Аметист: танец волчицы

– А ну-ка выпрямился! Что за вид? Руки из карманов, когда со мной разговариваешь!

Не только Маркас, но и все ученики невольно разом распрямили плечи.

– Зачёт, – нежно улыбнулась Нимфея, – умница, Беата.

– Но мне это не понравилось, – заворчал Маркас в недоумении.

Нимфея нежно улыбнулась:

– Но руки из карманов ты вынул, не так ли? Ты подчинился. Нет, на моём уроке вы не будете добиваться целей угрозами, но ведь… угроз не было. А вот психологическое насилие – вариант. В нём тоже есть своеобразное очарование.

Беата раскраснелась от похвалы.

– Ступай на место, милая. А к Маркасу спустится… – профессор пробежала взглядом лица адептов. – Что ж, прошу, Илина! А-а, княжна Виорика? Вы отсутствовали на прошлом занятии. Приятно видеть, что вы вернулись.

Виорика наклонила голову. Илина покосилась на Кэолэна, спустилась и с любопытством глянула на Маркаса. Тот довольно заулыбался.

– Меняемся ролями. Маркас, твоя задача понять, каким ты должен быть для Илины. В итоге она должна что-то для тебя сделать.

Илина облегчённо выдохнула, а лицо парня вытянулось от разочарования. Видимо, он рассчитывал, что угождать будут снова ему.

– Ты – красивая девчонка, – промычал Маркас, – давай я… э-э… буду тебя защищать, а ты мне дашь… э-э… яблоко?

Илина подняла бровь: «Только что слопал яблоко, и ему мало».

– А если у меня нет яблока? – нежно спросила она, жмурясь, как кошечка. – Может, ты чего-нибудь иного хочешь, а, Маркас?

Тот мучительно покраснел, соображая.

– Ну-у… А чего-нибудь пожрать есть? Или там… деньги?

Рыжая лишь развела руками:

– Я бедная девушка, мне нечего предложить.

И вновь стрельнула глазами на Кэолэна. Маркас растерялся.

– Может тебе чего-нибудь нематериальное нужно? – подсказала Илина.

– Чё?

– Ну там… шнурок с моей одежды? – вкрадчиво намекнула она.

– Зачем? – Маркас захлопал глазами.

Илина вздохнула.

– Ладно, яблоко так яблоко. Но после ужина отдам, идёт?

Под смех ребят, Нимфея объявила зачёт, Илина сделала реверанс, Маркас отправился на своё место, недоумевая, над кем смеются и что было смешного.

– Даглис.

Смех оборвался. Со времён покушения на кота, Даглис стал отщепенцем изгоем в классе. Но с преподавателем разве поспоришь? Парень, значительно растерявший свой апломб, вскочил и легко сбежал с задних парт к девушке. Илина опустила взгляд и сквозь зубы с раздражением произнесла:

– Может, тебе подарить котика, Даг? Но… у меня нет котика. Тогда – ножик? Что скажешь насчёт обмена: я тебе – ножик, а ты мне – свою шейную цепочку?

– Да, согласен, – торопливо и радостно проговорил Даглис. Было видно, что ему очень неуютно от всеобщего бойкота, и он был согласен на всё, лишь бы его прекратить.

Илина достала из кармана юбки перочинный ножик и брезгливо бросила его на пол. Даглис побледнел, но всё же наклонился и поднял предмет обмена. Снял с шеи цепочку и протянул девушке. Илина вытащила из кармана платок, аккуратно осторожно взяла им из руки Даглиса украшение, точно так же брезгливо кинула его на пол и… растоптала ногой.

– А нож тебе, чтобы ты… мог зарезаться… самостоятельно, – прошипела и, вздёрнув прыщавый подбородок, вернулась на место. Ещё никогда она не чувствовала себя так, как сегодня: королева, да и только.

Даглис, оскорблённый и растерянный, замер под перекрёстными недоброжелательными взглядами. Ми содрогнулась. Не хотела бы она оказаться на его месте. Но ведь он реально был готов убить кота! Нимфея задумчиво глянула на униженно склонённую русую голову.

– Я отступлю от своего правила. Любой желающий может сейчас спуститься и испытать на себе приёмы соблазнения. Даглис – соблазняющий.

Все молчали. Конечно, можно было бы поиздеваться над изгоем, но… бойкот есть бойкот.

– Ну же? – спросила Нимфея.

Декан Авиталь с интересом рассматривала лица, покачивая ступнёй в алой лодочке. И тут в тишине грохнула скамья – Дженни начала подниматься. Но корее, чем та встала, княжна Виорика подняла руку:

– Можно мне, госпожа профессор?

Нимфея кивнула, и златокудрая красавица легко выскользнула из-за парты. Даглис угрюмо взглянул на неё. Он уже не ждал ничего хорошего. Класс снова замер. Всем было интересно, что за пакость приготовила Виорика.

Княжна остановилась рядом с несостоявшимся котоубийцей и круто развернулась к однокурсникам.

– Ребята, вам не стыдно? – спросила звонким голосом. – Я не отношу себя к сентиментальным особам или к особо сострадательным личностям, но вот достойна ли одна ошибка этой негласной войны? Да, Даглис хотел поступить жестоко, согласна. Да, любому из нас кота было жалко. Но, может, всё не так, как вы это видите?

Декан перевела взгляд на Виорику, и янтарные глаза полыхнули любопытствам.

– Вспомните, профессор Брайс приказал Ми убить кота. Смогла ли бы ты, немочь, это сделать? Нет? И Брайс бы тебя выгнал, не так ли? А кого ещё вслед за Ми? Кто бы смог это сделать? Никто. Поэтому Даглис и вызвался. Он вас, балбесов жалостливых, спасти от отчисления хотел. И принял огонь на себя. А вы ему за это – бойкот.

Ребята зашептались, заворчали, лица исказились яркими эмоциями.

– И ты, немочь… Ты не заступилась за единственного парня, который пытался тебя спасти! – Виорика надменно вскинула голову, прищурив глаза. – А знаешь, почему? Потому что ты – трусиха. Бесхвостая мышь. Мы все – будем убивать. Нам со второго курса предстоит ломать в себе жалость и сострадание. К четвёртому мы сможем убить кота, ребёнка, старика… если на них будет заказ. Но вы все – распустили сопли. Факультет кисейных барышень, а не ночных убийц!

Группа заволновалась, раздались яростные выкрики, возмущённые возгласы, и на несколько минут аудитория утонула в гвалте. Посреди огня злобы точёная фигурка златокудрой княжны выглядела так… дерзко, так гордо! У Ми перехватило дыхание. Ей вот такой же смелой не стать никогда.

Наконец, когда крики пошли на спад – ни профессор, ни сама госпожа декан не мешали ученикам шуметь – Виорика отвернулась от однокурсников и протянула Даглису тонкую руку.

– Мне плевать, что думают остальные, – сказала она потрясённому парню, – но вот тебе моя рука. Рука княжны Виорики.

Шум мгновенно стих. Воцарилась каменная тишина. Виорика пользовалась авторитетом однокурсников, а та смелость, на грани дерзости, с которой она бросила вызов общественному мнению, с которой плюнула на всеобщий суд, не могла не вызывать уважения. Ми казалось, что в её ушах всё ещё звенит обличительная речь гранатовой княжны.