Сны и реальность Саймона Рейли

Где-то внутри меня полыхала ревность, пытаясь выбраться наружу. Хотелось что-нибудь сломать. Сзади на шкафу опасливо затрясся горшок с кучерявым растением. Ну ничего, Томеснор, на тренировку ты с нами не пойдёшь. Это единственное, что радовало сегодня.

Я наконец-то узнаю больше о мире магии и собственных способностях, буду учиться контролировать их.

Весь урок математики я ничего не записывал, пропуская слова учительницы мимо ушей и напряжённо пытаясь нарисовать в тетради лошадь. Я мог нарисовать всё, но вот коней – нет. Не получались они у меня, даже если я старался. Они были неестественными. Может, это такая расплата за мой талант?

После математики я наткнулся в коридоре на Хиромора, тот с ненавистью вцепился в мой локоть и прошипел:

– Не пришёл вчера на стрелку! Трус! Вся школа будет ржать над тобой, недоумок!

Как это не пришёл? Я там был!.. А, чары Серебринки стёрли ему воспоминания…

– Ну вообще-то сейчас надо мной школа не ржёт, – отрезал я, сверля его недовольным взглядом. Вот прикопался!

– Будет! – и он встряхнул меня. – Я всем расскажу, какой ты пугливый…

Я попытался вырваться из его хватки. Но, поняв, что это бесполезно, перешёл в словесное наступление:

– Можно вопрос? А «всем» интересно то, что я, никому не известный новичок, не пошёл драться с тобой? «Всё» вообще знают о моём существовании?

Хиромор застыл, на его лице был виден напряжённый мыслительный процесс. Он думал, что ответить.

– Ну так что, отпустишь меня? – я смотрел на него воинственно. Если он назначит повторную стрелку, будет точно понятно, что мозг Хиромского размером с грецкий орех. Ничему его жизнь не учит.

Его хватка ослабла.

– Ты ведь даже имени моего не знаешь, ровно как и «вся школа», – парировал я.

Он отпустил меня, прошипел что-то похожее на «Ты ещё об этом пожалеешь!» и ушёл, расталкивая ребят перед собой.

Победа, даже без кровопролития! Да я сегодня в ударе!

Мне не терпелось дождаться конца последнего урока, чтобы вместе с Карси оказаться на тренировке, чтобы, наконец, нормально говорить с ней. Томеснор ей, что, в своём присутствии с друзьями общаться запрещает?

Последний урок тянулся очень долго. Казалось, что время уснуло, а вот будильник ему не завезли. Я то и дело поглядывал на часы, не в силах усидеть на месте, и ёрзал на стуле.

Это был урок ОБЖ, и учитель, престарелый майор в отставке, рассказывал что-то про ядерные реакторы и как вести себя при утечке радиоактивных элементов. Его речь была достаточно экспрессивна.

– Запоминайте, находясь на улице, нужно немедленно защитить органы дыхания платком и укрыться в помещении… Рейли, что ты там ёрзаешь, будто шилом ужаленный, лучше скажи, что делать дальше?

Я вздрогнул, не ожидая, что он вообще обратит хоть какое-нибудь внимание на меня. Позориться перед всем классом? Кукорачкин злорадно хихикнул.

Так, что обычно делают люди после того, как укрылись в помещении? Наверное, снимают с себя всю уличную одежду и идут в душ?

– Чего молчишь? Язык проглотил? Радиация не дремлет! Кто тебя спасать будет, если сейчас вдруг случится катастрофа? Сдохнуть хочешь? Давай, включай свой котелок! Помоги себе сам! – учитель не сводил с меня глаз. Его голос был слишком громкий. Наверное, это было слышно даже в соседнем кабинете.

Кукорачкин продолжал хихикать. Он-то уж точно знает о радиации больше меня.

– Наверное, стоит снять всю верхнюю одежду и обувь и принять душ, – выпалил я, опасаясь, что обэжэшник от меня так и не отстанет. Почему просто не могу посидеть тихо, как мышка, не привлекая к себе внимания?

– Так. А одежда, что, будет просто валяться? – обэжэшник сузил глаза.

Я непонимающе хлопал глазами. Он хочет сказать, что надо воспользоваться вешалкой?

– Пакеты! Пакеты тебе на что! – гаркнул учитель так, что все вздрогнули.

Я слышал, как Кукорачкин шепчет своему соседу по парте: «Пусть пакет себе на голову наденет!» Сосед заржал. Затем Томеснор недобро покосился на меня. Я ответил ему взглядом, полным ненависти. Похоже, в этом классе Кукорачкин был кем-то вроде популярного заводилы, а во мне он увидел аутсайдера, которого собирался гнобить оставшиеся школьные годы.

– Так, Иванов, вижу, тебе весело! – конечно, это ржание на весь класс не осталось проигнорировано учителем. – А вот, когда бабахнет у нас реактор, никто смеяться не будет ближайшие лет семьдесят!

Оставшиеся минуты до звонка я просидел, раздражённо чиркая в тетради. У этого Томеснора чёрствая душонка. Неужели Карси не понимает?

После звонка, когда я убирал в сумку тетрадь с пеналом, Кукорачкин подошёл ко мне вместе с тремя дружками. Он недобро улыбался. Димка с другого конца класса недоумённо наблюдал за этим. Карси же успела выйти в коридор.

– Придёшь завтра с пакетом на голове, Рейли? – его лицо исказила издевательская гримаса.

– Это зачем? – я насупился, сжимая в руках пенал.

– Чтобы никто не видел твою идиотскую физиономию! Я могу дырочки для глаз прорезать, причём совершенно бесплатно.

Томеснор с дружками злобно гоготали. Я не понимал причины его нападок.

– Не знаешь, где достать самый дешёвый пакет? Не хватает денег на него? Ты не бойся, я принесу, – возвышаясь надо мной, Кукорачкин чувствовал себя королем ситуации, весь в дорогой одежде, в блестящих с иголочки ботинках. – У меня уж денег хватит! Хочешь, дам мелочь, а то милостыню просить за школой, наверное, очень утомляет?

Меня трясло от злости. Хотелось взять и съездить пеналом по его прелестному личику.

А он продолжал:

– Ты в каком секонд-хенде одеваешься? Берёшь вещи из помойки? Твоя семья живёт в бараке? Бедный, небось питаешься одними объедками, а на полноценную еду денег не хватает!

Ещё чуть-чуть, и я ему точно вмажу! Казалось, будто стекла в ближайшем окне вздрогнули. Есть чары, которые заставляют противника корчиться от боли?

– У тебя лимит на слова? Не печалься, не у всех же есть деньги, – он издевательски похлопал меня по плечу, его дружки гоготали. – Если что, это бумажки такие, которые шуршат в кошельке. Их ещё обычно на ништяки всякие обменивают.

«Просто отойди. Отойди!» Я пытался глубоко дышать и не опускаться до рукоприкладства. Хотя в моем воображении Кукорачкин уже горел на костре.

Лицо Томеснора исказила злоба, при этом он оскалился:

– И ещё, Рейли. Не смей подходить к моей девушке. Она моя, понял? – Эти слова он намеренно произнёс раздельно. – Она не будет общаться с таким отбросом, как ты.

– И что, ты ей запретишь? – процедил я, сквозь зубы. Карси – не вещь, чтобы говорить о ней в таком тоне. Пенал все ещё был у меня в руках, а перспектива набить ему морду грела душу.

И этот человек дорог Карсилине? Правда? Гнилой, как помидор!

– Ты жалок, – выплюнул эту фразу Томеснор, достал из кармана горсть монет и кинул мне их в лицо.

Монеты со звоном посыпались на пол. Меня трясло. Какие боги помогли не сорваться, было загадкой.

Убрав пенал, закрыв сумку, я стремительно покинул кабинет. Хотелось что-нибудь сломать. Дружки Томеснора смеялись мне вслед. Бездна! Да чтоб им всем провалиться!