И дочка в подарок

Один:один, Цветочек! Или шесть:шесть, учитывая размеры прыгающей на мне Лидочки. И где секретарша набралась этих умений? Пересмотрела все обучающие программы стриптиза для бедных?

Я отвел взгляд от Алины и понял, что сделал это зря. От мельтешения округлостей Арбузовой меня стало мутить. Господи, еще немного, и Лидия поймет, какие чувства во мне вызывают эти ее танцы.

Отдав бокал Макарову, я крепко взялся за Арбузные бока и, с силой сжав, ссадил с себя секретаршу. Довольную, между прочим, настолько, как будто ей только что была выписана премия в миллион долларов.

– Спасибо за поздравление, Лидия! – сухо проговорил я, поднимаясь с пластмассового стула, чудом не распластавшегося под нами на всех четырех ногах. – И тебя с Новым годом.

Арбузова опустила глаза, прикусила губу. Принялась смотреть на мой пах, который, надо сказать, никак не отреагировал на ее половецкие пляски. Ну, что поделать. В голове моей, да и прочих частях тела, была лишь одна женщина. И звали ее вовсе не Лидия.

Я проследил взглядом за тем, как Цветкова гордо удаляется к парным. Прекрасно, значит, самое время последовать за ней. И пусть скажет мне в лицо, что осталась безучастна к тому, что только что вытворила Арбузова.

Но я вообще хорош… После того, что эта несносная сказала мне, бегаю за ней, как собачонка. Приворожила она меня, что ли? Надо расспросить об этом у тети Эли, она увлекалась какими-то штуками вроде эзотерики. А хотя, даже если Алина и применила колдовство… какая разница? Я ничуть был не против этого волшебства.

– Цветочек! – окликнул я ее, нагнав почти у самых парных. – Хочешь, я тебя попарю? – предложил, когда она резко обернулась и облако волос взметнулось следом за нею.

– Попарьте лучше Арбузову. Там такие бахчи… трудиться над ними и трудиться, – огрызнулась Алина.

Я же говорил – ревнует. У меня на такое нюх.

– Зачем же мне бахчи, когда есть такие аккуратные… клумбочки? – скользнул я взглядом по прелестям Цветковой и прежде, чем она бы возмутилась (а Цветкова уже собиралась выдать мне какую-нибудь тираду, я видел), притянул невыносимую к себе и, вжав в свое разгоряченное тело, поцеловал.

И гори оно все синим пламенем! Арбузы, парилки, сотрудники.

Я хотел эту женщину и брал то, чего желал. Остальное – неважно.

Да что ж это творилось-то такое! Среди пара и веников, у всех на виду, босс совершал абсолютное непотребство!

А самое кошмарное – мне это нравилось! Перед его напором я мигом почувствовала себя абсолютно беззащитной. Покорной и покоренной.

Развратной, – подсказал внутренний голос. И это мигом отрезвило.

Я принялась колотить Лаврова по груди, всеми силами давая понять, что если не высунет сейчас же свой язык из моего рта – тот рискует стать сегодняшней праздничной закуской!

В ответ на мою бомбардировку босс неохотно разжал свои тиски-объятия. Я отступила, тяжело дыша. Точно так же, неровно, вздымалась и его грудь.

Черт возьми! А я ведь сегодня даже не пила. Ни граммулечки. И ни в коем случае не собиралась этого делать после того, чем кончился мой последний корпорат с Лавровым. И все равно оказалась в его развратных лапах!

Не нужно мне было вообще сюда приходить. И я бы и не пошла, если б не опасение, что в этом случае Лавров явится ко мне домой сам и нагло оккупирует не принадлежащую ему территорию. А подпускать этого человека к своему дому и своей дочери я больше была не намерена.

– Какого черта вы делаете?! – обвиняюще прошипела в его сторону, для полной ясности наставив на босса указательный палец. – Я почти замужняя женщина! И я думала, что вы наконец все поняли! Но нет, Константина Лаврова не учили уважать ничьи желания, кроме своих собственных!

Я распалялась все больше, опасно близко подходя к тому пограничному состоянию, когда хочется то ли выпить, то ли натворить глупостей. Прямо как в прошлый раз.

– К чему это притворство, Цветочек? – отрывисто поинтересовался босс и с усмешкой покачал головой, словно вытряхивая оттуда все мои доводы. – Я же видел, как ты смотрела на нас с Арбузовой! И не пытайся мне врать, что ты при этом не ревновала!

В ответ я громко, со всем возможным пренебрежением, фыркнула.

– Я смотрела из чисто научного интереса: что треснет первым – стул под вами или ее переспелые плоды от накала страстей?

– Вот! – уличительно, с ноткой победителя воскликнул босс. – Я же говорил – ты ревнуешь!

– Мне плевать, даже если она вас своими соками с головы до ног зальет! – выкрикнула в ответ, потеряв терпение. – И чем раньше вы с этим смиритесь, тем лучше!

Подведя таким образом итог этой беседе, я направилась прочь от этого невыносимого человека. И такой же непобедимой тяги к нему.

Запретной, как и все, что способно приносить удовольствие.

В момент, когда я оказалась на безопасном от босса расстоянии, выяснилось, что все коллеги уже разбрелись кто куда. Кто-то отплясывал, как ненормальный, кто-то плескался в бассейне, а самые раскрепощенные парочками намылились в парилки. Очень опрометчивое решение, на мой взгляд – про эту баню каких только страшилок ни ходило – но дело было, в общем-то, не мое.

Единственной, кто не брал от жизни все на этом празднике разврата – помимо меня, конечно – была Арбузова. Она грустно сидела в кресле возле бассейна и ее арбузы сильно грустили вместе с ней.

От некуда деваться я присела рядом, ожидая встретить неприязненный взгляд, но его не последовало. Выражение лица секретарши носило печать мучительного смирения.

– На Лаврове свет клином не сошелся, – попыталась я хоть как-то ее утешить.

Она повернула в мою сторону свои арбузы, но взглядом не удостоила. Впрочем, эти две выпуклости смотрели на меня куда более осуждающе, чем могли бы глаза.

– Тебе хорошо говорить, – горько заметила собеседница. – Босс за тобой хвостом бегает! Практически глаз не сводит! А я…

Она шмыгнула носом. Мне было ее жаль – с одной стороны. Но с другой… разве она не понимала всей аморальности своего поведения? Так откровенно вешаться на женатого человека, с детьми…

И речь, конечно, была не о Маше. Она – только моя дочка.

– А ты – слишком хороша, чтобы растрачивать себя на женатого начальника, – твердо сказала я несчастной секретарше.

Но внутри зашевелилось неприятное чувство и внутренний голос змеей прошипел:

«А ты-то чем лучше нее?»

Но для меня это было в прошлом! И былых ошибок я повторять не собиралась.

– Что? – донесся до меня голос Арбузовой и я взглянула ей в глаза, ставшие такими же круглыми, как ее выдающийся во всех смыслах урожай.

– Ты достойна лучшего, – повторила я, не понимая причин такого потрясения.

– Но… – начала было она говорить и вдруг замолчала.

И молчала так активно, что я даже стала бояться, что ее арбузы от таких усилий треснут.

– Да, он такой негодяй! – наконец вдруг с чувством выпалила она. – При живой жене оказывал мне всяческие знаки внимания! Вот я и влюбилась, как дура!

О, эта история была мне знакома. Да так, что под ложечкой до тошноты засосало от мысли, сколько у Лаврова было еще таких дур, как я и Арбузова.

– Пол-литра! – громогласно объявил кто-то рядом со мной.

Я подняла глаза и обнаружила перед собой парня – на вид лет двадцати пяти-тридцати, худощавого и, судя по румянцу, какому бы позавидовала любая женщина, то ли поддатому, то ли пропаренному.

И что это он такое говорил? Пол-литра? Предлагал или хвалился тем, сколько выдул? Судя по раскрасневшейся физиономии, все-таки второе.