Тайные свидетели Азизы. Книга 2. Адель

– А твои дети?

– Мои дети сами определят, куда им идти – в мечеть или в церковь. Я приму их решение.

– Ты не боишься совершить величайший грех – потерять свой род?

– Я не допущу этого. Моя будущая жена даже не пытается отнять меня от нашего рода.

– Она кафир.

– Зря вы так её называете, отец. Она не язычник, она верует в единого Бога.

– Дочь гяура не войдёт невесткой в мой дом.

– Пусть она войдёт в мой дом, отец.

– За верблюдом каравана не видишь. Разве твоя мать не повторяла тебе завет пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует: «Довольство родителей – это довольство Аллаха, а гнев родителей – это гнев Аллаха». Ты забыл, что ты мой младший сын?

– Я не забыл, отец. Прикажите, и ваши жёны родят ещё сыновей.

– Ты вздумал мне дерзить, щенок. Пошёл вон с глаз моих!

Азат не хотел перечить своему отцу. Он был младшим сыном, а по древней казахской традиции младший сын обязан жить со своими родителями, чтобы обеспечить им благополучную старость и достойные похороны. Нарушение этого закона ложится позором на весь род.

– Я пришёл просить бата беру[10 - Бата беру (каз.) – благословение.], отец.

– Я подумаю, а сейчас пошёл прочь. – Алтынбек качнул изумрудом правого мизинца – знак келин «удалиться», и остался наедине со своими мыслями. Поглаживая кипчакскую тамгу на бирюзе своего широкого перстня, он пробурчал:

– Почти три года идёт германская война, и конца-краю не видно. Видать, там, в Петрограде, не всё гладко. Царь издал указ, чтобы всех молодых мусульман забрать на строительство военных укреплений на русско-германской границе. Где она, эта граница, один Аллах знает. А здесь без молодых мужчин кто хозяйство вести будет? Почти сто тысяч здоровых мужчин-казахов оторвали от их семей и увезли невесть куда на границу. Чем заменить сто тысяч пар рабочих рук? Вот и взбунтовались. Однако против силы не попрёшь. Русская армия пришла карать бунтовщиков и жестоко покарала, залила эту землю мусульманской кровью. Триста тысяч казахов из страха быть убитыми бежали в Китай, целыми аулами кочевали. Только в нашем Семиречье полностью уничтожено девяносто сёл. Всё разорили, дома сожгли, половину народа поубивали. Ещё полгода назад в Семиречье было четырнадцать волостей, сейчас осталось только две! – Алтын-бек остановил поток мыслей, чтобы сделать глоток кумыса и почесать камчой себе между лопаток. – Тут ещё младший пришёл со своей женитьбой! – Алтынбек на минутку отвлёкся от серьёзных размышлений на эту глупость, но тут же опомнился и продолжил: – Человек от повстанцев приезжал, денег на священный джихад просил. Тоже надо дать, куда деваться. Глупые люди, кто задумал против русского царя идти. С русскими лучше дружить, они бесхитростные, с ними всегда можно договориться. Это вам не китаец или перс, те не заметишь, как проглотят и переварят. Ты поймёшь своё положение и место только утром, оказавшись в ночном горшке. А этот ещё жениться на русской вздумал! – Он вернулся к разговору с сыном. – Что, у нас казашки кончились? Хотя, может быть, это и неплохо, что у меня появится русская родня, так, на всякий случай, мало ли что. Тем более невестка – дочь русского священника. Он в дом генерал-губернатора как к себе домой ходит. Общие внуки пойдут, что плохого. Думаю, наша умма[11 - Умма (каз.) – религиозная община в исламе.] меня поймёт правильно. Придётся нарушить степной порядок, заведённый нашими предками, – играть свадьбу 40 дней и 40 ночей. Отправлю этого шала-казаха[12 - Шала-казах (каз.) – казах-полукровок.] подальше, чтобы перед глазами не маячил. Слышал, что казахи стали потихоньку возвращаться из Китая домой. Рассказывают, что китайские чиновники как с цепи сорвались: пользуясь беззащитностью беженцев, последний скот у них забирают. Среди казахов в Кашгарии начался голод.

Люди своих малолетних детей в рабство китайцам продают. Один здоровый ребёнок пуд муки стоит. На века позор нам. С другой стороны, умерший от голода ребёнок не лучше. Кочевник по сути своей обязан всеми силами за свою жизнь бороться. Он должен выжить и продлить свой род любой ценой. Время нас рассудит. Умный поймёт, а дураку закон не писан. Много людей тогда погибло, а кто выжил на чужбине, проклинал судьбу за то, что выжил. Вот и потянулись казахи домой, а зря. В Петрограде власть поменялась – и здесь скоро поменяется. Если у нас босяки власть возьмут, первое, что будет, – начнут наше добро меж собой делить. Кочевать надо, пока ещё жареный петух не клюнул. Хорошо, что я своих сыновей заранее, ещё два года назад отправил. Они уже вжились в китайскую жизнь, благо чтобы не забыли свои обычаи, язык и веру.

Сыновья на границе нас встретят и с китайцами по-свойски договорятся, те своих особо не грабят. Всем аулом кочевать будем. Если сейчас двинемся, до первых холодов успеем на новом месте обосноваться. Нынешняя молодёжь стариков слушать не хочет, всё по-своему норовят делать. На русской попадье решил жениться, тьфу, – снова вспомнил Алтынбек разговор с сыном. Потом посмотрел в свою пиалу и строгим голосом позвал невестку:

– Собери мне стариков, разговор будет. И налей мне кумыс. Не следишь за мной, мокрая курица.

По окончании ужина в кругу семьи отец Александр оставил Дуняшу сидеть за столом, чтобы обсудить с ней наедине новость, которую узнал вчера:

– Матушка Варвара сказала мне, что ты просишь нашего благословения на замужество. Это так?

– Да, тятя.

– Ты не хочешь ждать Александра Бритина?

– Я не люблю Бритина. Я люблю другого, его зовут Азат.

– Ты пренебрегла нашим мнением быть женой православного священника.

– Мой избранник мусульманин, тятя.

– Ты хочешь предать Господа нашего Иисуса Христа?

– Нет, батюшка. Я хочу остаться православной христианкой. Но если мой муж меня попросит, я приму ислам. Я люблю мусульманина и хочу быть его женой. Такова воля Божья, и я ничего не могу поделать. Я люблю Азата. Пока от меня не требовалось менять веру.

– Какой веры будут твои дети?

– Они сами выберут себе веру. Перечить не стану. Я это приму, ведь Бог един.

– Вы не можете быть венчаны в православной церкви.

– Я знаю, батюшка.

– Ты пойдёшь с ним в мечеть?

– Наверное, нет. Меня туда не пустят.

– Мусульмане не едят свинину.

– Значит, в моём доме не будет свинины.

– Он будет делать намаз пять раз в день.

– Я буду этому только рада.

– Он приведёт в дом ещё несколько жён.

– Если от этого ему будет хорошо, я соглашусь с этим. Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы он был здоров и счастлив.

– Фамилию его возьмёшь?

– Да, тятя. Я буду Бейсеналина, у мусульман такие правила.

– И что ты от меня хочешь?

– Проявите христианское милосердие, батюшка, а Господь милостив, Он меня простит.

– Я не припомню, чтобы мы говорили с тобой о важной роли женщины в семье.

– Специально мы не говорили, но матушка хороший мне пример.

– Этого мало. Видишь ли, я считаю, что мужчина и женщина – это две части единого целого. А в Ветхом Завете мужчина и женщина – это две противоположности, враги друг другу. Война между ними идёт вечно и заложена в самой природе двуполого вида всего живого на Земле. Поэтому у женщины особая роль в семейных отношениях. Может быть, это несправедливо, но у неё меньше прав и больше обязанностей. Не знаю, готова ли ты к тем испытаниям, которые тебе предстоит снести. Помни об этом.

– Спасибо, отец, за урок. Я буду стараться быть настоящей женой и добьюсь того, чтобы мы с моим мужем никогда не были врагами, и обещаю, мы станем единым целым. Благословите меня на этот брак Христа ради, отец.

– Я вижу, ты хорошо подготовилась к разговору. Я подумаю, а сейчас ступай.

По обычаям этой семьи всё, что касается детей и домочадцев, глава семьи обсуждает со своей женой – матушкой Варварой, поэтому отец Александр, бросив на дочь печальный взгляд, добавил:

– Позови ко мне матушку.