Это был конец Августа

Основной свет выключен. Горят лишь лампочки на стене среди листвы зеленых растений. Я замедляю шаг. Тристан сидит рядом с Даной в полумраке. Ее взгляд устремлен на стакан виски на столе, а его на нее. Элиот там же. Но его почти не видно. Все, что вижу я – руку Тристана на руке Даны.

Отвожу взгляд и медленно подхожу к столику. Эта атмосфера. Будто кто-то умер. Она давит на меня. Потому что никто не умер. Просто очередной мудак решил уехать.

Два. Года. Назад.

Дана поднимает на меня глаза и слабо улыбается. Мне хочется тут же отвести взгляд. Хочется накричать на нее. Мне ненавистно то, что я вижу в ее голубых глазах.

– Я домой. – резко говорю, поражаясь собственной бесчувственности.

Дана кивает.

– Я тоже наверное пойду. – пытается подняться она, но Тристан останавливает, снова взяв ее за руку.

– Останься немного. Я потом отвезу тебя. – говорит он.

Мои челюсти сжимаются. Перевожу взгляд на Элиота, просто чтобы не смотреть на них. Элиот следит за мной. Как-то странно. Без привычной игривости и веселья. Серьезно. Он осуждает меня?

Дана возвращается на свое место.

– Хорошего вечера. – бросаю я и разворачиваюсь на выход.

Меня разрывает изнутри. Не пойму почему. Чувствую себя стервой. Но не могу иначе. Я давно не делаю того, чего не хочу. А сейчас я совсем не хочу в миллионный раз утешать Дану.

Я почти добираюсь до выхода, когда его голос останавливает меня. Ноги так и прирастают к полу.

– Эмма.

Дверь прямо передо мной. Не обязательно оборачиваться. Не обязательно отвечать. Я не хочу наговорить лишнего.

И тем не менее я оборачиваюсь. Как в замедленной съемке.

На лице Тристана вижу, то, чего там никогда не было – непонимание.

– В чем дело? – брови сходятся на переносице. – Что с тобой?

– О чем ты? – мой голос плоский, безвкусный. Мы с ним всегда говорим на английском. И наши слова сейчас как никогда раньше звучат по-разному.

– Ты ведешь себя как…как…

Он выдыхает, трет лицо руками, и я интуитивно понимаю, что он пытается сказать. Какое слово подбирает.

– Как? Как я себя веду? – остановись, мать твою, остановись, ты же не хочешь этого слышать. – Скажи это.

Он замечает вызов в моем тоне, в том, как я смотрю на него. А Тристан никогда не пасует перед вызовом. Особенно, когда исходит он от меня. Мы оба это знаем. Поэтому правда срывается с его губ без колебаний.

– Как бесчувственная сука. – почти шепот, но в моих ушах звучит эхом. – Вот как.

Делаю шаг к нему, приближаясь с каждым словом.

– Целый год. Я была рядом год. Каждый. Гребанный. День. Я была там, как и ты. – указываю в сторону зала. – И то, что она продолжает делать. Не отпускает. Держится за него. Страдает. Это ее собственный выбор.

Он меняется в лице. Будто не верит, что я только что это сказала.

– Думаешь, это просто? Вот так взять и перестать чувствовать.

Пожимаю плечами.

– Ты прав. Откуда такой бесчувственной суке, как я, знать что-либо о чувствах.

– Я не…

– Как ты не понимаешь, что делаешь только хуже. Ты ведь напоминаешь ей его.

Он резко отшатывается как от пощечины. Внутри меня что-то болезненно обрывается. Я замираю всем телом. Его взгляд мечется в пространстве, а когда вновь находит мой, я делаю шаг назад, не веря.

– Неужели ты.., – голос срывается, и я сглатываю. – Ты хочешь вернуть ее?

Он каменеет всем телом. Молчит. И это молчание неприятно касается кожи. Настолько, что я отхожу от него еще дальше. На этот раз меня не останавливают. Вылетаю на улицу. Небо сотрясает гром. Я вздрагиваю.

Только не это.

Только не сейчас.

Поднимаю взгляд к небу.

Первая капля касается щеки.

Нет. Нет.

Почему сейчас?

Бегу к машине. Как в тумане завожу двигатель и срываюсь с места.

В голове кричат мысли. Одна за другой.

Они с братом не общались много лет. Потому что полюбили одну девушку. Потому что эта девушка изменила Рафаэлю с Тристаном.

Капли начинают бить по лобовому стеклу. Мои руки начинают дрожать.

Два года назад история повторилась. Нет. Не совсем так. Дана была между ними. А Рафаэль лишил ее выбора. Он уехал. Тристан с Даной стали друзьями. Я знаю его. Но неужели ошиблась? Неужели он хочет ее? Хочет любимую своего брата? Снова?

Почему я не могу перестать об этом думать?

Почему это кажется таким неправильным?

Я не осуждаю.

Я никогда не осуждаю.