Tristis est anima mea

Ничего не приходило в голову, и в этот самый момент телефон ожил. Таких совпадений не бывает, звонил профессор. Как обычно, голос научного руководителя был бодр, хотя и сильно взволнован:

– Никита, мальчик мой, я разговаривал с твоими родителями. Ну, объясни мне, почему ты мне ничего не сказал? Зачем ты пошел туда один? Мы же обсуждали этот вариант развития событий. Ей богу.

– Здравствуйте, профессор. Да, я как-то не сообразил, что это так быстро произойдет…

– Ну, да. Ну, да. Так обычно они и действуют. – Профессор говорил быстро и эмоционально, не оставляя собеседнику ни шанса вставить хотя бы пару слов. – Ничего, ничего. Мы обсудили с твоими родителями план действий. Завтра я с самого утра такое им устрою.

– Профессор, простите, не могли бы Вы завтра утром отвезти меня в аэропорт

– Да, да… завтра мы с тобой… какой аэропорт?

– У меня билет на завтра, на утро.

– Стервятники. Быстро сработали. Так, так. Я хотел тебя взять с собой, ну, да, ладно. Не забудь положить много носков, зимой на море сыро.

Сборы продолжались до полуночи. Когда не знаешь на сколько ты едешь, то и не знаешь, что брать. А еще это была прекрасная возможность скоротать время, было совершенно ясно, что глаз он и сегодня не сомкнет. Хотя оптимизма у него за последние пару часов прибавилось: ему обещали помощь и родители, и его научный руководитель, а это была взрывоопасная смесь. Первый раз за весь день он усмехнулся, представляя, что ждет тех, кто встанет на пути его покровителей. Жаль только, он этого не увидит. Снова дурные мысли взяли верх. В таком состоянии он провел остаток ночи.

Утро было серым и холодным, даже можно сказать злым. Впервые в жизни ему было невероятно жаль себя. Он не хотел уезжать. Не хотел расставаться со своей жизнью. Но что-то подсказывало ему, что прежней его жизни пришел конец.

Профессор позвонил как раз когда Никита домыл кружку после кофе. Они спустили чемоданы в машину и направились в аэропорт. Пока ехали разговаривали про защиту, про документы, которые уже готовы и будут направлены в Министерство, уже на стоянке, когда Никита выгрузил вещи, профессор позволил себе стать на минуту серьезным: он обнял юношу и велел тому ни о чем не переживать. Обещал, что они уладят все так быстро, как смогут и он вернется домой, добавив:

– Не хватало еще, чтобы такой светлый ум был заперт и использован бездушной бюрократической машиной.

Потом велел Никите идти.

УЧРЕЖДЕНИЕ

Оглядываясь назад, Никита не мог точно вспомнить, что происходило в тот момент вокруг, его мозг как будто закрыл глаза и не видел ничего и никого. Поэтому воспоминания о поездке очень и очень смазаны. А вот аэропорт Анапы он запомнил очень хорошо. Возможно, из-за его нового знакомства. Он крутил головой, стоя посередине зала прилета, в надежде увидеть встречающего с табличкой, но не находил свою фамилию.

– Юдин. Давай за мной. – Владелец скрипучего голоса прошел мимо и начал удаляться в сторону выхода. Никита увидел лишь слегка сгорбленную спину в каком-то бушлате. Он пытался догнать своего встречающего, но чемоданов было много, и он все никак не мог поравняться. Оказалось, что встречают его на… буханке. Но что больше его поразило: встречающий оказался… женщиной. Когда она повернулась к Никите лицом, он замер с открытым ртом. Что-то из ряда вон выходящее происходило: он совсем размяк, настолько что уже не мог отличить мужчину от женщины. Хотя надо отдать должное: мадам приложила некоторые усилия, чтобы стереть с себя следы женственности.

– Что стоим, доктор. – Скрипучий голос прозвучал с издевкой. Встречавшая явно выказывала свое недовольство вновь прибывшему

Ко всем бедам не хватало еще пренебрежения со стороны этой чудаковатой особы.

– Доктор, путь неблизкий. А у меня дел сегодня еще невпроворот. Давайте уже усаживайтесь – В голосе женщины звучал металл, а у Никиты, честно говоря, в настоящий момент совсем не было сил на то, чтобы кому-то доказывать важность и значимость своей персоны. Поэтому он молча устроился на сиденье рядом с водителем и отвернулся к окну. Снова не угадав как события будут разворачиваться в дороге.

Как только машина тронулась, тишину нарушил скрипучий голос:

– Марина Владимировна Шапкина. Старшая… Для Вас просто Марина Владимировна. Отвечаю за ВСЁ! В Учреждении. Но люблю, когда меня не тревожат. Мне велено оказывать Вам, доктор, всяческое содействие. Но это не значит, что мне все это нравится. Больше 20 лет прошло как нас закрыли и никому дела не было. И вдруг неожиданно кто-то решил наверху, что можно вот так вламываться и раздавать приказы. Еще чего… – Никита не совсем понимал зачем она ему высказывает все это. Но решил молчать, тем временем его собеседница, уверенно рулив авто, закурила сигарету с совершенно жутким запахом и приоткрыв окно, продолжила:

– Запомните, уважаемый. Я не уборщица, не повариха, не ваша нянька и тем более не подопытный кролик. Поэтому сразу Вас предупреждаю: не надо просить меня убирать, стирать, готовить и тем более донимать расспросами. У меня масса своих дел. То не нужны никому, то присылают всяких там недоучек, вынюхивать тут.

Это уже было чистое хамство. Никита видимо от череды последних событий не смог сдержаться:

– Марина Владимировна, понимаю Ваше негодование. Но поверьте, я меньше Вашего хотел оказаться в таком захолустье, после успешной защиты диссертации. И попрошу Вас впредь, выбирать другой тон в разговоре. Если мы с Вами в рабочих отношениях, то давайте соблюдать субординацию. Только если, конечно, Вы тут не главврач. Я, кстати, так и не услышал Вашу должность. И да… попрошу запомнить – меня зовут Никита Константинович – В этот момент он вспомнил как на одной из его медицинских практик главврач одной городской больницы разговаривал однажды с медсестрой, которая решила, что она главная в отделении. Он никогда не мог подумать, что когда-нибудь ему придется прибегать е подобному тону. Но как оказалось, он возымел эффект. Сначала воцарилось молчание, спустя пару секунд тишины он услышал:

– Я старшая медицинская сестра Учреждения, по совместительству завхоз и все другие должности, которые остались в Учреждении. И нет, я не главврач.

Но то ли годы одиночества, то ли скверный характер не позволили ей на этом остановиться и Марина Владимировна добавила:

– Захолустье. Сами Вы захолустье. У нас тут такие профессора работали, Вам и не снилось. – И фыркнув, сделала глубокую затяжку, продолжила рулить. Никита тоже не сильно хотел продолжать этот разговор, поэтому стал внимательно всматриваться в проносящийся мимо пейзаж. Никита помнил Анапу из детских воспоминаний. Его отправляли в детский лагерь ребенком. Но если память его не подводила, то они двигались за город. Он немного нервничал, потому что рассчитывал, что будет не в горах. Задавать вопросы сейчас он хотелось еще меньше, поэтому решил сосредоточиться на дороге, чтобы запомнить, на всякий случай, путь.

Город сменился горами, с центральной асфальтной дороги машина свернула и устремилась вглубь зарослей. Вокруг стоял глухой лес, но дорога был асфальтированная.

Машина, не сбавляя скорости все ехала и ехала. В какой-то момент Никита подумал, что так они доедут до самого моря, или до обрыва и эта странная агрессивная женщина сбросит их и никто никогда не узнает, где он сгинул.

Он на полном серьезе обдумывал реалистичность этого варианта, учитывая все события, которые произошли за последние сутки. Но он ошибся. Машина начала сбавлять скорость и вскоре остановилась перед воротами. Современными воротами с системой видеонаблюдения. Машина подъехала ближе, Марина Владимировна, поковырявшись в поясной сумке извлекла пластиковую карточку и высунув руку в предусмотрительно открытое окно приложила к дисплею. Створки медленно стали разъезжаться.

– То есть финансирование они получают – подумал про себя Никита.

Машина медленно въехала внутрь и двинулась по дороге. На территории, также как и снаружи, лес оказался густым. Где-то виднелись тропинки, но было очевидно, что по ним давно не ходили. Спустя несколько минут они выехали из леса и оказались, на небольшой площадке, за которой располагалось красивое старинное здание, но что сильнее привлекло внимание Никиты – оказалось это и правда был конец горы. За корпусом был обрыв, а дальше, до горизонта виднелось бескрайнее море. В фильмах так показывают дома или санатории для элиты. Несмотря на то, что все было ухожено и чисто, территория, и само здание заброшены.

На фасаде была потрескавшаяся краска, окна были забиты деревянными балками, Там и тут валялись поваленные деревья, и трава была слишком высокой по бокам от дорожки. В целом создавалось ощущение запустения. А вот Марина Владимировна, наоборот, казалось воспряла духом.

– Вот и добрались – Выбравшись из машины она легко потянулась и спросила у Никиты:

– Вам сначала все показать, или пройдете в комнату?

– Я бы хотел сначала разложить вещи.

– Ну, и ладно. Берите вещи.

Внутри их шаги раздавались эхом по коридору. Двери во все помещения были открыты. Где-то стояли кровати, где-то письменные столы, в каких-то помещениях были стулья и кресла. Все было покрыто слоем пыли и паутины.

– Вот тут раньше была столовая, за ней дверь на кухню. Там холодильники и плиты. Все в рабочем состоянии. Завоз продуктов из города 1 раз в неделю. Если хотите что-то заказать себе, то в до обеда четверга оставляете мне список и деньги и в пятницу машина привозит. Вниз по лестнице прачечная. Открыта всегда. Пользуйтесь. Порошок у вас должен быть свой. Ах, да. Постельное белье – я вам выдаю 1 раз в неделю, если брезгуете и не хотите пользоваться, то купите свое и стирайте сами.

– Я не брезглив.

– Ну, и ладно.

Видимо это была любимая присказка Шапкиной. Так у себя в голове Никита называл старшую медсестру. Никак у него складывался образ Марины Владимировны. А вот Шапкиной она была отличной. А свою присказку она, кажется, вставляла в любую подходящую и не очень ситуацию.

Двигаясь дальше, Никита успел увидеть кабинет главного врача, процедурные, архив, в котором ему предстояло работать и поднявшись под самую крышу, наконец, голос Шапкиной провозгласил прибытие в его комнату. Хотя сложно это чердачное помещение назвать комнатой. Каморка была расположена на самом верху. Окна располагались высоко, но можно было со сто процентной уверенностью сказать, что вид оттуда открывался потрясающий.

– Хотелось бы узнать Марина Владимировна за что Вы меня так высоко отселили.

– Не преувеличивайте свою значимость Никита Константинович. Все просто: инженеры во все времена были странными ребятами. Эта комната соединена с остальными отапливающимися. Весь остальной корпус отключен от ветки отопления.

Помолчав немного, она ехидно добавила:

– И архив тоже. Поэтому я надеюсь вы взяли теплые вещи.

Направившись к выходу, она бросила через плечо:

– Сегодня ужин в пять. Ради исключения покормлю Вас. Завтра уже сами.

Странная она, конечно. Эта Шапкина. Если уж что-то не нравится, то будь честной до конца. А вот эти игры Никита никогда не понимал.