А потом с ней случилась жизнь

– Понятно, будет видно, – обнадеживающе улыбнулась Елена Вахтанговна и стала перелистывать медицинские карты. – Людмила, – она перешла к моей соседке. – Сегодня чуть позже вызовем вас на консилиум.

Люда обреченно кивнула, и доктор перешла на другую сторону палаты.

– Галина, – обратилась она к холмику на кровати, холмик тяжело заухал, переваливаясь на бок и поднялся разбуженной женщиной с тяжелым взглядом. – Сегодня во второй половине дня будем накладывать швы, – Галя молча показала пальцами «ок», и Елена Вахтанговна перешла к ее соседке, – Ну что, Гульнара, как самочувствие?

– Да все в порядке, – ответила Гуля, и по ее голосу было понятно, что ей все равно, как ее самочувствие. Жива – и жива. – Домой хочу, к дочке, – только и добавила она.

– Скоро пойдешь домой. Скажи мне лучше вот что. Второй раз у тебя внематочная беременность (и на этот раз трубу сохранить уже не удалось), четыре аборта было… А ты еще молодая совсем, вся жизнь впереди. Каким способом вы с мужем предохраняетесь?

Гуля равнодушно пожала плечами:

– Да никаким…

– Я так и думала, – кивнула врач.

– Муж не любит презервативы. Не та чувствительность, говорит…

Повисшую паузу взорвал возмущенный возглас Дарьи:

– Не та чувствительность! Вы только послушайте! Жена теряет здоровье, через такие муки проходит, чуть жизни вот вчера не лишилась, а он: «Не та чувствительность!»

Потупленные Гулины глаза будто говорили: такова моя жизнь, и ничего тут не изменить. Склоненная головка выражала примирение со своим подчиненным положением, молчаливое согласие страдать ради удовольствия мужа. Она не делала из себя жертву, нет, просто ее мир был таким, и другого она не знала. Это поняла и Елена Вахтанговна. Сказала что-то про противозачаточные таблетки, Гуля ответила, что это дорого, доктор вздохнула и повернулась к Дарье.

– Ну что, Воронец, надумали, когда будем день рождения делать?

У меня у третьего день рождения десятого мая, вот пусть и у этого – тоже. Два брата – один праздник, один торт – удобно! Все равно ведь вместе будем отмечать.

– Вы хорошо подумали? – уточнила Елена Вахтанговна серьезным голосом. – Я ставлю в расписание и потом двигать ничего уже не буду.

– Ну да, удобно же! – подтвердила Наталья, удивляясь, чего тут думать.

– Хорошо, записала вас на кесарево десятого мая. Не прощаюсь, девочки!

– Доктор, и трубы! – спохватилась Даша.

– Что трубы?

– Трубы перевяжите во время операции. Чтобы уж больше никогда.

– Вы уверены?

– Конечно, у меня ж четвертый, – и она похлопала себя по животу.

– Ну хорошо, отмечу это в вашем согласии на операцию.

Как только врач ушла, мы в один голос накинулись на Дашу.

– Ты что творишь, мать! Околоплодные воды в голову ударили? – заорала шепотом Галя.

– Вы о чем? – не поняла Даша.

– Это иллюзия, никогда не будет у вас одного торта – всегда будет два… – меланхолично добавила Люда.

– Да они же братья, – начала растерянно оправдываться Даша, – и разница у них небольшая – всего три года. Будет общий братский день рождения….

– Наоборот, дети будут всю жизнь страдать от отсутствия своего собственного отдельного праздника, – ответила я, – а когда станут взрослыми, никогда не будут попадать друг к другу на день рождения.

Дарья обхватила щеки руками и задумалась.

– Ты вспомни себя в детстве, – посоветовала Галя, – день рождения – это единственный праздник, который ты ни с кем не делишь.

– Если ты не из двойни, – рассмеялась Люда.

– Девчонки… Что же я наделала!

Она торопливо обулась, накинула халат и поковыляла в коридор – догонять Елену Вахтанговну.

Я легла на правый бок. В окно начинало заползать своими лучами яркое весеннее солнце – время близилось к обеду.

Иногда женщина может выбирать, когда родиться ее ребенку. Иногда это делают врачи. Астрология говорит, что дата и время рождения определяют жизнь и характер человека. Я не знаю, верить ли в это, но если это так, то как быть с теми, кто родился не по своей внутренней зрелости и готовности выйти в этот мир, а по чужой воле? Чью судьбу они принимают? Навязанную или все-таки свою, и просто судьба вершится через третьих лиц…

А ведь столько всего вершится в нашей жизни через третьих лиц. Стоит ли отделять волю других людей от, скажем, сил природы? На пути Титаника оказался айсберг, но не столько айсберг стал причиной его потопления, сколько роковая цепочка решений разных людей…

Мои размышления перебили слова раскрасневшейся Дарьи, которая только что вернулась, и уже снова говорила с кем-то по телефону:

– Да, девятого будут кесарить, я договорилась. Пусть у детей будут отдельные дни рождения, – и она нам всем весело подмигнула. – Так что вернусь домой пораньше. Вам продержаться еще недельку, милая… Ты уж проследи там за Игорьком. Олег мало что понимает, помоги ему, доченька… Ну целую тебя и всех вас.

– Круглова, в смотровую на консилиум, – провозгласила медсестра, заглянув в палату.

Бесцветная Люда медленно поднялась, засунула ноги в потрепанные тапочки и зашелестела ими по полу.

– Удачи! – пожелали мы шепотом, будто опасаясь, что громкий звук может ей навредить.

Галя снова спала.

Марк не мог дождаться окончания рабочего дня. Заказчики, телефонные звонки, переговоры… Обыкновенный офисный день, а где-то там в больнице его беременная жена совершенно одна.

– Что с тобой, Марк? Ты сам на себя не похож сегодня, – Иван Сергеевич беспокойно выглянул из-за монитора компьютера. – Все в порядке?

Марк никому не говорил о беременности жены, но скрывать от Ивана Сергеевича уже не было смысла:

– Супругу сегодня ночью на скорой увезли в больницу. Она беременна.

– Вот оно как. Понятно. Не задерживайся сегодня, съезди к жене.

Иван Сергеевич был хорошим начальником. Для него не существовало нерешаемых вопросов и проблем, которые могли бы отключить его чувство юмора. Марк это очень в нем ценил, многому у него учился. Они работали вместе уже шесть лет и стали почти что друзьями, не смотря на значительную разницу в возрасте.

Но навестить жену в роддоме не представлялось возможным для работающего с девяти до шести человека. Часы посещений: ежедневно с 13:00 до 16:00. А это другой конец города, в обеденный перерыв не смотаешься. Марк решил позвонить Славе после обеда. Но разве можно по-настоящему поговорить, когда у тебя за спиной сидят коллеги, а она в палате с другими женщинами. Кому нужны эти дежурные разговоры при свидетелях? Возможно поэтому для их пары созвон в течение дня был явлением редким. К тому же они оба были заняты работой и боялись потревожить друг друга в самый неподходящий момент или отвлечь, поэтому в основном предпочитали переписываться.