Мой самый-самый бывший.

Твою ма- а-ать. Остервенение какое-то накрывает. Вот я сейчас мудак. Или она…Да пошла она!

– Тише, – рычу на стонущую в спальник Надю.

Бесит вдруг все.

Кошусь на колышущееся пламя свечи рядом. Блять, надеюсь, нас не подсвечивает. Тушу. Палатка погружается во мрак – только наше сбитое дыхание, влажные шлепки, запах…

Запах не тот…

Жмурюсь сильнее, резко дергая чужие твердые бедра на себя. Низ позвоночника простреливает коротким болезненным жаром. Член дергается внутри, сдавливаемый горячими стенками. Отпускаю Надю тут же, тяжело дыша. Стягиваю презерватив, вжикаю ширинкой, закрываю ладонью глаза.

Возбуждение затухает, но вместо обычной кайфовой расслабленности после секса накрывает вдруг тянущая, ледяная пустота. И страх.

Мне становится страшно.

В кромешной темноте слышу, как Надя копошится, приводя свою одежду в порядок. В прогретой нашим дыханием палатке повисает тяжелое тягучее молчание. Малодушно хочется, чтобы она сейчас просто, без слов ушла. Я не знаю, что сказать на всё это. Облегчения после разрядки и близко нет. Наоборот – как в прорубь нырнул. Еще чуть-чуть, и зубы застучат.

"Зачем?" – это вопрос начинает пульсировать в голове с такой нарастающей силой, будто его вбивают кувалдой.

Вопрос "а дальше что? " не хватает смелости себе задать.

– Сань, – Надя, шумно вздохнув, садится рядом.

Понимаю это по прижавшемуся к моему плечу ее плечу. Вокруг кромешная темнота. И это хорошо. Не хочу смотреть в глаза. И чтобы она в мои смотрела – не хочу тоже.

– М?

– Уже жалеешь? – спрашивает дрогнувшим голосом.

От необходимости что-то отвечать меня спасает оживший телефон. Тянусь за засветившимся гаджетом чуть ли не с благодарностью. И со свистом выпускаю воздух из легких, когда читаю пришедшую смс.

Лиза: Саш, извини. Пошла в СПА с Кирой сразу после ужина и забыла телефон на столе в ресторане. Сейчас можно позвонить?

На секунду темнеет в глазах. Кадык дергается, пытаюсь сглотнуть и не могу, во рту собирается противный разъедавший привкус желчи. Перечитываю несколько раз сообщение от жены, чувствуя, как постепенно прошибает холодным потом. Осознание накатывает медленно, но такой невероятной тяжестью, что…Твою ма-а-ать!!!

– Саш? – Надя дергает меня за локоть, пытаясь привлечь к себе внимание, но мне вообще не до нее.

Собирая остатки самообладания, набираю ответ. Это не так-то просто – пальцы дрожат как у алкаша.

Саша: Нет, уже спим

Прочитала. Печатает. Стирает. Опять печатает. От того, как, не мигая, пристально пялюсь в экран, слезятся глаза.

– Саш, это Лиза пишет? – напряженно шелестит Надя рядом.

Молча киваю, не поворачиваясь к ней. Просто не могу взгляд поднять. Место на плече, где мы соприкасаемся, будто окаменело. Тянет стряхнуть это ощущение.

– Мне лучше уйти? – взвивается ее голос, дрогнув.

Я понимаю, что ей наверно обидно это все, но не знаю, что с этим делать. Да и не успеваю ничего ответить, потому что наконец приходит сообщение от Лизы.

И лучше бы я его не читал.

Лиза: Саш, ты прости меня. Я тебя очень- очень люблю. И хочу уже к тебе. Ты же знаешь, что я тебя люблю, правда?)))

Из горла вырывается придушенный судорожный всхлип, зажимаю рот рукой. Строчки расплываются перед глазами, во рту как-то солоно. Мотаю головой, словно пытаясь отмести эти эмоции, которые не помещаются в меня. Она будто знает. Наотмашь бьет. Издевается.

Саша: Это ты меня прости. Кис, я люблю тебя

– Кажется, мне пора, – ровно выдает Надя, перегнувшись через мое плечо и взглянув на экран. Хлопает по плечу, вставая, – Не загоняйся, Сань, ничего не было.

***

Просыпаюсь с чугунной головой. Перед сухими глазами танцуют красные мушки. Вырубился я лишь на рассвете. Да и сейчас солнце еще только-только начинает светить на полную. Нащупываю рукой телефон и, сощурившись, чтобы сфокусироваться, смотрю на дисплей. Половина восьмого утра. Можно поспать еще часик, но я уже не смогу наверно…

В голову такое лезет, что, кажется, ее сейчас разорвет. Тревога съедает изнутри. Страх почти животный, что все откроется.

Лиза меня за такой финт не простит. Никогда. Даже в параллельной вселенной представить такое сложно.

У нас итак все было шатко. Не все время, иначе бы это был вообще мрак, и…

И наверно я бы так не переживал. Толку скорбеть над уже дохлым браком.

Но он не был дохлый, и сейчас от этого дохну я.

Большую часть времени у нас все было хорошо, даже отлично. Мы не ругались, смеялись, у нас был налаженный быт, никого не выматывающий, уже взрослые, вполне самостоятельные дети, простоя в интимной жизни вообще не было никогда. Даже в самые тяжелые моменты мы не доругивались до такого, чтобы неделями не хотелось трогать друг друга.

Эти приступы раздражения внутри отношений накатывали волнами, словно сезонные обострения у шизофреников, и схлынивали через неделю -две как ни в чем не бывало. Опять наступали штиль и ласковая тишина.

Наверно, что-то копилось, да. Я признаю. Наверно, должно было рвануть когда-нибудь.

Но не так же. Не так…

Нас ждал взрыв ручной гранаты, а я по дурости скинул атомную бомбу. И детонатор застрял, не сработал. Но я знаю, что она рядом лежит и может расхерачить все в любой момент.

Как теперь с этим жить?!

Катастрофа ощущается так близко, что мысль в голове по сути одна.

Я не представляю свою жизнь без Лизы.

Я достаточно неприхотливый человек. К тридцати годам у меня уже было все, что мне нужно для того, чтобы просыпаться с чувством, что я не зря этим утром открываю глаза. Чтобы ощущать глубинное удовлетворение от своей жизни.

Я выкупил у партнера долю в нашем туристическом комплексе, рассчитался с Лизиным отцом и еще парой инвесторов и стал ни от кого не зависим, растил двоих разнополых чудесных детей, построил дом, занимался любимым делом и взял в жены женщину, которую любил, и которая бесспорно любила меня.

Да, бывали разные периоды и в семье, и в работе, жизнь – не шоссе без кочек, и в глобальном смысле я был удовлетворен. Мне было не так много и надо, но, убери хоть один кирпичик – и все посыпется.

Это был мой максимум и минимум одновременно.