Коллекция королевы

– Нет и нет. Нельзя везти такие деньги без охраны. Тебя просто ограбят, а то и убьют, у них не задержится, – стукнула Женя ладонью по столу.

– Значит мы умрём вместе!

– Не говори глупостей. Симу ты так не спасёшь! Давай спланируем и поставим гадам свои условия. Надо обеспечить сопровождение чёртовым миллионам и продумать, как сначала получить обратно нашу Симу, а потом уже отдать гроши. А иначе… ты понимаешь!

Зазвонил телефон, и в унисон зазвенели подвески на богемской хрустальной люстре. Карп с окаменевшим лицом подошёл, поднял трубку и с минуту молча слушал. Когда он заговорил, его голос звучал совершенно бесстрасстно.

– Теперь слушайте меня. Хотите деньги, выполните и абсолютно точно, что я скажу. А нет… Что? В таком случае я тоже, и всё. Но денег вам не видать, как своих ушей.

В ответ раздались короткие гудки, и Женя, вонзившая ногти в ладони, увидела, как можно стать белее мела. Вернее, Карп посерел, уже был вечер, его щеки без кровинки стали отливать синевой. Он пересказал ей разговор, и они быстро посовещались.

Голос какой-то лягушачий. Квакает и шипит.

– Я потребую Симу к телефону, и тогда…, – начал Карп, но телефон зазвенел опять, и он в ответ включил громкую связь.

– Приезжайте один. Мы сумели положить Вам письмо прямо на стол. Сумеем и проследить за всеми передвижениями. Одна ошибка и всё, кранты. Это понятно? – заклекотало и отдалось под потолком в кабинете.

– Исключено, – прервал шантажиста Карп. – Меня либо ограбят по дороге случайные люди, или вы и ваши пришьют. Я привезу вам деньги и останусь, после того как Серафима Неделько на моих глазах будет освобождена. И ещё. В чемодан будет вмонтировано устройство, которое уничтожит доллары, если его откроет чужой. Итак, вы отдаёте Серафиму, я открываю вам чемодан. Предупреждаю, если со мной что случится, вас достанут из-под земли. Любого можно укокошить, даже президента Соединённых Штатов, как известно. Только где теперь эти люди? Вы не представляете моих возможностей.

Как вдруг шипение с клекотанием прекратилось и вполне ординарный баритон бормотнул.

– Нет, отчего же, очень даже представляем, Карп Валерианыч, – услышал владелец и генеральный директор «Моссталь». Карп оторопел. Но прежде, чем он опомнился, в трубке опять заквакало, зашипело, и со словами – Ждите, Вам позвонят. Ни слова милиции! – чертов телефон отключился в этот вечер, наконец, насовсем.

Глава 67

Машина выглядела вполне заурядно. Это была старая армейская газель, выкрашенная в защитные тона. Но изнутри Феликс со товарищи потрудились на славу. Всё, что можно, ради безопасности защитили и укрепили, пуленепробиваемые стёкла и новенький мощный мотор служили тем же целям. Но это было не всё. Машину снабдили радиомаяком, чтобы самому Лопатину и помощникам, повиснуть у Карпа на хвосте и не упустить.

Когда раздался очередной звонок, он не медля, сел за руль. Голос дал команду – на Таганку «огородами», и Карп послушно двинулся в путь. Он тащился плохо асфальтированными закоулками, едва уворачиваясь от ям, возбуждённых агрессивных подростков и подвыпивших мужичков, то и дело вкривь и вкось пересекающих проезжую часть, чтоб добраться до бессонных магазинов, потому как – душа горит! И добавить. Мгла над городом давно сгустилась, а теперь ещё начало моросить. Снова позвонили и велели повернуть к Крестьянской заставе, а оттуда уже требовали – без названий – только прямо, налево, ещё налево, а теперь триста метров обратно, направо до перехода, под мост, во двор, и наконец, стоп!

Он вышел из машины прямо в грязь. Под ногами чавкало, и он постарался поскорей выбраться на досчатый настил, что вёл к единственной облезлой двери кирпичного трёхэтажного дома. В окнах не было ни одного огонька, но перед дверью болталась грязная лампочка, скудно освещавшая маленький пятачок. Карп толкнул дверь, и она открылась. Сразу с двух сторон ему в спину воткнулись два твёрдых предмета, которые он принял за оружейные дула. Двое в масках молча плотно взяли его в кольцо и ловко завязали глаза.

– Я один, чемодан со мной, но я вас предупредил. Откроете – и деньгам каюк, – ледяным тоном промолвил Карп.

– Вперёд по лестнице вверх! – произнёс тот же голос, но откуда-то сверху. Конвоиры рта не раскрыли. Так же в молчании они поднялись на марш, открыли дверь, за которой был короткий коридор, куда его втолкнули внутрь, и он остался один. Тьма египетская царила на лестнице, и в узком помещении, которое он про себя так назвал, хотя… Нет, определённо что-то изменилось. Промозглый смрадный воздух во дворе и подъезде тут потеплел. Сквозь неплотную повязку пробивался свет, и Карп осознал, что его никто не держит, руки свободны, деньги при нём, значит, повязку можно попробовать снять.

Проделав это не без труда, он обнаружил перед собой дверь с металлической ручкой. Нажатие руки, несколько шагов, и он вошёл в комнату, которую после такой прихожей можно было ожидать разве в фантастическом сне. Большая, просторная, с выкрашенными в белое стенами, она была освещена мягким приглушённым голубоватым светом. В дальнем углу стояла высокая больничная кровать с многочисленными приспособлениями и капельницей. На ней полулежал человек, лицо которого скрывала густая тень. Рядом с ним на белом стуле находилась… Судя по белому с голубым халату и такой же шапочке, скорей всего, медсестра. С другой стороны рядом со стеклянным столом Карп уведел кресло с высокой спинкой. Сидел в нем кто-то? Не успел он об этом подумать, как его внимание привлёк большой экран, расположенный непосредственно перед креслом. Никто не обернулся и не сказал ни слова, но освещение медленно стало ярче и… «о боже, человек на кровати! Да ведь это Серафима!»

– Это ты, ты пришёл, я до последнего момента не верила, – услышал он шелестящий голос, отбросил в сторону чемодан, подбежал к постели и опустился возле неё на колени. С голубоватого лица с бескровными губами на него смотрели запавшие огромные измученные глаза. Серафима протянула Карпу свою прозрачную руку и прошептала.

– Я опять хочу жить. Слышите, Евгения Семёновна, я буду слушаться, я снова…

– Что? – Карп не верил своим ушам. – Какая… кто?

Его собственный голос отдался эхом в его ушах. Будто из пещеры, из раковины, из… «А это что такое?» Он поднял голову, и на экране, словно в зеркале, увидел себя. В это время кресло около стола неспеша повернулось. А в нём… сидела бывшая жена Карпа Женька, Ангел-хранитель. Друг без дураков! И вся в слезах смотрела прямо перед собой.

– Это правда я, а это, знаешь, наша Серафима. Она первый раз хотела покончить с собой – вскрыла себе вены, её случайно спасли, так она и второй раз в больнице сумела. – Она встала, подошла к ним и тоже опустилась на пол. – А это, Сима, наш с тобой Карп. Он прилетел сюда, бросил на пол свои три миллиона и о тут же о них забыл. Пистолетов под рёбра тоже не заметил. Ни минуты ни колебался, не торговался и не трусил. Он просто собирался тут с тобой умирать, если что!

– И знаешь, мой дорогой, «если что», я вас обоих, нет я… о-о-о-ой! – заплакала в голос бедная финдиректор Безрук, и закрыла лицо руками.

Глава 68

Август начался сухой жарой, в саду надо было без конца поливать. Но наконец в пятницу небо затянули облака. Стало полегче, и было решено полдник устроить с саду. Карп Валерианыч сидел в лёгком плетёном кресле. Он съел фруктовый салат, выпил апельсиновый сок и теперь с трепетом смотрел, как ест – всё ещё неохотно, но уже немного получше – выздоравливающая и слегка порозовевшая Неделько. Рядом с апетитом уничтожала сырники со сметаной Женя. Прожевав очередной румяный пышный кругляшок, первой заговорила она.

– Сима, не хочешь больше – не ешь. Отвращение к еде нам не к чему, но через часок ещё чуть-чуть, хорошо? И тренер говорит, ты должна сегодня с ним два круга сделать. А потом масаж. Ну, нечего вздыхать, а то из кузнечиков я тебя переведу… Куда бы её перевести, а Пуш?

– Я думаю в кузнецы, мой генерал! – рассеянно ответствовал тот, ласково взглянув на неё.

– Уж это – дудки, если в кузнецы, то это тебя, Сима у нас субтильный. Ладно, я её, так и быть, оставлю в прямокрылых. Нет, что из бедного финдиректора сделали эти мальчишки! Меня ни одна коллегия теперь не примет всерьёз. Я от вас к едрене – фене замуж уйду, вы мне надоели. Ни пиетета тебе, ни послушания…

– Вы мне это прекратите, Евгения Семёновна, – возмутился бывший супруг. – Не посоветовавшись с семьёй! Мы тебе благословения не давали, да, Сим? И не дадим! – скорчил он смешную грозную мину, но тут же сменив тон, совсем другим голосом пожаловался. Ты что, правда, хочешь нас бросить?

– Надо бы, но не хватит духу. Да не волнуйся, не хочу я замуж. Пуша… , – она вдруг перешла на шёпот. -Смотри, она задремала, она совсем ещё слабая. Я её укрою, пускай поспит. Пойдём в беседку. Через полчаса соберётся народ – я обещала рассказать свои приключения. Феликс придёт, Палыч с женой, а ты, кстати что хочешь делать?

– Я тоже послушаю, я же не знаю подробностей. Правда, пошли. Я позвоню сиделке, она посторожит, а можно и медсестру…

И они медленно пошли по дорожке, вдоль который пылали настурции, обогнули большую клумбу с флоксами, распрострагяющими сильный аромат, и углубились в парк.

– Я могу рассказать, как всё произошло. Кто хочет, спросит, что не понял. Договорились? – предложила Женя и благодарная аудитория, состоящая из домочадцев, закивала в ответ. – В общем так, мне однажды позвонили из Эстонии и спросили, знаю ли я госпожу Неделько, если да, кто она мне, и прочее. И после взаимных осторожных расспросов выяснилось вот что. Девушка, приехавшая в командировку из Москвы с документами на имя С. Р. Неделько, сделала попытку покончить с собой, которая чисто случайно не удалась. Она оставила папку с бумагами и письмо, где стояло моё имя и телефон, с просьбой передать это мне и в её смерти никого не винить…

Первая моя мысль была, что тут какой-то подвох. Не забудьте историю с «Коллекцией Королевы», грязные подозрения и т. д. Тут могло быть всё, что угодно – интриги против человека, дорогого для шефа, попытка шантажа, любого рода корысть! Кто-то копает под Симу? Произошло что-нибудь вообще, а если да, что именно?

Мне удалось быстро навести справки в Комиссариате полиции Эстонии, поскольку «Моссталь» – это вам не баран начихал! И к несчастию, всё подтвердилось. Я распорядилась немедленно перевести девочку в Таллин в лучшую из возможных клиник и тут же вылетела туда сама. Приезжаю, а она опять…

– С нами крёстная сила, – охнула Клава. – Евгения Семёновна, я и не знала! А что же она снова натворила?

– Видите ли, первый раз она себе вскрыла вены. Её выходили кое-как. Но это же наша Сима, она не прикидывается, не спекулирует, она чистая как… как…, – голос её задрожал, глаза подозрительно заблестели. Спустя мгновение она тряхнула решительно головой и продолжила. Я хочу сказать, она чувствительна, страшно ранима и одинока. Она решила, что жить не будет, и когда поняла, что её спасли, отвлекла медсестру и утащила снотворное в количестве, пригодном, чтобы усыпить индийского слона. Но сестра, к счастью, спохватилась и её снова вытащили с того света. Тут как раз Ваша покорная слуга появилась. Она была в сознании, и врач решил… Он разрешил, даже настоял, чтоб мы поговорили.

– Ну, Сима, конечно, меня увидев, была поражена, и сразу всё рассказала. Не вдаваясь в подробности, скажу только, она не выдержал всего сразу вместе.

– Подозрений? – мрачно спросил Николай Повлович, безжалостно винивший во всем себя.

– Подозрений – да. Позора, и подозрений, но не только. Главное – Ира! Вы все взрослые люди, понимаете… Она ведь думала…

– Подожди, Женчик, – Карп сморщился и потёр виски. – Почему тебе пришло в голову, вместо того, чтобы мне прямо сказать…

– Я решила, что в этой ситуации старшая в семье – я. Она, конечно, жить без тебя не может, но она тебя не знает! А Женька Безрук, с которой ты пять лет проучился в одной группе, на которой ты был женат, твой финдиректор, и, надеюсь, правда – друг без дураков, она – знает! Я решила, я ей докажу, а вернее, покажу, иначе нам придётся девочку хоронить. И кто знает, может вместе с ней тебя, Валерианыч! А я на это не согласна, уж ты как хочешь, только не согласна, и всё!

Усатая «Большая рыба» шумно вздохнул, но ничего не сказал. Женя тоже помолчала немного. На её лице сменялись выражения грусти, неуверенности и смущения. То, что наконец, победило, вызвало молчаливое удивление слушателей, ловивших каждое ее слово. Это было, несомненно, лукавство, озорство, если не нахальство. Финдиректор встала, прошлась взад-вперёд и приступила к рассказу. Начала она так.

Мы все давно знаем друг-друга. Я человек рациональный, трезвый, вовсе не склонный к риску, но тут я пошла ва-банк. Да, это была авантюра. Да, я думала – если что не так, Карп удавит меня шёлковым шнурком и будет прав. Однако я одна придумала «киднеппинг -шантаж», организовала и уговорила всех действующих лиц. Моей целью было доказать, что мой старый друг – человек верный, бескорыстный и готовый для тех, кого он любит на всё. А любит он нас. Нас, а не деньги! Ну вот вам и всё. А дальше просто. Санитарным самолётом Сима была доставлена в Москву. Она была вне опасности, но страшно слаба. Она и сейчас не очень, да не о том разговор.

Это я подбросила письма. Я упросила её обещать мне подождать и сказала – не докажу, не буду больше ей мешать уйти. Даже помогу! Помогу! – звенящим голосом , несмотря на протестующие возгласы и жесты домашних повторила она.

Сима обещала. А я начала игру и всюду установила камеры. Она видела, как Кубанский волновался и рисковал. Видела его решимость. Карп ничего не знал! Для него не только миллионы были – чихня, но и собственная жизнь. Когда ему сказали, что пристрелят сейчас. Когда грозили взорвать и приставляли пистолеты к спине, как держался! Как без колебаний сказал – тогда мы вместе умрём! Как он сказал – я ни на иоту не стану рисковать жизнью Серафимы! Всё это бедная девочка – прозрачная от потери крови, круглая сирота, у которой кроме нас на свете никого нет, слышала сама и видела тоже сама. Я ей установила экран. И она поверила, боже ты мой, поверила! Никакой Тюриной, а только она. Никаких подозрений, но недоразумение. Её – любят! И не для Тюриной, для неё…

– Как я подумаю, что она уже пережила! Смерть родителей, смерть стариков, что её вырастили… Эту самую свою непохожесть, чувствительность…, – всплеснуда руками Тамара.

– Снова сиротство, но тут, наконец судьбина смилостивилась. Карп для неё всем на свете был, я понимаю. Да – всем на свете и ещё «всеми». И потерять его, да ещё так – доказывать, что ты не вор, не подлец! -пробормотал Феликс.