Тайные свидетели Азизы. Книга 2. Адель

Живя в окружении золотых изделий – парфинария православного храма, он мог часами сидеть, упёршись взглядом в какую-нибудь позолоченную чашу или блюдце, и даже святой крест целовал, думая только о том, что тот был золотым. Он, конечно, знал о планах родителей Дуняши относительно него и уже строил радужный замок своего светлого будущего. Поэтому свою клиническую мизантропию старался на глазах не проявлять, и это ему удавалось. Бритин был полной противоположностью Дуняши – шумный, грубоватый и категоричный в суждениях мужлан. Будучи старше на четыре года, он не блистал умом, зато с лихвой был «одарён» ничем не оправданным гонором. Кроме того, Шура грешил, не в меру прикладываясь к рюмке, и не только на Пасху. Однажды, будучи во хмелю, он допустил рукоприкладство к убогому слепцу, просящему милостыньку у входа в храм. Этот богопротивный поступок был осуждён, и на сего церковнослужителя было наложено прещение на длительный срок. Правда, позже алтарник Бритин принёс достойные плоды покаяния, и прещение было снято с него досрочно. Нельзя сказать, что родители не замечали разницы в характерах, взглядах и привычках молодых людей, однако они были уверены, что от алтарника народятся здоровые детки, а это главное в семейной жизни. То, что у Дуняши не было к Бритину любви – так у кого она нынче есть?

Отец Александр стремился всячески образумить Шуру и посему заставлял его переписывать от руки некоторые важные ритуалы богослужения и уместные случаю места Священного Писания. Кроме того, он дал своему будущему зятю благословение на учёбу в Омской духовной семинарии Омской епархии. Отец Александр был уверен, что Александр Яковлевич Бритин, находясь подальше от соблазнов, получит образование священнослужителя Русской православной церкви и правильное сибирское воспитание. Все были уверены, что Шура скоро вернётся нормальным человеком и достойным женихом для Дуняши.

Ранним сентябрьским утром 1916 года жена отца Александра вместе с дочерями в компании ещё четырёх семей небольшой колонной выехали в приграничный город Хоргос на ежегодную осеннюю русско-китайскую ярмарку. У каждой семьи были собственные цели этой поездки, но все планировали вернуться в Форт Верный, как обычно, через три дня. Ярмарка – не только место для покупок, но и народные гуляния с музыкой, танцами, качелями, сладостями и заезжими циркачами. В кои-то веки строгий батюшка решил устроить своим небалованным дочерям праздник.

В Хоргос прибыли к обеду. Бивуак решили разбить на окраине на берегу небольшой речки. Старшие принялись хлопотать по хозяйству, а Дуняшу с сёстрами отпустили погулять с условием вернуться засветло, к ужину. Оставив своих сестёр кататься на карусели, Дуняша решила где-нибудь перекусить. Позже, вспоминая этот день, она не могла объяснить, чем был вызван этот невероятный для неё поступок – оставить сестёр, чтобы одной пойти в ресторан. Направляемая провидением Дуняша впервые в жизни переступила порог ресторана.

Это был скромный ресторанчик с отменной китайской кухней. Она вошла ровно в ту минуту, когда в углу освободился двухместный столик, единственный накрытый домотканой скатертью зелёного цвета.

– Что будете заказывать? – спросила подошедшая официантка.

– Всё самое вкусное, – прозвучал бодрый голос рослого, в барашек курчавого красавца, вышедшего из-за её спины. Он без приглашения плюхнулся на стул напротив Дуняши. Официантка вопрошающе взглянула на неё.

– Угу, – нечленораздельно согласилась девушка, заметно краснея.

Официантка с дежурной улыбкой на каменном лице, держа взгляд на девушке, предложила меню:

– У нас на первое манпар.

– По полпорции, – вставил парень.

По выражению лица девушки официантка поняла, что он в доме главный и возражений не будет. Тогда она повернулась к молодому человеку и продолжила:

– Фунчоза.

– Холодная, – добавил тот, получив молчаливое согласие Дуняши.

– Самса.

– Мне с джусаем, – внесла свою лепту Дуняша.

– А мне с бараниной, – сделал заказ парень.

– Гуйру лагман… – Официантка взглянула на посетителей, ожидая комментарий.

– Мне маленькую, – попросила Дуняша.

– А мне самую большую, – пропел юноша, сверкая белозубой улыбкой, и добавил:

– Ещё варёное яйцо желтком наружу и лазджан.

– Эй, а ты не лопнешь? – дерзко глядя ему в глаза, спросила Дуняша.

Это «эй» от молодой русской девушки произвело на парня сильное впечатление. Он давно привык, что молоденькие, все как на подбор симпатичные казашки в его присутствии опускают глазки, демонстрируя чистоту и покорность мужчине – главные качества будущей невесты.

– Чай красный или зелёный? – подвела черту официантка.

– Мне зелёный, – одновременно ответили оба посетителя и рассмеялись.

За эти несколько минут, пока они делали заказ, Дуняша смотрела на сидящего напротив улыбающегося юношу и была бессильна оторвать от него свой взгляд. Между молодыми людьми сверкнула неведомая им до сих пор искра любви с первого взгляда. Именно так в жизни бывает, когда приходит настоящая любовь, коснись вы друг друга лишь одним только взглядом. Если бы Уильям Шекспир жил в Семиречье, он бы первую встречу Ромео и Джульетты назначил в этом ресторанчике. Но Шекспир никогда не был в Хоргосе, да и драматурга с таким именем никогда на свете не было, а такая любовь, как у Ромео Монтекки и Джульетты Капулетти, может возникнуть не только в итальянской Вероне, но где угодно, и, конечно, в Семиречье тоже. Не снимая обворожительной улыбки, молодой человек протянул девушке руку для знакомства:

– Меня зовут Азат.

– А меня Дуняша, – перебросив через плечо роскошную светло-русую косу в пояс, откликнулась девушка и сунула свою ладошку в его пригоршню. Парень, не теряя времени даром, ринулся завоёвывать сердце красавицы. Ещё удерживая её тёплую бархатную ручку, он сообщил:

– Я буду звать тебя Пятница.

– Потому что встретил меня в пятницу, как Робинзон Крузо?

– О Аллах! Какой ещё Араб-зон Пузо?

– Робинзон Крузо. Это моряк из Ливерпуля. Его судно попало в шторм и потерпело крушение в Тихом океане у южного побережья Чили. Робинзона выбросило на необитаемый остров, где он прожил четырнадцать лет. Потом в пятницу на этот остров дикие индейцы привезли человека, чтобы зажарить и съесть, а Робинзон его спас, и они подружились. Робинзон звал индейца Пятница.

– Какие ужасы ты мне рассказываешь. Я буду звать тебя Пятница, потому что я казах, а не Араб Пузо. Для казахов пятница счастливый день, и тебя я встретил в счастливый для меня день и никому не дам тебя зажарить. Может быть, к «пятнице» буду добавлять слово «жаным», что означает «душа моя».

– Ну ладно, пусть будет жаным Пятница! – рассмеялась Дуняша, и на её щеках тотчас появились восхитительные ямочки.

– Азат – это обычное мусульманское имя. С арабского переводится как «независимый». У армян тоже есть такое имя, оно означает «помещик».

– Как ты здесь оказался на мою голову, независимый помещик?

– Нет! Я не помещик. Мы кипчаки, вольный народ, люди шатров. Мы с братьями приехали на ярмарку. Я сбежал от них до вечера.

Азат был убеждён, что нравится девушке, и он решил закрепить первый успех, продолжая демонстрировать свои познания:

– Это ещё не всё, – он поднял указательный палец, – во дворце персидского царя жил евнух, которого звали Азат Персидский. Он был умным, добрым человеком и никогда не врал. Это самые главные качества, чтобы тебя ненавидели дворцовые блюдолизы. Царь очень любил Азата и выделял его перед другими, именно поэтому завистники Азата долго терпеть этого не могли, и однажды, собравшись вместе, они решили обвинить Азата в том, что он тайно исповедовал христианскую веру. Хотя никакой тайны не было. Это был чистейший наговор. Азат не скрывал своей веры, потому что ничего дурного в этом нет. Но злые люди подковёрными интригами добились казни Азата за его христианскую веру и, чтобы дважды не вытирать саблю, отрубили головы ещё тысяче персидских христиан. После этого случая христиане объявили Азата святым. С тех пор католики всего мира 22 апреля отмечают как День памяти Азата Персидского! – здесь молодой человек сделал паузу, чтобы насладиться произведённым на девушку впечатлением.

– Ну и откуда берутся святые евнухи христианской веры, которые работают независимыми помещиками? – заливалась детским смехом Дуняша, будучи не в силах скрыть свой восторг от общения с этим парнем.

– Мои предки пришли сюда с левобережья Ангары, – Азат не унимался соблазнять невинную девушку.

– А где это?

– Точно не знаю, кажется, где-то в Сибири.

– Ты что, не казах, а монгол?

– Смешная ты! – рассмеялся Азат. – Монгол – это не национальность. «Мынкол» переводится как «тысячная рать». Это слово придумал Чингисхан, а дремучие европейцы сделали из этого национальность, – смело предположил он. – Наш род имел свои земли от реки Енисей до Байкала. Я прямой потомок великого воина Аттилы, – Азат поднял указательный палец вверх. И через секунду добавил: – Он весь мир покорил.

– Кто тебе сказал?

– Мой отец. Все кипчаки это знают. Конечно, каждый кипчак имеет кучу своих тараканов в голове, которых с ходу не поймёшь, но у всех нас есть гордость, смелость, выносливость и…

– Скромность, – добавила Дуняша, пряча улыбку.

– Нет. Чего нет, того нет, – принял шутку Азат. – Зато мы не лицемеры, не любим всякие интриги. Нас на лесть не купишь.

– А ещё вы не любите домашнюю работу и обожаете командовать другими.