Простая История. Том 4

Попытался определить в чём дело, взглянув на потолок кабины, но пухлая мягкость объятий выброшенной компьютером подушки уже прочно прижала его к сиденью. Оставалось только пассивно анализировать картинку, запечатлевшуюся в мозгу: прогибающаяся крыша, скорость чьей-то посадки, болтающийся за окнами толстый провод. "Нет. Не сорваться!" – процедил он сам в себе, пока его левая рука крутила руль.

Пилот явно находился возле его стороны. Раз сработала автоматика, может, ещё всё обойдётся. Мозг независимо просчитал ситуацию и вывод получился неутешительный: кто-то их приутюжил. Безопаснее сидеть и не рыпаться. Колёса оторвались от автострады, потому, что самолёт подпрыгнул и чуть взлетел – скорость была ещё высока. Тяжёлая машина отцепилась от крыла и упав на колеса, покатилась дальше, забирая левее с прежней скоростью, увлекая за собой конец провода. Секунды увеличились до века, пока их несло вперёд, сотрясая ударами, сквозь надсадный рёв и треск лобового стекла. Джеф, уловив запах топлива, догадался: самолёту хана, раз провод болтался рядом, то это пожар: видно незадачливый пилот, промахнувшись мимо полосы, зацепил крылом и высоковольтную линию. Ничего не видя из-за раздувшейся подушки, он почувствовал, как машина сорвалась с крыла и её повело в сторону. Это было удачно. Сыпавшиеся на них удары по лобовому стеклу словно направлялись рукой судьбы. Как только оно рассыпалось, стало холодно. Сразу последовал самый сильный удар и Джеф успел только подумать: "Вот идиот, этого не предусмотрел!" и на него рухнула тугая горячая пульсирующая тьма.

А потом не осталось ничего вообще.

Ошарашенный Стив даже не успел передвинуть ногу на тормоз, как машина наткнулась на что-то невысокое, словно встряхнувшись и его облил холодный жар от удара по плечу. Между ним и Джефом упал здоровый булыжник. Компьютер автомобиля сам обрабатывал ситуацию. Конструкторы не предусматривали, что машина на абсолютно безопасной трассе вдруг вчетверо прибавит в весе, но датчик скорости тут стоял. Впрочем, сработавший тормоз всё равно не помог, потому, что самолёт, взлетев снова, приподнял машину. И когда автомобиль сорвался от собственной тяжести с крыла, их понесло дальше по инерции, порванная крыша машины болталась перед ветровым стеклом и сзади отражая летевшие вокруг камни и осколки, вместо разбитого ветрового стекла. Медленно спускали воздух порванные подушки и Стиву было уже видно со стороны Джефа, как самолёт, смявшийся от удара исковерканный и похожий на сломанную игрушку, поливающий всё вокруг бензином, инерция скорости волочит в сторону от его машины.

Тяжёлый провод, зацепившийся за порванную крышу, попал внутрь кабины и, вильнув от движения перед лицом Стива, упал в смявшуюся подушку Джефа, теряясь в её кремовых мягких складках. Движение самолёта рвануло провод следом и Стив, заметив в прорехи от спавшейся подушки мелькнувшие струи топлива, подумал, что Джеф успел среагировать: повернул – удачно их разнесло. Непрофессионал из этой "цесны", может, ещё выкарабкается, если не вспыхнет бензин. Ему было всё равно от боли. Раз машину отбросило в сторону, значит, они не сгорят. Ребята в "башне" видели аварию, дежурная бригада сейчас их вытащит. Стив, оглушённый, с раздробленным плечом скосил глаза на Джефа. Тот, явно без сознания, как-то вяло лежал-висел на ремне, сдвинутый в сторону Стива и повернувшись к нему. На нём устроились два булыжника, видимо мраморные осколки какой-то облицовки, тяжело придавливая всё ещё сдувающуюся от повреждений подушку. От Джефа шёл дым, лицо, с правой стороны превратившееся в кровавое месиво, было пугающе безжизненным. Машину тащило дальше вперёд и влево с посадочной скоростью. Встречные машины, столбы – всё, что попадалось, тормозило это хозяйство, и к тому времени, когда они остановились, Стив был без сознания.

Что именно их остановило он уже не видел. Семьсот пятидесятый БМВ, тёмно-синий, с белым кожаным салоном, с люком, сквозь который можно было взглянуть на облака, проверяя силу ветра, предмет Стивовой гордости, превратился в лом. Они с Джефом, похоже, тоже. Через семь минут их везли в реанимационной машине в ближайший госпиталь.

28

Когда Стив очнулся, обжигаемый резкими вспышками боли, его перекладывали на носилки. Он почти ничего не видел, может просто потому, что забыл открыть глаза. Это было так странно: вырваться из безвременья и ощутить себя в бушующем мире, время которого не останавливалось. Слышен был скрип, пахло горячим железом, краской и гарью, как от сгоревшей резины и эти запахи перебивали чистый запах прошедшего ночью дождя. Запахи дополняли шумы улицы: гудели машины, шелестели колёса, где-то играла музыка, кто-то кричал, отдалённо, едва слышно, говорили люди, сливаясь голосами в гул, и Стиву показалось, что вокруг стоит толпа, наблюдающая за ним. Крики и шум перебил на миг звук взлетающего самолёта и неподалёку стал разборчивым чей-то вопль:

– Скорее, самолёт горит! – Это издали, встревоженно-громко.

– Ну, давай, парень, давай, – ритмично пыхтел кто-то рядом.

– Мы его теряем! – Это не паника, а так, констатация факта.

– Самостоятельная сердечная деятельность отсутствует.

– Руки – резкий окрик.

– Разряд! – Спокойно.

– Да не могу скорее, не режется, придётся давить сильнее, он же тогда умрёт, – отвечал кто-то издали, более спокойно.

– Фибрилляция? – Сказали над Стивом.

– Полная остановка.

– А тот вон и так умрет, кровь на губах пузырится, он и дышать-то уже не может, – сказал звенящим шёпотом чей-то голос в сторонке.

– Руки!

– Ещё разряд! – Через миг рядом громко перевели дыхание.

Стив захотел открыть глаза, потому, что подумал, что надо оглядеться, чтобы оценить их положение. Но почему-то они не открылись.

– Ну, взяли! – Скомандовал кто-то над ним. – Раз, два, три!

Затем последовал провал, во время которого Стив не слышал ничего. Потом звуки вернулись снова.

Спокойные голоса где-то рядом.

Стив открыл, наконец, глаза. Работали две команды: врачи и спасатели.

Жёлтые костюмы отсвечивали на солнце, а, может, они сами были как горящие свечи и поэтому приходилось щуриться.

– Есть реакция на свет?

Его носилки стояли рядом с другими носилками, и он пытался повернуть голову, не сомневаясь, что рядом Джеф – это были его блестящие туфли. Одна штанина джинсов была порвана и в прореху выглядывало что-то розоватое, светлое. Потом ничего не стало видно, потому что его укрыли тёмно-синим пледом.

– Нет реакции. Несём!

Джеф словно шевельнулся, но когда от него отодвинулся врач, Стив понял, что его просто немного встряхнули. Лицо Джефа, уже освобождённое от кровавой корки, было повернуто к нему, и Стив со страхом отметил судорожные дрожательные движения глазных яблок.

– Есть нистагм, – сказал знакомый голос над ним. – Сколько он весит?

– На сто шестьдесят вводи.

– Ничего, – отозвался издали, пыхтя, первый. – Раз до сих пор не помер, значит, живучий парень. Видно, есть ради чего жить.

– Родным надо сообщить,– сказали над носилками.

Над Стивом наклонилась огромная голова и он почувствовал, как его поднимают.

– Сейчас сообщим, у него мобильник в кармане.

– О! Разрезал! Ну, лётчика нам не спасти.

– Давай бегом, а то вы тут с ним сами поджаритесь. – Стива тряхнули, и он снова потерял сознание.

Во время второго озарения он увидел рядом Джефа, лежащего на носилках.

Потом Стив почувствовал, как резко встряхивает движение его носилки, когда его помещали в машину. Вскоре ощущалась скорость – они ехали и звук сирены сверлил мозг. Хотелось, чтобы прекратилась, наконец, тряска и нестерпимый звук. Стив попытался поднять руки, чтобы заткнуть уши, и не смог, облившись колючим жаром.

И наступила долгожданная тишина.

Когда глаза опять открылись, и он пришёл в себя – это был уже госпиталь, судя по запахам. Вокруг слаженно суетились люди и было почему-то жарко. Пот заливал глаза, и Стив хотел вытереться, но его тут же крепко схватили за руку и к нему наклонился кто-то из врачей, колдующих над Джефом.

– Пожалуйста, не шевелитесь, мы уже в госпитале, сейчас вам помогут, подождите немного. Я не могу пока уделить вам время, я нужен вашему другу. – И тут же отстранившись от Стива он махнул рукой и сказал: – всё, везите скорее!

Стив хотел спросить что-то: то ли что случилось, то ли будет ли жив Джеф, но пока собирался, врач куда-то исчез и в нос ударил резковатый запах, дурманя. Вокруг всё погрузилось в тьму.

Ещё через двадцать одну минуту по телефону связались с Николь.

Марина постукивала кончиком карандаша по крышке стола. Следила глазами за ходящим из конца в конец комнаты Томом.

Он всегда легче думал вслух: взвешивал свои планы, высказывая их Марине и следил за её реакцией. Но она последнее время никак не слушала спокойно. Всё отвешивала и отвешивала ему свои скептичные шпильки. Сейчас Марина смотрела на него и всё время переводила разговор на Джефа и Ники, явно пытаясь прозондировать его решение по этому поводу.

Марина же только поморщилась после очередного вопроса, что это её так заботит, если вокруг есть масса более важных проблем. Нашла себе важную вещь – ахать, как же выдать замуж дочь! Интересно до чего ещё можно договориться? Эти споры с Томом в ожидании Джефа были по её мнению сейчас неуместны. Она попыталась избавиться от недовольства собой, поскольку сама поддерживала эти споры. Но и не отвечать тоже не могла.

– Боюсь, что со своей решительностью Ники может очень легко организовать выполнение своего желания: брак – это не проблема, в некоторых местах сильно снижены всевозможные ограничения. Ты ведь знаешь нашу дочь – она выйдет замуж, когда захочет и за кого захочет, – сказала она.

Том вздохнул: Мери начала атаку. Это ужасно. После вчерашнего бойкота она теперь взялась конопатить ему на мозги. Он передёрнул плечами, не отвечая.