Теория войны. Стратегическое отступление

Теория войны. Стратегическое отступление
О.Шеллина (shellina)

Amaranthe

Он мечтал забыть обо всём, что с ним произошло. Он так сильно этого хотел, что его мечта сбылась. Но, что же делать, если, придя в себя в теле принца, проигравшего войну, ты не помнишь вообще ничего: ни из своей прежней жизни, ни из теперешней. И всё, что тебе остаётся – это бежать в соседнее королевство, на которое ещё не напали завоеватели. Пока не напали.

О.Шеллина (shellina)

Теория войны. Стратегическое отступление

Глава 1

Я лежал на спине и смотрел в небо, которое постепенно заволакивало серыми тяжёлыми тучами, не оставляя ни единого светлого островка, через который смог бы прорваться лучик света. Как моя жизнь – без единого просветления, сплошная мутная серая хмарь.

Грустно улыбнулся, вспоминая, как после тяжёлого ранения меня списали и выбросили, словно ненужную игрушку. Как постепенно всё начало катиться под откос: вся моя жизнь, в которой не осталось ничего, кроме всепоглощающей безнадёги.

Я лежал и просто смотрел на небо, наблюдая за метаморфозами природы. В них не было ничего, что не повторялось бы циклично по кругу из раза в раз, изо дня в день, из года в год.

Чем дольше я смотрел, тем более зыбкими стали казаться воспоминания. Они словно растворялись в этом небесном свинце, поглощались им, не оставляя мне даже прошлого. Я уже не помнил ни голоса, ни внешности жены. А была ли она? Или это плод моего воображения, который тянул за собой отголоски других, кажущихся чужими, воспоминаний? Может быть, действительно никогда и не существовало этой женщины, что первой предала меня из целой вереницы, последовавших за ней близких мне когда-то людей.

Или я, как всегда, заблуждался, считая их близкими, хотя они никогда таковыми не были? Как дальтоники путают зелёный цвет с красным, так и я в который раз перепутал белое с чёрным, и сейчас хотел лишь одного – забыть. Всё забыть, включая собственное имя, чтобы не осталось ни единого напоминания о том, что я когда-то вообще существовал.

Я так сильно хотел всё забыть, что теперь, когда моя память словно растворялась и перемалывалась в труху, я не тянулся к ней, чтобы остановить этот процесс.

Никогда не думал, что могу рассуждать об обычной грозовой туче, как о чём-то невообразимом, несущим в себе столько тайн и загадок мироздания. Усмехнувшись, на мгновение прикрыл глаза: может мне податься в философы? А что, многие неудачники после полного провала их жизни становились философами и даже учили других, как можно наилучшим образом спустить то, что тебе осталось, в унитаз.

А ведь я всего лишь хотел перестать чувствовать себя никчёмным инвалидом и ещё хотя бы раз послужить своей стране, доказать в первую очередь себе самому, что чего-то ещё стою.

Последняя картинка, промелькнувшая передо моим внутренним взором: накануне вечером поступил звонок, и равнодушный женский голос оповестил, что меня навестят с рабочим визитом новый командир нашей части и его заместитель. И чем быстрее тучи затягивали небо, тем более нереальным казались воспоминания о звонке и маленькой квартирке в двенадцать квадратных метров, и об инвалидном кресле, которое я ненавидел так, как ненавидел никого и ничего в своей не слишком-то и длинной жизни.

Закрыл глаза, прогоняя наваждение, вяло отмечая, что пошёл мелкий дождь, и смотреть вверх становилось просто некомфортно, чувствуя при этом, что проваливаюсь в чёрный сон, словно в густое, затягивающее с головой болото, из которого мне уже не выбраться. Никогда.

***

– Ваше высочество, ваше высочество, что с вами?! Вы живы?! – я с трудом приподнял раскалывающуюся голову и мутным взглядом посмотрел в ту сторону, откуда раздавался крик. Ко мне бежал, смешно подкидывая ноги в белых чулках, пожилой господин. Если бы не стоящий в голове гул и не двоение в глазах, я точно ответил бы, что «нет, не живой», и посмотрел, как отреагирует господин на этот выпад.

Внезапно до меня дошло, как он ко мне обращался. «Ваше высочество»? Это что, шутка? Я же не… а, собственно, кто я?

Паника затмила головную боль и сопровождающее её головокружение, и я резко сел. Сделал подобную глупость, определённо зря, потому что меня тут же вырвало. В то время как я освобождал содержимое желудка на мягкую зелёную травку, на которой, как оказалось, лежал, а сейчас стоял на четвереньках, старательно блюя, до меня добежал господин в белых чулках. Упав прямо белыми чулками на траву, принялся охать и хлопотать вокруг меня, периодически обмахивая белоснежным платочком.

Когда звёздочки прекратили своё кружение вокруг моей многострадальной головы, а в желудке не осталось даже желчи, я сел и вытер рот рукавом. Затем, опираясь частично на землю, частично на всё ещё причитающего господина, поднялся на дрожащих ногах и, используя всё того же господина в качестве подпорки, осмотрелся.

При ближайшем рассмотрении я определил, что нахожусь в центре живописной полянки, окружённой со всех сторон огромными деревьями. Недалеко от меня возвышался просто монументальный дуб, из-под корней которого бил прозрачный источник.

Остановив взгляд на холодной, даже на вид воде, я поспешил к источнику настолько быстро, насколько позволяло моё состояние, и поддерживающий меня за талию господин. Возле дуба снова упал на колени и приник к живительной влаге. Предчувствия не обманули: вода была восхитительно холодной, настолько, что сводило зубы от холода. После того как изо рта исчез кислый привкус недавней рвоты, зачерпнул воду в горсть и тщательно протёр лицо. Вроде немного полегчало, теперь можно и осмотреться получше.

– Ваше высочество, это не засада. Вот, Мозес сумел перехватить, – я едва успел повернуть голову к говорившему, как передо мной упало явно мёртвое тело, облачённое в зелёный кафтан, – по-моему, именно так называется этот длинный пиджак, до колен. Хотя я могу и ошибаться.

Вид тела вызвал подкатывающий к горлу комок, но снова блевать мне категорически не хотелось, поэтому я попытался отстраниться от трупа, поднявшись на ноги.

Вот теперь я мог рассмотреть тело получше. Так, дыра в груди, из которой уже не выплёскивалась кровь, давала понять причину смерти данного индивида даже без аутопсии. Скорее всего, при жизни он был высокий, слишком уж много места под дубом заняло тело. Худощавый, – я примерно прикинул размер натянутого на тело кафтана и попробовал мысленно надеть его на себя – нет, я вряд ли влез бы в этот предмет одежды, и это же относилось к штанам.

Переведя взгляд дальше, увидел длинные белоснежные волосы, заплетённые в сложную косу. Бог ты мой, неужели прирезали девчонку? Не удержавшись, дотронулся до косы и тут же отдёрнул руку, рефлекторно сунув в рот порезанный палец. Похоже, в волосы вплетено что-то сильно острое. Нет, девчонки подобные украшения, насколько я знаю, не носят.

Что там дальше? Дальше шло немного вытянутое лицо с длинным прямым носом, тонкими бледными губами и уже поддёргивающимися мертвенной плёнкой, бывшие ярко-зелёными чуть раскосые глаза. Длинные уши с сильно заострёнными кончиками и немного вытянутыми мочками, хоть украшений, способных так их оттянуть, я не заметил…

Так. Стоп! Мой взгляд снова переместился на уши парня, сейчас очевидно, что парня. Заострённые? Сильно захотелось протереть глаза, но я не стал этого делать. Что это? Точнее, кто? Заигравшийся до степени косметической хирургии толкиенист? Но почему тогда тот, кто называл меня высочеством, позволил кому-то по имени Мозес зарезать несчастного заигравшегося ребёнка?

– Ваше высочество, с вами всё в порядке? – мужик, швырнувший передо мной тело, приблизился, и я смог, наконец, его рассмотреть. Не слишком высокий, плотный, затянутый в броню воин, вооружённый полуторником… Затянутый в броню? Я всё-таки протёр глаза. Броня, да и сам мужик, также как и тело на траве, никуда не делись, а значит, нужно что-то отвечать.

– Капитан, ты что, не видишь, что его высочество не в себе, – от немедленного ответа меня освободил господин в чулках, за что я ему был в этот момент очень благодарен. – Его высочество головой изволили удариться, когда падали с убитого этим длинноухим отродьем жеребца.

– А я говорил, что нужно шлем носить, тогда и не ушиб бы голову до потери дара речи, – проворчал капитан и негромко добавил. – Хотя обычно его не заткнуть, так что хоть какая-то польза от ушастых всё-таки имеется.

М-да, не слишком-то почтительное отношение капитана к моему высочеству. Но с данным феноменом я разберусь попозже. Мне бы вспомнить, чьё я вообще высочество и почему меня хотят убить толкиентисты. Стоп. А причём тут высочество и заигравшиеся толкиенисты? Так, либо это играет со мной моё слишком бурное воображение, подкидывая не существующие фортеля, либо я действительно ни хрена не помню даже собственного имени.

– Я в порядке, капитан, – голос звучал глухо, и слова произносились медленно, словно мне рот набили манной кашей. Как будто я говорю на иностранном языке, и мой речевой аппарат ещё не приспособился быстро произносить вроде бы знакомые звуки. – Кто это? – неловко указал на тело.

– Да какой-то одиночка, видимо, охотник. Увидел наш отряд и решил проявить инициативу, – усмехнулся капитан. – Нам бы побыстрее пересечь границу, ваше высочество. Длинноухие в нашем Гроумене совсем уже чувствуют себя как дома. А ведь досюда ещё не должны были докатиться слухи про то, что столица пала.

– Не говори ерунды, капитан, – сердито отмахнулся от слов воина господин в чулках. – Всем известно, а мы на себе убедились, насколько мощные маги у завоевателей, что для эльфийского выродка стоит создать вестника? Хорошо ещё, что им, скорее всего, неизвестно, что его высочество принц Бертран жив и практически покинул страну.

– Да, скорее всего, неизвестно, иначе здесь не протолкнуться было бы от рейнджеров, спешащих порадовать их поганых Лордов головой последнего Клифанга на серебряном блюде.

– Капитан Гастингс, лошадь для его высочества готова, прикажете трогаться? – к нам подбежал молодой парнишка, так же как и капитан, упакованный в броню – а именно в пластинчатый доспех. Забрало его шлема было поднято, что позволяло разглядеть совсем юное безусое лицо парня.

Капитан бросил на меня быстрый взгляд. Видимо, у него возникли определённые сомнения насчёт того, а смогу ли я вообще куда-то ехать, да ещё и верхом. Я как никогда разделял его сомнения, но здесь, похоже, приказы раздавал как раз капитан Гастингс, несмотря на моё высочество.

Внезапно мой взгляд упал на господина в чулках, всё ещё поддерживающего меня за талию, не позволяя завалиться на землю. Да что со мной не так? Почему я на ногах не стою? Подумаешь, головой стукнулся. Как будто я мало башкой в своей жизни бился, чтобы так раскиснуть, как кисейная барышня, ей-богу. Так. Собраться, мать твою, ты же офицер! О как. Я офицер? А высочество? А что, высочество не может быть офицером? К горлу подступил очередной комок, который я с трудом сглотнул, не давая выплеснуться наружу.

– Капитан, может быть, его высочество пока со мной поедут в телеге, – с сомнением в голосе протянул господин в чулках. – Это, конечно, неправильно, но что сейчас вообще правильно? А там Криспин сможет его попользовать, видишь же, его высочество сейчас на троне усидеть не смогут, не то что в седле.

– Его высочество и так на троне не смог усидеть, – грубо перебил господина капитан. – Но ты прав, Бакфорд, нам нужно двигаться быстро, а быстро его высочество вряд ли сможет, так что… Мозес! Где ты, каналья?!

– Я здесь, господин капитан! – Мозес, похоже, тот самый, что убил киллера-толкиениста, материализовался прямо рядом со мной и гаркнул так, что я оглох на одно ухо.

– Не ори, помоги его высочеству разместиться в телеге, и двинемся, и так здесь столько времени потеряли.

Мозес с помощью Бакфорда дотащил меня до телеги. Её с полянки не было видно, она стояла на лесной дороге за деревьями. Зато стало понятно, что я выехал на поляну первым и криворукий толкиенист убил моего жеребца. Конь упал, ну и я, соответственно, вместе с ним.

Добить меня киллеру не позволили, вон он, лежит почти невредимый под дубом, если, конечно, не считать дыры в груди от удара мечом. За это я благодарен вот этому здоровяку, на котором сейчас повис.

Грудь здоровяка была затянута в металлический панцирь, а вот остальных элементов доспеха я не наблюдал. Такое могло произойти, если его застали врасплох, и он просто не успел надеть доспехи полностью, а учитывая его далеко не стандартную фигуру, подобать что-то из трофеев, не имея под рукой грамотного кузнеца, Мозес попросту не смог.

Я еле передвигал конечностями, чем не помогал, а скорее мешал своим спутникам. Собравшись с духом, я посмотрел себе под ноги и заметил, что правая нога совершенно не двигается, а тупо волочится по земле. Как такое могло произойти? Боли в поражённой конечности я не чувствовал и ощущал, на уровне подсознания, что двигаю ею. Хотя по факту просто прыгал на одной ноге, чем заставлял морщиться Мозеса, что-то бурчавшего себе под нос про зажравшихся сыночков высшей знати, готовых умереть от обычного ушиба мизинца.

Я не возмущался, а вскоре и прислушиваться перестал. В голове вертелось что-то такое, связанное с нервно-мышечной памятью, но точку приложения своим мыслям мне найти не удалось.

Наконец-то мы доскакали до дороги, огибающей полянку. Она именно огибала поляну, а не пересекала её. И за каким чёртом меня туда понесло, ясно же, что мы торопимся, к тому же находимся на явно вражеской территории?