Солнышко. Три новеллы о женских сердцах

– А что подслушивать? Из 15 минут разговора ты сказала две-три фразы.

– Дана, как тебе не стыдно? Это все-таки моя личная жизнь!

– Это не жизнь, мама! Это беспрерывный компромисс. Вот так же ты не хотела замечать, что папа всё время говорит и думает только о себе.

Упоминание о муже в таком ключе было неожиданно и больно. Лицо Яны стало по-детски беспомощным, из глаз потекли слёзы. Дана ринулась к ней, обняла, присев на корточки:

– Мамочка, прости! Я не хотела тебя обидеть! Я хочу тебя защитить. Ты у меня умная, но только теоретически. Тебя так легко обмануть.

– Дай салфетку, – холодно сказала Яна.

Дана подала матери коробочку, та вынула из неё несколько бумажных салфеток, вытерла слёзы, высморкалась, вздохнула.

– Но с чего ты взяла, что он старается меня обмануть?

– Жопой чую! – ответила дочь, чтобы хоть немного рассмешить расстроенную мать.

Ей это удалось. Яна улыбнулась и спросила:

– А если серьёзно, на основании чего ты делаешь такие выводы?

– Мама, начинаться всё должно не так. Пусть жизнь – не сплошной праздник, но сперва мужик должен обаять женщину. Не обязательно дарить бриллианты и водить в шикарные рестораны, но хотя бы цветы принес на первое свидание, в кафе пригласил, а он что?

– А он беспрерывно говорит о своей дочурке.

– Вот именно! – горячо продолжила Дана, но тут же осеклась, увидев, что у матери по щекам снова потекли слёзы. С лица дочери сошло выражение уверенности и крутизны, она на секунду задумалась, потом взглянула на мать, которая, не вытирая слёз, сидела, облокотившись лбом на согнутую в локте руку.

– Так что же это получается? Он тебя именно этим зацепил?

Яна обречённо покачала головой и несколько слезинок упали на стол. Она снова взяла салфетку, вытерла слёзы, но тут же расплакалась в голос, закрыв лицо руками.

– Ты выросла, доченька, а я всё живу той счастливой порой, когда ты была маленькая. Я помню все твои ляпсусы, смешные словечки, болезни… Я скучаю по тебе!

Ошарашенная Дана сразу поникла. Ей стало стыдно, что она разговаривала с матерью свысока. В памяти пролетели детские площадки, цирк, кукольный театр, рисование, чтение вслух, болезни и всегда рядом была мама, только мама. И вот теперь, когда мама осталась одна, на её голову упал какой-то жлоб, который души не чает в своей малышке. Видимо, через девочку мама хочет компенсировать недобор общения с ней, а через этого козла – общение бывшего мужа с дочерью. Это был очевидный самообман, но Дана не смогла больше настаивать на своем. Она взяла руки матери, приложила их к своему лицу и сказала:

– Прости, мамочка! Я всё поняла. Слушай свое сердце, но если этот муд… мужик тебя обидит, я не знаю, что я с ним сделаю.

– Спасибо, моя родная!

6

Дима звонил каждый день по несколько раз. Он просил о встрече, но после работы у Яны не было сил никуда ходить. Кроме того, свидание могло закончиться в постели, но в чьей? У Димы, где за стенкой спит другой мужчина или у неё, где в соседней комнате спит её дочь? Но к концу недели Дана сообщила, что нашла недорогую однокомнатную квартиру и на днях съедет. В выходной Дима всё-таки настоял на свидании. Он выбрал странное место, «Макдональдс». Кафе было огорожено со всех сторон искусственным кустарником, так что издалека невозможно было увидеть, что происходит внутри. Когда Яна вошла, её ждал сюрприз: напротив входа за столиком сидел гордо улыбающийся Дима, и с ним рядом – прелестнейшее создание с волнистыми рыжими волосами до плеч, которые сияли вокруг головы, как нимб, огромными зелёными глазами в обрамлении рыжих ресниц, конопушками на аккуратном носике и с ангельской улыбкой на пухлых губках.

– Пгивет, Яна! – сказала девочка, чуть картавя, – как дела?

Яна пропала, просто пропала! Дима по своей значимости стал подобен этому кустарнику, на который никто не обращает внимания. Она видела только эту девочку. Шемеш внешне была совершенно не похожа на Дану в детстве. Дана всегда была озорным, ласковым, подвижным голубоглазым одуванчиком, а в Шемеш чувствовалось какое-то взрослое достоинство. Впоследствии Яна поняла, что это из-за её осанки, сформированной бальными танцами.

– Привет, Солнышко! – ответила Яна, – какая же ты красавица, просто куколка!

Девочка улыбнулась смущенно, но без грамма жеманства, как улыбается женщина, знающая о своей красоте.

– Меня вчега мама водила в пагикмахегскую, – сказала она, старательно выговаривая трудное и длинное для израильтянки слово с двумя «р». Яна не удержалась и провела рукой по её волосам. Они были шелковистые, но довольно жёсткие.

– А почему ты стгижешься так коготко, у тебя же тоже кгасивые волосы?

– У меня нет времени за ними ухаживать.

– Яна очень много работает, – встрял Дима, но на него не обратили внимания.

– А у тебя есть дети?

– Да, у меня тоже дочка.

– А сколько ей лет?

– 23.

– Ого! Она уже была в агмии?

– Ну конечно, доча, в армию ведь идут в 18, посчитай сама, – снова вмешался Дима, но его снова проигнорировали.

– Да, она уже отслужила, сейчас и учится и работает. Она хочет быть модельером.

– Это что? – не поняла урожденная израильтянка нового для неё слова.

Яна не успела открыть рта, как Дима ответил:

– Не что, а кто, доча. Модельер – это человек, который придумывает новые фасоны одежды.

– Ух ты! – удивилась девочка.

Во время этого разговора Дима сидел напыщенный, как индюк и время от времени поглядывал по сторонам. Ему, наверное, казалось, что все видят и завидуют тому, что он сидит в окружении таких двух красавиц. Тогда Яну это умиляло, но довольно быстро она поняла, что большую часть его отцовской любви занимает эгоизм и гордость и что ему важнее, чтобы было чем похвастаться перед другими, чем то, что чувствует ребёнок.

– Папа рассказал мне, что ты очень хорошо танцуешь, – решила Яна польстить отцовскому самолюбию.

– Да. У меня снова ского будет конкугс. Ты пгидешь?

– С удовольствием! Я бы и сама хотела научиться.

– Шемеш тебя научит, – ответил Дима, чем напряг их обеих. Девочка хорошо танцевала, но не хотела учить, а Яна понимала, что для учебы надо много времени, проведенного у неё дома, ведь больше негде. Когда Дима допил свою колу, Шемеш доела мороженое, а Яна допила клубничный коктейль, они пошли в парк. Сели на скамейке по обе стороны от девочки. Дима взял руку дочери, поцеловал, потом присмотрелся и строго сказал:

– Доча, почему у тебя ногти снова грязные? В прошлый раз я тоже делал тебе замечание. Как не стыдно?

Это была первая, но, увы, не последняя ситуация, когда Яна кипела негодованием, которое вынуждена была сдерживать при девочке. Она протянула руку за спиной Шемеш и ногтем сильно уколола Диму в бок. Он вздрогнул и вопросительно посмотрел на неё. Яна со злым выражением лица покачала головой из стороны в сторону.

– Можно я буду называть тебя Рыжик-Пыжик, ты не обидишься? – игривым тоном спросила Яна.

– Как смешно! Меня ещё никто так не называл. Можно.