Вторая семья

Как же тяжко мне было произносить эти слова! Как же не готова была я к тому, что могло за ними последовать. И все же – сказала то единственное, что являлось абсолютной истиной.

– Ты сама не понимаешь, что несешь, – устало покачал головой Антон. И прежде чем отправиться в нашу спальню, бросил: – Позвони гостям и скажи, что сегодня никакого празднования не будет. Мне не до годовщин.

– Вот такая годовщина… – невесело улыбнулась я, сидя напротив Али.

Антон снова куда-то уехал, хотя я надеялась, что хотя бы этот вечер, пусть без ресторана и возможности выйти куда-то в красивом платье, мы проведем вместе.

Но вместо этого коротала время за бокалом красного с подругой, предварительно уложив сына спать.

Альбина помолчала некоторое время, крутя в пальцах изящную тонкую ножку бокала. Мои губы дрогнули в нервной улыбке, когда вспомнилось – эти бокалы нам с мужем дарили родители на пятилетний юбилей совместной жизни. Его родители, будет вернее сказать.

– Ты меня прости, Мил, но возникает вопрос – где болтается твой муж в ваш общий праздник? Ну не хотел он гостей – так можно же дома посидеть… вдвоем.

Я задавала себе тот же вопрос. Я же не требовала от него ночь в Париже, всего лишь ждала самой банальной возможности побыть вместе.

Прикусив губу, я мотнула головой, показывая подруге, что у меня нет ответа на этот вопрос.

Мы помолчали, неторопливо пригубливая каждая из своего бокала. От разнообразия мыслей в голове было так тесно, что казалось – она сейчас расколется. И вместе с тем… я чувствовала потребность вытолкнуть из себя наружу словами хотя бы часть того, что разрывало изнутри.

– Что думаешь… обо всем этом? – спросила я, уставившись на скатерть перед собой.

Красивое бельгийское кружево, которое я бережливо доставала лишь по праздникам. Свекровь привезла из поездки… Я вздрогнула, когда перед глазами снова возникли фото мужа с чужой женщиной.

Он ведь так толком ничего и не объяснил на этот счет. Сколько их было, таких «сопровождений» дочери Лемешева и куда?.. Почему он вообще это терпел?..

Может, зря я удалила эти фото? Ведь в настройках могли сохраниться данные о дате и геолокации…

– По-моему, главное, что думаешь об этом ты, – ответила Аля, с нажимом выделив последнее слово.

– Мне… страшно, – прошептала я в ответ едва слышно.

Да, страх – это главное, что я сейчас испытывала. Мне было страшно… признать, что все может быть не так, как о том мне говорил Антон. Прожив с человеком столько лет верить ему кажется самым простым и безопасным вариантом. Потому что если даже допустить, что он лжет…

Я вздрогнула. Наверно, это было ужасное малодушие, но я так отчаянно цеплялась за то оправдание, которое предоставил муж – уверенно, безо всякого чувства вины – именно потому, что не знала, как жить дальше, если он мне солгал.

На доверии к нему строилась и стояла вся моя жизнь. Если оно рухнет – это положит конец всему.

И что нас тогда ждет? Развод, раздел имущества, объяснения с сыном и родителями… все это пугало настолько, что искушение оставить все, как есть, сейчас трусливо превалировало.

И тем не менее… сомнения уже были во мне посеяны. И я знала, что просто не смогу спокойно дальше жить. Не смогу забыть.

– Ты боишься, что все это окажется правдой, – произнесла подруга и я, вскинув глаза, поймала на себе ее пристальный взгляд.

Аля не стала кривляться в напрасно-сочувствующих гримасах. Заунывному бабскому вою она всегда предпочитала действие. Вот и сейчас я видела по ее лицу – она думает, как подтолкнуть меня в верном направлении.

– Да… – признала очевидное непослушным, едва различимым голосом.

– Давай думать логически, – продолжала Аля. – Если твой муженек ездил с дочерью начальника по Дубаям, у него должен быть заграничный паспорт. Ты его видела?

От этого простого и закономерного вопроса по спине пробежал холодок.

– Нет, я… и понятия не имела, что он у него есть… Уже давно просила его оформить, чтобы мы могли куда-нибудь съездить за границу, показать Вадику что-то новое… но Антон говорил, что ему сейчас некогда этим заниматься.

– Те фото, что я видела, сделаны явно не в Сочи, Мил… у него должен быть загран.

В желудке неприятно засосало. Аля была права. И от этого становилось еще страшнее.

– Искать его или нет – дело твое, – мягко добавила подруга. – Слушай, время позднее… я поеду? Или постелешь мне на моем любимом диване?

Я встала, слегка при этом покачнувшись. Обняла Альбину, молча благодаря за все, и сказала:

– Езжай. Ты и так достаточно со мной нянчилась.

– Ерунда. Будем считать, это репетиция на случай если я все же стану однажды мамой, – отшутилась та.

Когда Аля ушла, я снова села на то же место. Даже не подозревала до этого, какой оглушительной может быть тишина. И какими громкими – мысли в голове, липкие и навязчивые, от которых никак не получалось избавиться.

На миг накатила паника. Захотелось набрать номер подруги и попросить вернуться. Но этот приступ эгоизма мне удалось в себе заглушить.

Наконец в дверном замке повернулся ключ. Первый порыв – подскочить на ноги и выбежать навстречу мужу, я усилием воли подавила. Где бы там ни была правда во всей этой истории с Лемешевым, из режима собачки, приносящей тапки, пора было выходить.

– Мил, ну ты где там? – нетерпеливо окликнул меня Антон.

Я размеренно поднялась с места, сказав себе, что делаю это только ради того, чтобы шум не разбудил сына.

От зрелища, представшего моему взгляду, в глазах защипало. Антон стоял передо мной с огромной шляпной коробкой в руках, из которой выглядывали пышные бутоны пионов.

– Это тебе, – протянул мне муж букет. – Прости, что все так вышло. И извини, что исчез надолго, но в это время года трудно добыть пионы, потому что они сейчас не цветут… А я очень хотел сделать тебе сюрприз.

Он метнул в мою сторону одну из своих сокрушительных улыбок, но она разбилась о невидимый щит уже поселившейся внутри настороженности.

– Спасибо.

Цветы были прекрасны. Но от них пахло… чем-то неприятным. Гнилым. Хоть и не в буквальном смысле слова.

Я поставила коробку на тумбу и поняла, что не знаю, как вести себя дальше с собственным мужем. Он взял инициативу на себя:

– Может, посидим вместе? Как раньше, помнишь? Когда денег хватало только на недорогое шампанское, но оно казалось нам самым замечательным, потому что мы делили его на двоих…

Ком, застрявший в горле, нервно дернулся, окончательно перекрывая мне кислород. Мы делили вместе не только это чертово шампанское! Я делила с этим человеком все. И думала, что он поступает также.

– Мы уже с Алей посидели… Антош, ты прости, но я очень устала. Пойду спать. Если что, на кухне все есть. Ужин… а еще я заказала пиццу и суши…

Заставить себя подойти к мужу и поцеловать его мне так и не удалось. Поэтому я молча ретировалась, скрываясь в темноте нашей общей спальни.

Пока еще общей…

Слова, сказанные мне Алей, упорно не шли из головы. Я думала об этом перед сном, думала в промежутках между снами, с этих мыслей началось мое утро.