Фиалки завяли – остался лишь цвет

Фиалки завяли – остался лишь цвет
Амид Голт

Сборник рассказов.

Амид Голт

Фиалки завяли — остался лишь цвет

Не очень черная вдова

Космическая орбитальная станция «Бибирево-1» лениво вращалась вокруг планеты У-13. Станция была довольно старой и изначально конструктивно неудачной, поэтому «Бибирево-2» космические инженеры строить не собирались, дабы не плодить более технические уродства, чем гарантировали уникальность этому сомнительному творению рук человеческих.

«Бибирево-1» служила, по сути, стоянкой для больших грузовых крейсеров, которые ждали доставки руды с У-13. Громадные, уродливые, испещрённые следами от метеоритов, они полукольцами окружали станцию, а когда получали свой груз, без сожаления покидали орбиту.

Достопримечательностей на станции было всего две — бордель «Ромашка» и буфет «Златоокая Стефания». Обычно имеющие кредиты дальнобойщики в ожидании погрузки шли в первое заведение, а потом, изрядно потратившись на сомнительные удовольствия, направлялись немного выпить и отведать местной омерзительной кухни во втором. Там, вывалив большую грудь на стойку, их встречала буфетчица Агнешка — дама более чем средних лет, с выжженными краской светлыми волосами и ярко-красной помадой, которая будто кричала: «Хочу замуж!». А вот взгляд одинокой женщины, ищущей своё маленькое (или большое) счастье, с годами угасал. Ведь бессердечные дальнобойщики, сотрудники станции и просто несчастливцы, которых судьба забрасывала на это космическое дно, не слышали любовного зова. Поэтому глаза Агнешки оставались печальными, и некому было узнать, какая страсть в ней заключалась. На днях её покинул уборщик-нетарианец Боа-Ю — его скорая любовь оставила лишь круглые синяки от щупальцев на ягодицах, отчего попа начала напоминать божью коровку с Денеба. В общем, перспективы у Агнешки были безрадостные.

Посетителей было мало, буфет скоро закрывался, и надо было возвращаться в свою каюту с узкой девичьей кроватью. Крысы-наркоманки приползли после ионных ванн внешнего периметра, но Агнешка их не гоняла — они хорошо подчищали сор. Эти потерявшие от пагубных излучений шерсть твари приспособились процветать и в космосе. Крысы всегда кормились парами: одна из них раздувалась, превращаясь в шар, а вторая катала подругу по полу. К голой, склизкой коже приставали крошки, остатки еды, насекомые и другие крысиные лакомства. Потом, где-нибудь в углу, напарница слизывала с подруги всё вкусное, и они менялись местами — даже паразиты не были так одиноки, как буфетчица «Стефании».

Но чудеса случаются и на «Бибирево-1». За пять минут до закрытия зашёл Он. Высокий, красивый, загорелый, с выразительным взглядом карих глаз, лишающим дара речи всех вокруг. Эклер выпал из рук Агнешки. В руках мужчина держал белую розу, которая выглядела так девственно-нелепо среди этой грязи, что все происходящее обретало ореол нереальности.

Крысы презрительно посмотрели на незнакомца, но тут же откатились, очистив ему путь. Они, конечно, заметили эклер, и одна уже надувала другую.

«Бог» направился прямиком к Агнешке, неся впереди себя розу.

— Я Эван. Выходите за меня замуж!

— Чего?

— Выходите за меня замуж! — повторил незнакомец.

— Ты рехнулся?!

— Ой, позвольте мне все объяснить. Я с планеты Рух-Но. Слышали?

— Нет. Не припомню.

Агнешка закатила глаза и подумала: «Видимо, необаптист обдолбавшийся попался…».

— У нас строгие обычаи и, вообще, матриархат. Мне через тридцать земных суток исполнится тридцать пять лет. Если к этому времени я не женюсь, меня казнят.

— И в чём проблема? Целая планета одиноких баб, пусть даже немного властолюбивых! Мужчина, что брать будете?

— Вы не поняли. У нас женщина — главенствующая форма жизни. Но для формирования плода матери нужен генетический код отца в большом количестве, который можно получить только вместе с его плотью.

— Чего?

— После зачатия наши женщины съедают отца своих будущих детей, тем самым они гарантируют здоровье потомству и обеспечивают себе выживание.

— Жуть! Может быть, винегрет?

— Я не вру. Посмотрите в справочнике. И вот мой космоюнити. — Тут он приложил кисть руки к идентификатору кассы. Действительно, скоро ему должно было исполниться тридцать пять лет; отметок о психических заболеваниях не появилось.

— Спасите меня! У меня всего пара часов! Потом меня догонят, и судьба моя станет незавидной. Посмотрите в справочнике! Прошу Вас!

Агнешке ничего не оставалось, как ввести запрос. Справочник выдал ей всю информацию о планете Рух-Но: мужчин там действительно съедали. Генетические изменения, изначально необходимые для адаптации людей-поселенцев, привели к тому, что плод мог развиваться, получив только генетический материал отца. Таким изменениям подвергались исключительно женские особи, а мужчины ничем не отличались от земных, кроме незавидной участи. Потом у счастливой мамаши рождались трое-четверо миленьких пухлых деточек. Планета была чудовищно богата, поэтому правительство контролировало рождаемость. Мужчин же с планеты не выпускали.

Агнешка ещё раз взглянула на него: «Хорош! Была не была!», и достала из-под прилавка паспорт, стряхнув с него крошки от школьного пирожного.

— Пошли. Ближайший ЗАГС на У-13.

Он взял её за руку. Крысы под ногами в этот момент тащили эклер, пренебрежительно наблюдая за вновь созданной парой.

Агнешка оперативно отправила запрос на бракосочетание. Очередей по этому поводу на У-13 не наблюдалось — похоже, они единственные. Кажется, шахтеры не горели желанием связывать себя узами брака, так как работа у них тяжелая, тут уж не до любви…

Информационное табло в буфете известило о прибытии консульского крейсера с Рух-Но.

— Агенты нашли меня! Скорее!

Они бежали по коридорам, взявшись за руки. Вернее, Агнешка схватила своё счастье за руку и отпускать не собиралась. В другой руке она держала символ их любви — потрепанную розу.

Знакомый спекулянт за приемлемую цену доставил их на У-13 и высадил на стоянке перед ЗАГСом. Пропустив долгую речь прораба (по совместительству паромщика любви) и ограничившись поцелуем, они зарегистрировали брак. Когда Агнешка и Эван вышли наружу, крейсер Рух-Но, признавая своё поражение, уже удалялся.

— Мы свободны! — воскликнул Эван и поцеловал Агнешку в губы.

Через трое суток они были на Парадизик-Бэй. Счастливые две недели в фешенебельном раю на розовых пляжах. Счета Эвана были сразу разблокированы. Как оказалось, он был богат.

Агнешка с синим пером в волосах, развалившись среди шёлковых подушек на широкой кровати, наблюдала, как сиреневые волны лижут розоватый песок. Их бунгало стояло чуть поодаль, чтобы никто не мешал наслаждаться счастьем. Они купили роскошный особняк в горах, где вскоре собирались обосноваться. Всё это время они купались, развлекались, любили друг друга и строили планы на будущее. После очередной порции ласк Эван пошёл в душ. Звук воды и ионного массажа был едва слышен.

Пропищал тест. Она посмотрела на результат: три девочки и один мальчик. Очень хорошо! Цель достигнута! Агнешка сняла зубные накладки — нижняя челюсть выпятилась вперед, обнажив тонкие острые зубы. Так она вряд ли продала бы даже беляш в буфете на «Бибирево-1». Надо было ещё написать благодарственное письмо в Департамент традиционных ценностей Рух-Но — их программа «Мимикрия» сработала блестяще — а ведь она уже отчаялась, виня маму в том, что поддалась уговорам и стала участницей эксперимента. Пора было накормить малышей, чтоб они выросли крепкими и здоровыми во славу Рух-Но.

— Милый, иди сюда, я уже заждалась!

* * *

P. S. Агнешка открыла дверь душа, но Эвана там не было. Лишь длинная цепочка следов виднелась на песке, теряясь в дюнах. Флаер с опознавательными знаками Великой необаптистской церкви взмыл в небо.

— Вот обманщик! Все мужики такие! Гады!

От второй мамы не скроешься

Я чувствовал себя прекрасной блондинкой из фильма «Кинг-Конг». Только я вовсе не блондинка и вовсе не прекрасная. Конечно, имеется ещё ряд различий — основное, помимо цвета волос, тряпочкой безвольно болталось на ветру. Здесь кто-то криво сработал, и модули внезапно поменяли поведенческие сценарии, неожиданно напав и связав меня. Трусы-то зачем было снимать? Теперь я подвешен на краю скалы, привязан к шестам за руки и за ноги, как белка летяга, а сквозь лес, ломая деревья, ко мне продирается какая-то здоровенная тварь.

Вот из-за елей показалось оно. О, боги! За мной прислали, мать твою, Белоснежку! Птички вились вокруг её волос. Ничего лучше не могли придумать? Может быть, это глюк? Я провопил три ключевых стоп-слова: «Навуходоносор, тёща, девственность!». Слова подбирали так, чтобы ни при каких других обстоятельствах я не произнес их все вместе, но консоль так и не появилась — связи с богами не было.

Пальцами-брёвнами, рискуя переломать мне руки и ноги, Белоснежка не без труда сняла меня с шестов, после чего, зажав в кулаке вниз головой, понесла сквозь лес, продолжая валить зелёные насаждения своими туфлями, украшенными массивными пряжками. Самое унизительное, что всё это время она с идиотской физиономией и тупым выражением глаз пела голосом трансвестита «Someday-My-Prince-Will-Come». Оставалось радоваться тому, что она не сунула меня себе под юбку.

Внизу я услышал истошные вопли. Это была Морковка. Она бежала и размахивала руками с двумя теннисными ракетками. Милая, милая Морковка! Она пыталась защитить меня. Она осталась верна мне! Рыжая спасительница бросилась на ногу Белоснежки и принялась бить спортинвентарём по туфле, но похитительница отбросила бедняжку и … наступила на неё. Из глиняных следов, оставленных обувью псевдопринцессы, торчали грязные пятки моей возлюбленной да две ракетки для тенниса.

Оставалось ждать развязки: кому это всё понадобилось? Белоснежка, продолжая петь, пронесла меня через зелёное море леса. Она остановилась у одинокой, нелепо торчащей скалы, на самом верху которой располагалось гнездо. К моему облегчению, гномов там не было, однако там стояли и грелись на солнышке два розовых яйца в человеческий рост. Мне уже захотелось лично познакомиться с архитектором этого абсурда, чтобы долго и мучительно потом его убивать. Эти душегубские мысли нарушил хруст. По левому яйцу пробежали трещины, из образовавшегося маленького отверстия высунулся палец с ярко-зелёным ногтем. Теперь я знал, кто это! Может быть, я мыслю несколько предвзято, но мне кажется, что все стервы любят зелёный цвет. Это была Зина — моя супруга. Она уже сбрасывала яичные скорлупки, когда стало трескаться и второе яйцо. Там находился более возрастной «клон» моей жены — Рада Степановна в платье в горошек. Беда не приходит одна…