Хочу вернуть жену

Хочу вернуть жену
Амелия Борн

Есения прожила со мной восемь лет. Я женился на ней, когда нашей дочери было четыре. Она ждала верности, а я считал, что у меня все еще впереди. Есения стала лучшей матерью для нашего ребенка, а я поступил с ней как последняя сволочь. И тогда она ушла. А теперь у меня есть лишь одно желание. Я очень хочу вернуть свою жену.

Амелия Борн

Хочу вернуть жену

Есения прожила со мной восемь лет. Я женился на ней, когда нашей дочери было четыре. Она ждала верности, а я считал, что у меня все еще впереди. Есения стала лучшей матерью для нашего ребенка, а я поступил с ней, как последняя сволочь.

И тогда она ушла.

А теперь у меня есть лишь одно желание. Я очень хочу вернуть свою жену.

– Папа! Папуля! Как же я соскучилась!

К Никите, сломя голову, бежала дочь. Сашенька. Косички смешно подпрыгивали, словно две маленьких пружинки. К груди Саша прижимала куклу – ее он подарил дочери на прошлый день рождения. Вроде, ничего необычного – мягкая игрушка в виде девочки с точно такими же забавными косами, как у Сашули. А надо же – дочка с подарком не расставалась.

У них с женой получилась чудесная малышка. Темноволосая и голубоглазая. С серьезным взглядом и такими же высказываниями, от которых порой падали со смеху все кругом – настолько весело было слышать их из уст такой крохи.

– Саш! Осторожно, папу испачкаешь.

Есения, улыбаясь и качая головой, подошла следом за дочерью.

– Привет, – мягко поздоровался Никита с женой.

Бывшей, к слову сказать. Впрочем, с недавних пор Константинов собирался это исправить. Потянулся за поцелуем, но Еся лишь скользнула губами по щетинистой щеке.

– Колючий, – наморщила она нос и отстранилась. Втянула аромат дыма. – Мммм! Шашлык, да еще и мой любимый!

– Фирма веников не вяжет, – ухмыльнулся Никита. – Айда к столу.

Есения помотала головой. Константинов невольно завис взглядом на лице жены. Румянец очень ей шел, и сейчас Еся выглядела особенно привлекательной. Один черт разберет, почему. То ли соскучился по ней донельзя, то ли просто раньше как-то не замечал, насколько она красива. Темные волосы, светло-ореховые большие глаза. И губы такие, чуть припухлые, сочные. Целовать их захотелось.

– Не могу, – ответила Есения и, потрепав дочь по макушке, улыбнулась Никите: – Вон Сашку покорми. Но много не давай. Пусть по чуть ест, а не до отвала. Она от тебя в прошлый раз с коликами приехала.

Сашенька мгновенно насупилась. Видимо, заболевший живот должен был стать секретом.

– Слушаюсь! – согласился Никита.

Он ощущал какое-то странное чувство потери. Вроде бы Есения всего лишь не могла остаться с ним и Сашей, а ощущалось это так, словно у Константинова отняли что-то бесценное.

– А чего не останешься? – как можно спокойнее спросил он, а сам вцепился взглядом в лицо жены.

– Дела, – пожала плечами Еся, щеки которой заалели сильнее.

Никита мгновенно напрягся. Нехорошее предчувствие зародилось в душе и теперь расползалось по нутру.

– Понятно, – сказал он и, взяв у Сашки рюкзачок, собранный для дачи, добавил: – Ну, до завтра тогда. Если что – звонить будем.

– Идет, – кивнула Еся и, развернувшись, пошла к машине.

С женой они познакомились, когда ей было десять, а ему – четырнадцать. Как потом рассказывала сама Есения, она влюбилась в Константинова с первого взгляда и сразу же решила, что он будет ее мужем. Он и сейчас, вспоминая это, очень веселился. Помнил Еську нескладной девчонкой, а сам в то время уже вовсю погуливал с девушками своего возраста. А она ждала. Потом расцвела, превратилась в настоящую красавицу. Едва ей исполнилось шестнадцать, за ней парни табунами бегать стали. Никита тогда это счел благом – видел, что Еся в него влюблена, но воспринимал ее исключительно как младшую сестру. А потом, когда понял, что ревнует, если видит ее с другим, до него дошло – с этим нужно что-то делать. Так в двадцать лет Есения стала матерью его ребенка. Впрочем, это событие не подтолкнуло Никиту к тому, чтобы сделать Есе предложение. Все казалось – зачем? Им хорошо вместе и так, а то, что называлось статусом жены или мужа для Константинова было пустым звуком. Формальностью, ровным счетом ничего не значащей. И то, что Есения относилась к этому иначе, было лишь ее «проблемой».

Впрочем, они все же поженились. Никите было откровенно плевать на вопросы друзей и родных – когда же свадьба? Но вот беспокойство по этому поводу Саши сыграло свою роль. Когда дочь в миллионный раз посетовала, что в садике у всех ее подруг папы настоящие, Константинов позвал Есю под венец.

– Ну, малая… пошли мясо есть? Дядя Олег и дядя Глеб уже нас заждались.

Саша, проводив маму взглядом, вздохнула:

– Знаю я, чего они тебя заждались, – и выразительно пощелкала указательным пальцем по горлу. – Но ладно… пойдем.

Они направились туда, где друзья Константинова жарили шашлык. Оба приехали с женами и детьми – последние как раз доламывали очередной куст смородины. И Никита уже собрался было окрикнуть их и дать нагоняй, когда услышал то, что пригвоздило его к месту:

– Пап, а теперь мама с этим Егором поженятся, да? Вместо тебя?

Глаза Константинова поползли на лоб. Какой, черт побери, еще Егор? И почему он должен был жениться на Есении?

– Что значит… поженятся? – проговорил он, поворачиваясь к дочери.

Она замерла в полуметре от него и теперь смотрела на отца с недоумением.

– Ну… как вы с мамой. Я помню вашу свадьбу.

– Кто такой Егор? – вместо ответа, задал вопрос Никита.

Саша нахмурилась. Константинов так и видел, как крутятся шестеренки в голове дочери. Видимо, малая соображает, не сказала ли лишнего.

– Это мамин… ухажер… Так ведь называют мужчин, которые носят цветы и зовут в кафе?

Вот те на! И когда это он успел упустить момент, за который у Есении нарисовался рядом тот, кому жизнь, видимо, была не мила? С каких пор какой-то чужой мужик не просто крутится возле его жены, но еще и обеспечивает ее конфетами-букетами?

– И давно у нее ухажер? – спросил Константинов у дочери.

– Я не знаю. Неделю точно.

Никита сцепил зубы и бросил быстрый взгляд за ворота. Машины жены там уже, разумеется, не было. Ясно – укатила к своему Егору, с которым собиралась… ночевать? Эта мысль полоснула по нервам. Чеееерт! Он никогда – никогда! – так не ревновал, как сейчас. Это чувство разъедало изнутри, проносилось жгучим ядом по венам. Стоп, Константинов. Успокойся. Может, все не так фатально и пока ограничивается кафешками и цветами, которые захотелось сразу же засунуть всем ухажерам жены во все места.

– Нет, Шунь. Егор и мама не поженятся, – мрачно пообещал он дочери, после чего вынул из кармана телефон и напечатал жене:

«Как доберешься – позвони».

– Ой, хорошо. А то я уже испугалась, что мы никогда не будем жить втроем, как раньше.

Они снова направились к мангалу, возле которого вовсю балагурили гости. Нет, ну что это вообще за хрень?Только он собрался вымолить прощение у жены, а потом начать все с чистого листа, как оказалось, что Еся без него живет себе припеваючи и налаживает свою личную жизнь. Как это понимать?

– Будем, – сказал Никита таким уверенным тоном, что Саша мгновенно просияла. – Завтра мама приедет и я с ней поговорю.

Дело оставалось за малым. Уверить себя, что ничего такого у Есении с ее хахалем нет и жена просто уехала в город, потому что у нее и впрямь там были дела. Ну и после, пережив ночь, потребовать у Еси ответов на вопросы о Егоре. Да, именно именно этому плану и собирался следовать Никита Константинов.