Я беременна, профессор!

– Честно говоря, мне не хочется, – поморщилась она в ответ и я выдохнул с облегчением. Позориться еще больше у меня желания не было.

– Голова что-то болит, – пожаловалась она следом. – Лучше я наверно пойду домой.

Я с ней был категорически согласен! Дома ей находиться лучше всего. Никто не будет щупать шаловливыми руками за задницу.

– Я вас провожу, – вызвался я. – Если, конечно, вы не пришли с кем-то…

– Нет-нет, – отозвалась Иванова к моему облегчению. – Меня больше некому провожать.

Я очень надеялся, что и лапать ее больше тоже некому. Потому что, если Иванова вела активную сексуальную жизнь, могло случиться осложнение и в виде самой обычной беременности. А только этого сейчас и не хватало!

– А как же тот парень, с которым вы танцевали? – поинтересовался я невзначай и Дарья удивленно подняла брови:

– Вы что, следили за мной, профессор?

Я вспомнил все наставления деда о слабом поле и слова Елены о том, что Иванова ко мне неравнодушна, и, склонившись к ней, сказал с улыбкой:

– Просто на вас невозможно не обратить внимание.

Кажется, этим объяснением она осталась довольна. Не сводя с меня глаз, выдохнула:

– Так проводите же меня… профессор.

И я вдруг понял, что затеянная мною игра могла обернуться против меня же самого.

За эти дни я сделала еще несколько тестов, каждый из которых буквально кричал о моей беременности. Неправильные результаты (тот самый микроскопический процент из ста) я отмела уже на вторых двух полосках. А вот гормональный сбой, который наверняка меня и настиг, был весьма вероятным. И я все больше утверждалась в мысли о том, что мне просто необходимо идти к Поклонскому на прием. Пусть уже расскажет все, ведь он точно что-то знает!

Кстати, о профессоре. Его поведение было для меня загадкой. Чего стоило только появление Альберта Венедиктовича на студенческой вечеринке, где его не ждали. И попытки со мной… пофлиртовать? По крайней мере, именно так я воспринимала его телодвижения в мою сторону. Хотя, надо признаться, меня они все меньше трогали, потому что сосредоточилась я совсем на другом. А именно – на токсикозе.

– Это психосоматика, – закивала Таня, пока Люда придерживала мои волосы в разгар очередного приступа тошноты. – Если все же ты действительно ни с кем не потрахалась в разгар овуляции.

– Я бы такое запомнила, – выдавила я из себя и снова склонилась над раковиной.

Когда же мне полегчало, я обнаружила, что Таня протягивает мне телефон.

– Звони Венику, пусть тебя осмотрит! – безапелляционно заявила она. – Вот! Я только что вычитала. Девушка думала, что залетела, а это оказалась опухоль! Пузырчатый занос! – Таня показала мне картинку на экране смартфона, и я снова сложилась в три погибели.

Через двадцать минут я все же связалась с Альбертом Венедиктовичем, который, казалось, только этого и ждал. Как только услышал, что я собираюсь к нему на прием, назначил мне встречу в нерабочее время, лишь бы я оказалась у него как можно скорее.

– Вот! Видишь? Он заботится о твоем здоровье! – сказала Люда и мы отправились собирать меня на осмотр к Поклонскому.

На этот раз профессор принял меня лично, безо всяких ассистенток. Сначала усадил напротив себя и начал задавать общие вопросы, включая информацию о моей половой жизни.

– Как давно у вас был последний половой партнер? – спросил он и посмотрел на меня так, как будто был священником, которому я исповедовалась.

– Чуть более полугода назад, – прямо ответила я.

– Вот как?

– Да. А что, с этим есть какие-то проблемы?

– Никаких проблем. Это просто вопрос. Вас сейчас что-то беспокоит, Дарья?

Я посмотрела на профессора, не зная, говорить ли ему о сделанных тестах. Если у меня гормональный сбой, то он это выяснит и так. Но чертенок, сидевший во мне, заставил произнести:

– Меня кое-что беспокоит. Мне кажется, что я беременна, профессор.

Ни один мускул не дрогнул на лице Поклонского! А ведь я только что сообщила ему, что считаю себя беременной, хотя больше полугода ни с кем не спала!

– Вам кажется, что вы беременны, – повторил за мной Альберт Венедиктович. – Что навело вас на эти мысли?

– Несколько положительных тестов на беременность.

– Вот как…

– Да. Что вы об этом думаете, профессор?

– Что нам пора приступить к осмотру!

Было похоже на то, что Альберт Венедиктович прямо сейчас получил что-то, к чему стремился всю свою жизнь. Может он с каждой клиенткой такой? Мне это не понравилось, даже какие-то нотки ревности появились. Но я встала, разделась и устроилась на кресле. Конечно, испытала стеснение, но разве шло оно в сравнение с тем беспокойством, которое мне доставлял мой гормональный сбой?

Пока Альберт Венедиктович меня осматривал (всегда удивлялась тому, почему мужчины делали это гораздо осторожнее женщин?), я лежала с закрытыми глазами. Так было легче смириться с тем, что профессор прямо сейчас изучает меня в подробностях. А когда он закончил, снял перчатки и дал знак, что я могу вставать с кресла, меня ожидало самое настоящее потрясение.

– Вы действительно беременны, Дарья, – сказал Поклонский, когда я оделась и уже было села на свое место.

Чтооооо?

– Это шутка, Альберт Венедиктович? – нахмурилась я.

– Не шутка. Вы беременны.

Очень смешно! Обхохочешься!

Я все же присела на стул и посмотрела на профессора с сомнением. Может, у него забава такая – разыгрывать пациенток?

– Я не могу быть беременна, и вы это прекрасно знаете! – воскликнула я, когда пауза затянулась, а Поклонский все еще смотрел на меня совершенно серьезно.

– Теоретически не можете. Но это свершившийся факт. Видите ли… вы же были в этой клинике на осмотре?

Мне стало нехорошо, но я понять не могла, к чему клонит профессор.

– Была. Вы тогда меня не приняли лично, хотя и обещали.

– Да. Зато Серафима Петровна… спутала вас с другой пациенткой.

– Спутала? Как это возможно?

Поклонский вздохнул, снял очки и протер их краем халата. Выглядел при этом так, как будто собирался сказать мне что-то очень важное, но ему приходилось подбирать слова.