Аэростаты. Первая кровь

Не дожидаясь ответа, она села рядом со мной на диван и пощупала ткань моей юбки.

– Очень оригинальная модель. Разумеется, чтобы такое носить, нужно быть изящной. Сколько вы весите?

Посыпались нескончаемые вопросы. Мучаясь от неловкости, я отвечала на них, пока не сообразила, что лучший способ обороны – нападение.

– А чем вы занимаетесь, мадам?

Она восторженно улыбнулась и изобразила внутреннюю борьбу со скромностью, прежде чем признаться:

– Я коллекционерка.

Она сделала паузу, уверенная в том, что с моей стороны прозвучит следующий вопрос. Он и прозвучал:

– Что вы коллекционируете?

Кароль Руссер побежала за своим ноутбуком и, набрав несколько паролей, показала мне фотографию соусника.

– Вы коллекционируете соусники?

– Нет, что вы, какая вы шутница! Я коллекционирую предметы из фарфора. Этот соусник – мое последнее приобретение. Он принадлежал королю Баварии Людвигу Второму.

Я сочла, что соусник – наименее увлекательный способ познакомиться с правлением Людвига Второго Баварского, но сказала нечто любезное типа “Потрясающе!”.

– Правда же?

Неутомимая мать моего ученика принялась показывать мне фотографии внушительного количества чашек, блюдец, тарелок, кувшинов, компотниц, которые покупала у знатнейших семейств. Первые четверть часа я думала, что умру со скуки. Вторую четверть часа я об этом мечтала.

– А где вы храните все эти восхитительные вещи?

– В каком смысле?

– Такая коллекция наверняка занимает много места и требует специальных мер безопасности.

Мадам Руссер озадаченно похлопала глазами, потом жестом отмела изреченную мной чепуху:

– Эти соображения меня не касаются.

– Несомненно, у вас есть помощник, который берет это на себя.

– Не пойму, о чем вы, – сказала она не без раздражения.

И вдруг до меня дошло:

– Вы никогда не держали в руках ни один из этих предметов! Вы купили их в интернете, и они по-прежнему там.

Это “там”, означавшее некое весьма неопределенное местоположение, и было камнем преткновения.

– Разумеется, – ответила она, досадуя, что я могла хоть на миг подумать иначе.

– Вы полагаете, что все современные коллекционеры поступают так же?

Она удрученно посмотрела на меня, как бы недоумевая, с чего я интересуюсь такими глупостями, и вздохнула:

– Возможно.

– Поразительно! Интернет изменил мир до неузнаваемости. Раньше коллекционеры были маньяками, берегли свои сокровища как зеницу ока, держали под строжайшей охраной. А сейчас им достаточно владеть картинками из интернета.

– Кому вы это говорите?

– Самой себе. Я задумалась о том, прогресс ли это.

– Пойду скажу сыну, что вы у нас, – сказала она и встала, довольная, что нашла предлог покинуть столь несуразную особу.

Полчаса назад она говорила мне, что Пий будет с минуты на минуту. На самом деле, если бы я пришлась по вкусу Кароль Руссер, она так никогда и не сообщила бы сыну о том, что я здесь.

Когда он появился, у него был смущенный вид человека, чей постыдный секрет выплыл наружу.

– Вы виделись с моей матерью.

Я кивнула.

– Извините. Наверно, она действительно хотела с вами познакомиться.

– Это естественно.

– Что вы о ней скажете?

– Разве у меня могло сложиться какое-то мнение за столь короткое время?

– Вы лжете. Из вежливости. Моя мать – идиотка.

– Не надо так говорить.

– Почему? Потому что это не принято?

– Вот именно.

– Ну и пусть. Вам я просто не могу не сказать: моя мать – идиотка. Понимаете, отец – не дурак, но я его презираю, и мы даже не в состоянии поговорить друг с другом, чтобы не начать сразу орать. Моя мать не злая, но что я могу думать о женщине, до такой степени тупой? Мне было восемь лет, когда я понял, что она дура. Мне было двенадцать, когда я понял, что мой отец – гнусный тип.

Я чувствовала себя не в своей тарелке, оттого что нас подслушивал вышеупомянутый гнусный тип, и постаралась сменить тему:

– У вас есть друзья?

– В Брюсселе? Я здесь всего два месяца.

– Иногда этого хватает.

– В моем случае не хватило.