Мой самый-самый бывший.

– Это ты матери рассказывай, – фыркает нервно и добавляет едва слышно, – Она тебя никогда не простит…

– Да, не простит, – повторяю эхом, – Я бы не хотел, чтобы она узнала. Она уйдет. Лёв…

Сглатываю ком в горле, не в силах говорить дальше. Лицо горит от того, что хочу предложить собственному ребенку. Но я не знаю, не вижу сейчас другого выхода.

– Лёв, я очень твою маму люблю…– голос срывается и опять странно щекочет в носу, говорить все труднее. Будто все ребра в грудь вдавили.

– Не любишь! Не вешай мне! Разве так поступают, когда любят! – запальчиво перебивает меня Левка со своим максимализмом зеленой юности. Вскакивает с бревна, почти кричит, в глазах слезы – Ты – предатель! Ты…Хуже предателя! Ты…Ты ненавижу тебя, ясно?! Никогда не прощу!

– Лёвка!

– Вообще не обращайся больше ко мне, понял? Видеть тебя не хочу! Хочешь, чтобы я молчал? Ок! Живи с этим! Разбирайся сам! Мне плевать! Мне плевать на тебя! Все, пока!

Пятится назад, выкидывая недокуренную сигарету. Смутно вижу его бордовое от эмоций лицо, все застилает пелена. Он меня сейчас просто расстрелял. Не могу дышать.

– Ребят, доброе утро! – на тропинке из-за скальных выступов внезапно появляется Нина с пустыми котелками в руках, – Вы что тут?

Левка замирает на мгновение, а потом, ни слова не сказав, сбегает от нас. Нина провожает его озадаченным взглядом. Пользуюсь моментом и вытираю влажные уголки глаз. Только ее не хватало…Блять. Хоть бы не слышала ничего.

– Что это с ним? – интересуется Нина у меня.

– Забей, нормально все, – встаю, отряхивая штаны и старательно пряча взгляд.

– А с тобой? – упорно пытается его поймать, заглядывая мне в лицо.

– И со мной…Ты за водой шла, Нин? Вот иди за водой. Мне будить всех пора.

Глава 6 Сашка

Бреду к стоянке в какой-то прострации. Масштаб разрушений только начинаю осознавать. Он слишком глобален, чтобы вместиться сейчас в мою раскалывающуюся голову.

Левка знает.

Это – катастрофа.

Я просто хотел все забыть, убедить даже самого себя, что ничего не было. Дурной бредовый сон. Но как забыть, когда от тебя начнет шарахаться собственный сын?! И Лиза же не слепая – сразу заметит.

Да и как это на Левке отразиться?! Ведь отразится, да…???

По хорошему его к психологу наверно надо вести или что вообще делают в таких ситуациях?!

От мыслей, что он нас видел, пусть и просто размытые тени, во рту собирается нестерпимая стыдливая горечь. По спине стекает холодный пот. Хочется прикрыть глаза и никогда не открывать.

Что за треш, а? Что теперь?

Лиза приедет, и сразу все ей рассказать? Это – стопроцентный развод. Никакие мои оправдания не помогут, да у меня их нет…

Не подумал? Забылся? Решил, что и Лиза тоже…?

Это все такой бред – вот сейчас утром, когда ярко светит зимние солнце, и все видится слишком отчетливым и резким. Даже в мыслях звучит жалко, не то, что вслух.

Правда в том, что я не знаю, что на меня нашло. Как-то все собралось, сконцентрировалось в одной точке и жахнуло.

Я к этому не стремился. Даже никогда особо не представлял, не задумывался. Не только с Надей. Вообще. Конечно я не слепой, не святой и реагирую на других женщин. При виде красивой естественно мелькает в голове что-то вроде "зачетная задница" или "вот это ноги", простреливает неясный эротический образ, поза, ощущение. И всё. Рефлекс, никогда не заходивший дальше смутных мимолетных фантазий.

Просто у меня было достаточно женщин до жены, и в общем… всё там одинаково. Разницу придают эмоции, чувства, игра. Вот это с Лизой всегда было особенным, всегда цепляло меня. Она будто знала все мои слабые точки, интуитивно на них давила.

А с Надей…Я не знаю, что это было. Мне и неловко теперь, и есть какая-то злость на нее – зачем вообще пришла! Не пришло бы – не было ничего…Но переложить все на нее даже в мыслях не получается. Сам мудак…

Перед самой стоянкой замедляю шаг. Потом и вовсе останавливаюсь. Облокачиваюсь спиной о сосну и с остервенением тру лицо.

Так, надо прийти в себя…

Собраться. Еще ж группу вести…Вернемся домой, Лиза прилетит и там разберемся, да? Посмотрю по Левке…Как он сейчас будет вести себя. Если так и будет штормить, то признаваться. А то сломаю себе парня…

А дальше что?

Значит развод…

Горло сдавливает ледяным обручем. Пиздец…А Алиска как это воспримет, а? Она от любой мелкой ссоры нашей плакать готова. Лиза…Даже представлять страшно, что я увижу в ее глазах. Опять голову разрывает. Мозг в ошметки.

И какого хрена только Лёвка вышел поссать?!

Рвано выдыхаю. Сгребаю снег с пушистой ветки и протираю лицо. Колючая ледяная влага немного отрезвляет. Тряхнув головой, иду на стоянку. Не вечно же тут стоять – страдать. Надо что-то делать. Жить дальше. Стараться правильно.

Кто бы еще сказал, как теперь правильно…

На стоянке уже оживление. Только что проснувшиеся туристы вяло бродят от столов под навесами до костра, который сейчас разжигает Теймураз, и обратно. Кто-то уже потихоньку начал собирать палатки. Женщины суетятся около импровизированной кухни, организовывают завтрак. Мазнув по ним взглядом тут же выцепляю Надю. Внутри мгновенно давит раздраженной виной при виде нее.

Лучше бы ты не заходила, а…Какой черт тебя принес?!

Надька будто чувствует мой тяжелый взгляд, поворачивает голову, смотрит в ответ. И через секунду так душно краснеет, что это видно даже с того приличного расстояния, на котором я нахожусь от нее. Кивает и быстро отводит глаза, обращаясь к одной из девушек.

Тоже жалеет?

От этого почему-то становится немного легче. Что это ошибка не только для меня, но и для нее. Ошибка для всех.

Боковым зрением выхватываю длинную худющую фигурку Левки и тут же забываю о Наде. Все внимание переключается на него. Сгорбился, на плечах уже собранный рюкзак. Идет четко к Теймуразу, в мою сторону даже не косится, будто у него шея в эту сторону не поворачивается. Подходит к Тему и что- то сбивчиво ему говорит, от чего мой приятель встает с корточек и начинает заметно хмуриться. А потом вдруг машет мне рукой, подзывая.

– Сань, иди сюда!

– Ну заче-е-ем?! – читаю по губам сына.

Иду к ним, внутри опять нарастает напряжение, пробивая все возможные стопы. Что опять?

– Сань, Лёвка обратно домой собрался. Говорит, плохо ему, – хмыкает обескураженно Теймураз, когда подхожу к ним.

– В смысле домой? – оседаю я.