Дав, но это сотрудничество отнюдь не возвышало их настолько, чтобы попасть в список постоянных гостей титулованных особ.

А вот родословная Аспазии была безупречна. Последняя в роду, она владела значительным состоянием, унаследованным от отца. В семнадцать она вышла замуж за человека старше ее на сорок лет. Его смерть через полгода после свадьбы сделала ее еще богаче. По расчетам Тобиаса, ей сейчас было двадцать восемь. Сочетание красоты, прекрасной родословной и богатства открывало ей двери в лучшие дома. Неудивительно, что она получила приглашение к Бомонам.

– И как это экономка сумела найти для тебя комнату по первому требованию? – заметил он. – Я думал, в замке яблоку негде упасть.

– Да, я не ожидала, что здесь соберется столько народу. Но когда я приехала и дала понять, что с отказом на приглашение произошла ошибка, дворецкий и экономка посоветовались и сумели найти мне довольно уютную спальню, чуть дальше по коридору. Подозреваю, что они переселили кого-то менее значительного в менее удобное помещение.

– Объясни, в чем дело, Аспазия.

Аспазия нервно заметалась по комнате.

– Даже не знаю, с чего начать. В прошлом месяце я вернулась из Парижа, открыла свой городской дом и, естественно, намеревалась нанести тебе визит, как только устроюсь.

Все это время Тоби не сводил глаз с ее лица и решил, что не совсем верит этому утверждению. Почему-то он был уверен, что в других обстоятельствах она постаралась бы всеми силами избегать его. Что ж, вполне понятно. В ее представлении он всегда будет связан с трагическими событиями трехлетней давности.

– Так что заставило тебя передумать?

Выражение ее лица не изменилось, но изящные обнаженные плечи заметно напряглись. Да, должно быть, в самом деле случилось нечто из ряда вон выходящее, иначе Аспазия не вышла бы из себя…

– Кое-что случилось сегодня утром, – выдохнула она, снова повернувшись к огню. – Весьма неприятное. Единственное, что пришло мне в голову, – немедленно посоветоваться с тобой, Тобиас.

– Предлагаю прямо перейти к делу, – перебил он.

– Прекрасно, но ты не поверишь тому, что я скажу, если не показать, что именно было оставлено на моем крыльце этим утром.

Она открыла крошечный, расшитый бисером ридикюль, вынула небольшой предмет, завернутый в полотняный носовой платок, и протянула ему.

Тоби взял сверточек, пересек комнату и поднес его к свече. Потом развязал платок и развернул ткань.

При виде лежавшего на ладони кольца он ощутил, как волосы на затылке встают дыбом.

– Ад и проклятие! – прошептал он.

Аспазия, не отвечая, сложила руки под грудью и прикрыла глаза.

Тоби еще раз, уже внимательнее, взглянул на кольцо. Слабо поблескивающие черные камни обрамляли крохотный гробик. Он поднял крышку кончиком пальца. Из миниатюрного саркофага зловеще ухмылялся маленький череп чрезвычайно тонкой работы.

Чуть наклонив кольцо, Тоби прочел латинскую надпись на внутренней стороне крышки и, переведя древнее предостережение, чуть поморщился.

Подняв глаза, он встретился взглядом с Аспазией.

– Это старинное кольцо, так называемое мементо мори[1 - Помни о смерти (лат.).]. Они были очень распространены раньше. Напоминали смертным о том, что все сущее бренно и преходяще.

– Да.

Она чуть крепче обхватила себя руками.

– Ты сказала, что его оставили у тебя на крыльце?

– Его нашла экономка. Кольцо лежало в маленькой коробочке, обтянутой черным бархатом.

– А записка? Хотя бы пара слов?

– Ничего. Только проклятое кольцо.

Аспазия вздрогнула, уже не пытаясь скрыть тревогу.

– Теперь понимаешь, почему я сделала все, чтобы найти тебя как можно скорее?

– Невозможно, – отрезал он. – Закери Элланд мертв, Аспазия. Мы оба видели тело.

Она снова прикрыла глаза, как от боли, но тут же вскинула голову:

– Нет нужды напоминать мне об этом.

Давно, казалось, забытые угрызения совести вспыхнули с новой силой.

– Разумеется, нет. Прошу прощения.

– Потом, – медленно протянула она, – ты говорил мне, что слышал о другом человеке, который, подобно Закери, сделал убийство своей профессией и пользовался тем же ужасным знаком как собственной визитной карточкой.

– Успокойся, Аспазия.

– Ты еще сказал, что его так и не поймали и что доказательств его преступлений вообще не нашлось, хотя бы потому, что жертва на первый взгляд всегда погибала случайно или от естественных причин.

– Аспазия…

– Может, он все еще где-то здесь, Тобиас. Может…

– Слушай меня внимательно, – перебил он тоном, мигом заставившим ее замолчать. – Тот, настоящий, Мементо Мори, даже если до сих пор и жив, уже слишком стар. Слухи о нем ходили несколько десятилетий назад. Крекенберн и кое-кто из его приятелей слышали их, когда сами были совсем молоды.

– Это я знаю.