Tristis est anima mea

Тем не менее ровно без пяти минут пять он стоял на первом этаже в ожидании ужина. За время с момента приезда он успел разобрать вещи и позвонить родителям. Голос отца был встревоженным, он говорил что-то про новый штамм гриппа. Судя по всему, работу у него прибавится, если уж их с мамой попросили остаться на неделю для работы в лаборатории. Хотя отец и пытался шутить, что коллеги чересчур обеспокоены. Никита за время полета успел многое обдумать и понял, что вел себя слишком по-детски. Вряд ли его родители могут гордиться его вчерашним поведением. И он тоже хорош: первая сложность и он сразу звонить жаловаться. Поэтому все хорошенько обдумав, он твердо решил, что сделает все возможное, чтобы по минимуму тревожить маму и папу. Он из последних сил бодрым голосом подробно рассказал им, где он, как добраться и пообещал каждый день, утром и вечером выходить на связь. Мама обещала объявить военную тревогу, если он хотя бы раз опоздает со звонком. Еще он составил список из вещей, которые ему понадобятся и прихватил его с собой, чтобы отдать Шапкиной.

Никто не звал его, поэтому он решил пройти на кухню. Ни капли не удивившись, застав Марину Владимировну в одиночестве, поглощающую ужин и читая газету.

– О, а вот и доктор. А я все гадала придете Вы или нет.

Никита молча опустился на стул за разделочным столом. Это была типичная промышленная кухня. Все оборудование было чистым и закрытым, за исключением одной плиты и разделочного стола, который, как понял Никита был и обеденным.

Пока он осматривался, Шапкина щедро положила ему тушеной картошки с тушенкой. Поставив тарелку перед гостем, она снова села на свое место и продолжила ужинать, уткнувшись в газету.

Никита был даже рад. У него совершенно не было желания вести светские беседы. Марина Владимировна закончила первая и поднявшись, бросила Никите:

– Вы моете посуду. И будем считать, что мы в расчете.

– Да, хорошо. Конечно. Марина Владимировна. Тут вот список. Я посмотрел, что понадобится. – Никита вытащил из кармана листок.

Шапкина, не глядя в список убрала его в задний карман и как будто что-то ждала. Не выдержав, она сказала:

– Деньги.

А вот про это Никита не подумал. Он совершенно забыл про наличные. У него была карточка.

– Но… Хм… А можно картой оплатить.

Шапкиной только это и надо было:

– Картой? Тут что магазин какой-то? Или я похожа на банк?

– Но… я… мне не сказал никто…

– Ну, естественно. Вам же все, всё должны.

Казалось, эта женщина только и ждала повода, чтобы не съязвить.

– Я могу дать карточку и сказать пин – Голос Никиты звучал обреченно.

– Как будто тут дел больше нет, как возиться с Вашей карточкой. Ладно. Впишу это как производственные нужды. Вы же для работы все будете использовать. – Шапкина сменила свой тон, прочитав список.

На сегодня это был их последний разговор. Никита поднялся к себе в убежище. Ему требовалось время, чтобы привыкнуть к новой обстановке. Он включил на планшете какое-то видео и устроился на кровати. Приготовившись было к бессонной ночи, но просчитался. Лежа на скрипучей новой кровати, слушая монотонный голос и глядя в окно в потолке на ночное небо он забылся глубоким сном без снов.

Утром – проспал. Неизвестно куда он должен был попасть, но проснулся он от солнца, слепившего его через окно. Чувствовал он себя подавлено и разбито. Никита не знал с чего начать, поэтому никуда не торопился. Решил начать с завтрака. Внизу столкнулся с Шапкиной, которая шла по коридору, гремя связкой ключей.

– Доброе утро. Точнее день. У Вас похоже незапланированный отпуск. – Ехидно прогремела она своим скрипучим голосом.

– Здравствуйте, Марина Владимировна. – Никита решил игнорировать ее едкие замечания, возможно она со временем устанет и отстанет – Напомните, где архив, я бы хотел после завтрака начать

– Так вон там же он. Вчера показывала.

– Да, да. Спасибо. – Он быстро прошмыгнул на кухню, мечтая о кофе.

Быстро приготовив себе завтрак, он направился в архив. Комната, хранившая секреты пациентов и персонала. Она должна быть за железной дверью с ограниченным доступом. Дверь железная была, только она была открыта настежь и при желании любой желающий, мог попасть туда.

– Марина Владимировна! – Громко крикнул Никита. Ответом была тишина.

– Марина Владимировна! – Не сразу, но по коридору раздались неспешные шаги

– Я не глухая. Ноги уже не те, а уши еще те…

– Марина Владимировна, а почему архив открыт? Все ли дела тут хранятся?

– Ну, конечно, все тут. Как и положено. А где же еще им быть. Дверь открыта, чтобы не отсырела бумага. Отопления то нет. В комнате может скапливаться сырость. Вот я и открыла дверь. Но у меня все по правилам, доктор… Никита Константинович. Как только проверка какая или визитеры, я все закрываю. Никто без допуска туда не входил и не выходил. Можете не сомневаться.

Никита и не сомневался. Только видимо у Шапкиной есть слабые места. И чем больше таких ее проколов он знает, тем больше рычагов воздействия у него в руках.

– Ясно. Пока вопросов нет. Спасибо.

Зайдя в комнату, он начал искать выключатель. Но лампочки не оказалось в плафоне, поэтому пришлось искать новую, для это снова потребовалась Шапкина. Пока она искала лампочку, Никита из соседней комнаты передвинул стол и стул.

– А вы что тут будете сидеть? – Шапкина искренне удивилась.

– Ну, да. А где же мне сидеть?

– Так я Вам подготовила кабинет главврача. Там и окно есть, и мебель удобнее

– Да, я как-то не думал…

– Ну, ну. Оно и видно. Кому ж Вы там насолили, что Вас сюда сослали… Эй, Вы идете – Всю свою тираду она произносила, двигаясь по коридору. Посчитав, это приглашением, Никита направился за ней.

Спустя несколько мгновений они оказались в святая святых – кабинет главного врача. Никита не смог сдержать эмоций и его брови поползи вверх.

– Ну, так это, вообще-то кабинет главного. Что Вы на меня уставились. Тут столько всего, столько всего. – Она пропустила Никиту вперед.

Его взгляду открылась просторная комната с тяжелым дубовым столом, таким же тяжелым и, судя по всему, удобным креслом, за которым открывался вид на море. Одна стена была полностью закрыта шкафом, в котором было самое место лучшим энциклопедиям. Около другой стены располагалась кушетка, вся усыпанная подушками. Они уже постарели от времени и покрылись толстым слоем пыли, но было понятно какую функцию они выполняли раньше.

Если бы Никиту спросили, то он ответил бы, что именно такой кабинет всегда представлял, когда думал о будущем рабочем месте.

– Ну, что? Тут лучше, чем в архиве? – Голос Шапкиной отвлек его от размышлений, и он обратил внимание, что у нее в голосе появились мягкие нотки и во взгляде появилось что-то наподобие нежности, но он не был уверен.

– Однозначно. – Это все что Никита мог произнести.

В архиве на удивление царил порядок. Найти стеллажи с делами нужного года не составило труда. Так как никаких четких инструкций не было, то Никита вытащил первые попавшиеся папки и разместился с ними в кабинете.

Он сосредоточился на чтении. Спустя пару часов пальцы заледенели, и Никита решил сделать перерыв сварив кофе и попытаться систематизировать все, что он успел прочитать.

Это были простые пациенты и простые диагнозы. Не вызывающие особого интереса с точки зрения науки, а вот сама система ведения медицинских карт и наблюдений была необычной. Помимо основной информации о пациентах, данных анализов и всей необходимой медицинской информации в карты были вложены записки с индивидуальных консультаций пациентов с разными специалистами, содержащие не столько профессиональную информацию, сколько личные пометки относительно поведения пациентов, их динамики или наоборот, эмоционального состояния и всего, что казалось или могло показаться странным, интересным или требующим внимания. А еще были дневники медсестер. Они делились своими наблюдениями и часто не сдерживали себя в выражениях. Никита мысленно согласился, что так картина именно о пациенте была более полной и понятной даже ему, человеку, который спустя 30 лет «знакомился» с ним.

За время, пока не замерз, он успел изучить 4 истории болезни, а точнее 4 пациентов. Ничего примечательного он не заметил. Расстройства пищевого поведения, апатия, бессонница, психопатия.

Если он правильно «прочитал» подробные описания симптомов, то сейчас бы диагнозы были другими и лечили бы их иначе. Но тогда наука была не так хорошо развита.