Волчий огонь

Протяжно, хрипло стону, пытаясь разлепить тяжелые веки. Сухие губы касаются какой-то соломы, она же лезет в нос, царапает кожу лица. Пытаюсь перевернуться с живота на спину или хотя бы приподнять в голову, но неожиданно чья-то горячая ладонь ложится мне на лопатки и пригвождает к месту.

– Лежи, – отрывисто и хрипло на общем языке.

Сердце уходит в пятки. Адреналин впрыскивается в кровь лошадиной дозой, и я широко распахиваю глаза.

Темно, запах сырости и сладковато- пряной гнилой листвы, будто я в погребе. Тепло, влажно и душно. Глаза потихоньку привыкают к сумраку…Различаю бревенчатые стены, щели, забитые мхом, утоптанный земляной пол.

Дальше не разглядываю, потому что всё моё внимание переключается на обладателя ладони, вжимающей меня в соломенную подстилку. Пытаюсь повернуть голову, чтобы его хоть немного видеть, но широкая сухая ладонь перемещается на мой затылок и не дает. Хватает за волосы и впечатывает в прелую солому. От резкого движения плечо тут же сводит болью, и перед глазами плывет мутный кровавый туман. Я чуть шевелю рукой и понимаю, что все предплечье туго перемотано какими-то тряпками, отчего, видимо, так и немеют пальцы.

– Я…– хриплю ломким слабым голосом на общем языке, – Пу..пустите…

Ответом мне служит тихий насмешливый рык, похожий на урчанье. Рядом с левым виском в солому упирается мощный кулак со сбитыми костяшками, и невидимый волк наваливается сверху, вдавливаясь бедрами в мой зад.

Накрывает мощной волной паники, потому что сквозь муть в голове я понимаю, что ниже пояса я голая. От этого открытия пульс начинает оглушающе долбить в висках, и все тело прошибает потом.

– Нет…нет…пожалуйста…– пытаюсь дернуться, но он такой тяжелый.

Даже не навалившись полностью, обездвиживает меня. Только наклоняется ниже и предупреждающе рычит у самого уха, опаляя влажным дыханием. Висок царапают выступившие клыки. Меня парализует от страха. Из горла вырывается сдавленный всхлип. Жмурюсь, трясясь, и чувствую, как ресницы начинают слипаться от выступающих слёз.

Дыхание волка учащается, становится тяжелым и шумным, то и дело срываясь на короткий рык. Его правая рука с выступившими звериными когтями нетерпеливо вдавливается в мое бедро, больно полосуя кожу, оттягивает ягодицу. Твердый, горячий член требовательно давит на сухой вход. Так, что все мышцы между ног немеют от боли. Зверь зло рычит, продолжая давить. Я срываюсь в рыдания.

– Не надо-о-о! Не-е-ет…

Волк раздраженно дергает меня за волосы, приподнимая и заставляя на него обернуться. И я с ужасом кошусь на скалящегося вервульфа. Его облик плывет на грани трансформации, человеческие черты наверно достаточно красивого лица размыты проступающим зверем. Зрелище, от которого стынет кровь. Из моего горла вырывается судорожное рыдание.

– Смотр-р-ри в глаза, – рычит волк глухо, – смотр-р-ри-и-и…

Он прижимается лбом к моему. И я не вижу больше ничего, кроме его двоящихся, полностью звериных сейчас глаз, полностью затопленных золотым янтарем. Завораживающих, гипнотических, уносящих куда-то в другое измерение. Мир исчезает, я словно тону в этом янтарном море. Подстраиваюсь под хриплое, надсадное дыхание вервульфа, перенимаю его. Пропитываюсь его жгучей похотью, которая ядом растекается по венам. Когти снова впиваются в мою ягодицу, но это вдруг не больно. Вернее, больно, но и сладко так, что тело само выгибается навстречу бедрам волка, приподнимая задницу, а с моих губ слетает чувственный вздох. Волк довольно урчит что-то, перехватывает меня за шею, чтобы удержать голову и не дать мне отвести взгляд. Шероховатым ребром ладони проводит по сочащимся смазкой, набухшим половым губам, проверяя. И приставляет член.

На мгновение меня выбивает из гипнотического дурмана. Слишком туго, стенки лона будто истончаются от натяжения. Дыхание застревает в горле плотным комком. Но янтарные глаза так близко, и в них столько животного удовольствия, что оно вливается и в меня. Член толкается глубже, и, кажется, я ощущаю каждую перевивающего его венку. Мое тело мелко дрожит словно в лихорадке. Волк с рыком отступает и толкается еще раз. И еще, и еще, разрывая пополам.

Я скулю под ним, сгорая, оглушенная влажными шлепками сталкивающихся тел. Бедро начинает пылать от впивающихся в мясо когтей. Всего несколько секунд, и он отпускает мою голову, перестав смотреть в глаза. Вместо этого прижимается губами у основания шеи и чувствительно прихватывает клыками покрытую испариной кожу. Вжимается бедрами в меня, входя до конца. И я чувствую, как его тяжелое, жаркое тело содрогается в коротком, болезненном экстазе. В лоне становится нестерпимо горячо и очень мокро. Слезы снова текут рекой из моих глаз. Безмолвные и горько- сладкие от охватившего облегчения.

Всё. Всё кончилось…Быстро.

Волк тяжело поднимается с меня. Чувствую, как его сперма медленно вытекает. Противно до дурноты…И ещё в плече опять начинает тикать тупая, навязчивая боль. Вервульф садится на карточки рядом. Снова за волосы приподнимает мою голову.

– Спи, – приказывает мужчина отрывисто, смотря прямо в глаза.

Его взгляд до сих пор звериный, гипнотизирующий меня. И я подчиняюсь. Плотно смыкаю веки.

3.

Когда прихожу в себя в следующий раз, первым делом затаиваю дыхание, а потом стараюсь сделать его таким же мерным и глубоким, как во сне. Прислушиваюсь. Страшно…Вдоль позвоночника собираются мурашки. Вокруг тихо. Так тихо, что я слышу, как шебуршит прелая солома под мной, когда я делаю вдох и выдох. Кажется, я даже звук падающих пылинок могу различить. Особое, не с чем не сравнимое ощущение пустой комнаты.

Медленно открываю глаза.

В землянке царит всё тот же глубокий полумрак, и только пробивающиеся из дыр в потолке – настиле лучи, говорят о том, что на улице сейчас день. Пахнет сыростью, сладковатой гнилой листвой, почвой и зверем…

Здесь всё пропитано им. У оборотней особый запах – ничего общего с противной псиной, несущей от обычных волков. Вервульфы пахнут почти, как человек, только сильнее агрессивнее, горше. В зависимости от вашей генетической совместимости этот запах будет либо раздражать до тошноты, либо действовать как легкий наркотик…Потому что тело не обманешь – оно чует идеального для него партнера. И, хотя, у людей не существует парности, предрасположенность к определенному генетическому коду никто не отменял.

Я втягиваю воздух глубоко в легкие и с накатывающим ужасом осознаю, что запах этого волка мне нравится. Он щекочет ноздри, отдается горьковатой терпкостью на языке, вызывая выделение слюны, и горячим трепетом оседает внизу живота. Я ему подхожу. Может поэтому он притащил меня сюда, а не убил в лесу сразу? И даже плечо перевязал…

Я кошусь не перевязанную какими-то тряпками рану. С виду они такие грязные и ветхие, что, кажется, волк сделал только хуже. Но я не могу не заметить, что дергающая боль, отдающая до самых кончиков пальцев, прошла, оставляя лишь тупое онемение и легкий сухой жар, разливающийся по телу. Аккуратно дотрагиваюсь до места укуса и тут же убираю руку. Пока еще болит даже при легком нажатии. Снимать повязку и смотреть, что там, не хочется. Позже…

Вместо этого, я медленно сажусь на соломе, морщась от прострелившей боли в руке из-за движения, и озираюсь по сторонам дальше. Окон в землянке нет, пол вырыт в почве почти на полметра вниз. Одна стена тоже земляная и немного утопленная, из чего я делаю вывод, что укрытие построено у подножия какой-то насыпи или холма. Остальные стены сложены из плохо отесанных, огромных бревен и щедро проложены мхом и травой. Крыша – настил из того же мха и соломы, скашивается вниз от земляной стены к противоположной, и в районе маленькой неприметной двери опускается так низко, что даже мне придется пригнуться, чтобы не задеть ее головой. Несколько бревен – столбов служат подпорками всей этой нехитрой конструкции.

Мебели в землянке нет…

У дальней стены только отведено место для очага – вырыта яма под костер, вкопаны палки – рогатки, а рядом лежит большая отполированная доска, видимо, служащая столом. По другую сторону от доски, подальше от костровой ямы, настелена все та же солома с валяющимися на ней шкурами. Кажется, это шкуры тех оленей, что я видела у ручья. Видимо, это спальня хозяина…

У другой стены стоит грубо сколоченный, огромный то ли ящик, то ли сундук, рядом с ним высокая, вполне добротная бочка – вот и всё убранство.

И все же, несмотря на всю свою убогость, это жилище меня радует. Волк, владеющим им, явно еще помнит, что такое – быть в человеческом обличие. Иначе, как зверю, это все было бы ему не надо…

А, значит, он не до конца одичал.

Значит, можно попробовать…Хотя бы попробовать с ним договориться. О чем именно я собираюсь с ним договариваться- я пока слабо представляла. Но сама возможность диалога, хотя и призрачная пока, радовала.

Интересно, где он? Скоро вернется? Может, попробовать убежать???

Я, кряхтя, попыталась встать, и тут же рухнула обратно из-за сильного головокружения. Тело прошибло потом и вязкой слабостью. Приложила здоровую руку ко лбу. Похоже, у меня все-таки не легкий жар…

Нет, сбежать я сейчас не смогу. Да и какой смысл, если за стенами этой землянки рыщут другие волки, и далеко не каждый из них озаботится тем, чтобы оттащить меня к себе, уж не говоря о том, чтобы попытаться сделать перевязку. Изнасилует там же, где найдет, и разорвет после, чтобы никому другому не досталась…

Как бы дико это не звучало – здесь и сейчас для меня самое безопасное место. О том, что произошло между мной и этим зверем, когда я очнулась в первый раз, я старательно пыталась не думать. Это неизбежность. Я ничего не могла и не могу изменить. И он…не был жесток.

На Вальдене, планете – столице Волчьей Конфедерации, откуда меня депортировали сюда, разве не так же по сути со мной поступали? Поруганная честь…Я давно забыла – что это. Осталось только желание выжить любой ценой. Выбраться.

Сделав глубокий вдох и длинный выдох, чтобы прогнать накатившую дурноту, я делаю вторую попытку подняться. Здесь, где настелена моя солома, потолок выше, и я спокойно встаю в полный рост. Во рту скребет от сухости, и первым делом я слабыми шагами, опираясь о стену, бреду к бочке, которая оказывается наполнена вполне чистой с виду водой. При виде нее во рту появляется вязкая слюна. Потрескавшиеся губы дрожат в нетерпеливой полуулыбке.

Правая рука плохо двигается, при малейшей попытке отдаваясь пульсирующей болью от кончиков пальцев до основания шеи, и потому я черпаю из бочки только левой ладошкой, обливаясь прохладной, сладкой водой, стекающей по подбородку. Напившись, протираю пылающий лоб, шею, грудь и замираю, слыша, как скрипит открывающаяся дверь.

Сердце уходит в пятки, но животный ужас быстро сменяется опасливой настороженностью, потому что на пороге показывается огромный шоколадный волк с окровавленной тушкой какой -то большой птицы в зубах. Янтарные звериные глаза тут же впиваются в меня, словно пытаются пригвоздить к полу. Волк медленно, не отводя взгляд, выплевывает птицу. Тихо рычит, скаля белые клыки, и начинает рябить, трансформируясь в человека.

Какие-то секунды и вот уже с четверенек вместо волка поднимается огромный смуглый мужчина, продолжающий тяжело смотреть на меня. Опускаю глаза, потому что прямой взгляд он может принять за вызов. И потому что…он абсолютно голый. Нет, я давно избавилась от излишней девичьей стеснительности, и всё же именно этот вервульф меня пугает. Я редко встречала таких крупных самцов, как в образе зверя, так и человека. И его намерения…Если ему просто нужна пара, я переживу, но ведь на Арае женщины не выживают, а значит…Вопрос лишь в том, когда и почему именно он захочет меня убить. Может быть…Прямо сейчас?

Я мечу в волка настороженный взгляд, полосую им его суровое лицо с крупными чертами, отмечаю почему-то брови вразлет, недовольно сдвинутые к широкой переносице. Мажу по могучему развороту плеч, рельефному животу, покрытому старыми и не очень шрамами, затормаживаюсь на крепких бедрах, темных жестких волосах у него в паху и покачивающемся расслабленном члене, кусаю сухие от жара губы и вновь топлю глаза в пол. Он и правда большой…везде. Впрочем, то, как до сих пор немного тянет у меня между ног после него, не позволяло в этом сомневаться.

– Как зовут? – его низкий рычащий голос словно заставляет дрожать всё пространство вокруг, и я тоже крупно вздрагиваю.

Снова кошусь на вервульфа, стараясь делать это незаметно и не поднимать ресниц. За эти несколько мгновений он уже успел подойти к грубо сколоченному ящику в углу и начать что-то там искать, стоя ко мне спиной. От левой лопатки до правой ягодицы через всю спину у него широкий белый рубец…

– Дина, – отвечаю ломким голосом, откашлявшись, чтобы прочистить пересохшее горло.

Мужчина кидает на меня косой короткий взгляд и снова отворачивается.

– Землянка? – достает из ящика военные штаны от формы Волчьей конфедерации. Старые и выцветшие, все в заплатах.