Мерцание светлячков

Мерцание светлячков
Анастасия Александровна Дюльдина

Сборник, состоящий из нескольких рассказов, объединенных одной темой – смерть главного персонажа.Содержит нецензурную брань.

Отныне, без тебя

Впервые я получил твое письмо через неделю после похорон.

Это было тяжелое для меня время. Я не мог смириться с твоей утратой, каждый раз стараясь найти твое лицо в толпе, вглядываясь в каждого прохожего, ища хоть какие-то знакомые черты. Но вновь и вновь меня постигало разочарование, ведь невозможно увидеть того, кто умер…

Мое сердце не хотело биться без тебя, и если бы мог, то я сам бы остановил его в тот самый момент, как замерло твое. Каждый день был словно ад, из которого невозможно выйти, лишь гореть от невыносимых мук одиночества и горечи утраты. Тебя ведь нет со мной. Я больше не смогу видеть твою улыбку, наслаждаться звуком твоего голоса, слушать, как ты смеешься, видеть озорные искорки в любимых глазах. И почему только сейчас я понимаю, как ты была дорога для меня? Почему, только потеряв, начинаешь ценить?

В тот день… В тот самый день, когда ты пропала… Мы сильно поругались, и я сказал, что ненавижу тебя, что хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни! Боже! Да если бы я только знал, чем все это обернется… Отрезал бы свой проклятый язык! Остановил бы тебя, не пустил за руль этой машины, и ты бы не слетела с дороги.

Кругом одни «если», но только моя вина в том, что тебя нет больше, и это осознание разрывает мое сердце, убивает меня, словно медленный яд. Я не знал, где ты и что с тобой в течение, наверное, нескольких дней. Все это время прозябая в своем номере, наплевав на тренировки, я думал, что ты просто злишься на меня. Непозволительная вольность для спортсмена моего уровня! Знаю, что ты непременно отругала бы меня за подобное, заметив, что я всегда так поступаю – полагаюсь лишь на «авось». Это странное русское слово я никогда не понимал, считая его синонимом какого-то ругательства.

Ты удивительная… Невероятная… И, после того, как мне сообщили о твоей смерти… я просто, наверное, и не поверил сначала. Я пытался осмыслить эту страшную новость, пытался понять, что больше не увижу тебя, не смогу извиниться за свои слова. Я уже больше ничего не смогу сделать. Ничего.

Письмо. Оно свело меня с ума, заставило кричать, пока горло не заболело, а перед глазами не заплясали черные точки. Не хотел, но очень сильно испугал своего брата, который зашел меня проведать. Он долго меня успокаивал, прижимая к себе, а я не мог остановиться – просто кричал, выплескивая наружу всю боль, что копилась эти семь дней. Невыносимо пусто в груди, и эта зияющая дыра росла с каждым днем, угрожая поглотить меня полностью, навсегда заставляя забыть себя.

Да, я страдал. Ужасно страдал. И мне совсем не стыдно признаться в этом, ведь моя боль – это единственное, что еще удерживало меня в этом мире. В мире без тебя. Без твоих глаз. Как же я хотел бы вернуть тебя! Все, что угодно отдал бы за один лишь миг с тобой! И мне представился такой случай. Даже не один.

В номере, который мы с тобой делили, когда приезжали в этот город на соревнования, я нашел твое письмо. На каждом этапе у нас были свои любимые места, которые принадлежали только нам, и о них никто не знал. И ты не забыла об этом даже после смерти…

За кроватью, под плинтусом, была дыра, которую сотрудники отеля не видели, а, может, просто не спешили ремонтировать. Это и к лучшему, ведь тогда бы ты не смогла передать мне весточку.

Маленький белый конвертик, в котором лежал листок, а на нем крупными буквами выведено лишь несколько слов. На твоем языке. Ты и раньше писала мне, когда приходилось расставаться на довольно долгое время, но всегда писала на английском, прекрасно зная, что твоего родного я не понимаю. Почему же сейчас так? Почему после себя ты оставила только это письмо, в котором я, по какой-то злой иронии судьбы, ничего не могу понять? Зачем ты так издеваешься надо мной? Почему я вновь и вновь должен переживать твою потерю?

Но, пожалуй, в тот день самым удивительным для меня было даже не получение от тебя письма, а сам факт этого! Когда ты успела сделать это? Когда положила его в это место? И откуда могла предположить, что я туда полезу? Удивительно, но меня тогда словно что-то подтолкнуло – и я вспомнил про это тайное местечко за кроватью. Да, я решил – а почему бы не посмотреть, что там? Неужели почувствовал частичку тебя?

С переводом мне помог твой друг. Не помню его имени, да это и не имеет значения. Я был удивлен, и вновь захотелось кричать, хотелось рыдать, хотелось просто умереть от невыносимой боли, которая по новой вспыхнула в моей душе. Руки дрожали, когда я забирал обратно твое письмо. На вопросительный взгляд ничего не ответил, развернувшись, зашагал обратно в свой номер.

«Вспомни наше место под солнцем»

Я прекрасно помнил это место – на мосту, проходящему через небольшую речушку. Мы часто там гуляли, отдыхая после трудных гонок, просто болтали ни о чем, смеялись, шутили. А еще любили стоять в самом центре моста и смотреть на воду. Молча, слушая только собственное дыхание, да плеск волн, разбивающихся о небольшие камни на берегу реки.

Сердце болезненно сжалось, а воспоминания просочились в воспаленный мозг, нещадно снося хрупкие преграды, что я выстроил за те семь дней без тебя. Но я больше не мог. Просто не было сил терпеть эти муки… Я пошел туда, куда ты позвала. Ведь я очень хотел бы верить, что ты видела меня, как я иду на наше место, как я стою там… один… без тебя. Просто стою, подняв лицо, подставляя его лучам солнца, которое не грело, совсем не грело. Но и здесь мне не найти покоя. Почему это место? И почему я должен был прийти сюда?

Ответ прост – еще одно письмо.

Эта догадка осенила меня, когда я случайно посмотрел на перила. В голове пронеслась яркая вспышка – воспоминание – вот ты стоишь, улыбаешься мне и, перегнувшись через край, да так, что я чуть не поседел в тот момент, указываешь пальцем куда-то. Я за плечо оттаскиваю тебя от края, нахмурившись. Я испугался, что ты можешь упасть в воду и разбиться… Какая жестокая ирония. Именно это и произошло, только значительно позже.

Я так и не посмотрел туда, просто не смог пересилить себя и отогнать ужасное видение твоего падения. А теперь могу. Теперь не боюсь. Хочу.

На выступе лежал кирпич, на котором было высечено сердце – ты это хотела мне показать? Камень? Но я понимаю, что это не в твоем стиле, не может все быть слишком просто, ты бы придумала что-то поинтереснее. Да, определенно, здесь должно быть что-то еще.

Я наклонился. Низко, как только смог, чтобы достать этот булыжник. И не ошибся. Ко дну оказался приклеен еще один лист бумаги, завернутый в прозрачный пакет. Фантазия у тебя всегда работала неплохо, стоит отдать должное.

Вот только… снова слова на твоем языке. Я не могу прочесть. Может, стоит выучить его, чтобы… Да кого я обманываю? Зачем мне теперь это все? Без тебя?! Зачем этот мир, если теперь в нем я одинок. Мне больше никто не нужен, я просто не смогу, не получится. Я умер в тот день вместе с тобой. И этого уже не исправить. Сильное чувство вины мешает думать, мешает продолжать свое жалкое существование.

У меня с собой телефон. И как я раньше не догадался о пользе интернета? Можно ведь воспользоваться переводчиком. Возможно, смысл потеряется, но здесь всего несколько слов, так что…

«Следующий по списку город. Наша любимая песня»

Я понимаю, что теперь не смогу заснуть, вплоть до того дня, как нам нужно будет лететь в следующий город. Ты идеально подготовилась. Заранее зная, в каких местах будут гонки и в каком порядке.

Люблю спорт – в нем есть ты, твои победы и поражения, твои смех и слезы, поддержка и терпение. Мы тренировались вместе, раскатывая лыжи по разбитой трассе, и всегда находили время, чтобы побыть наедине. А ведь это было нелегко, учитывая, что мы из разных команд, да что там – из разных стран! Но преград для нас не было – мы могли преодолеть любое препятствие, ведь все делали вместе…

Глаза нестерпимо жгло от нахлынувших эмоций. Скомкав в руке твою записку, я медленно осел на промерзлую землю. Чувствовал, как по щекам потекли слезы, но не стал их вытирать – это были первые слезы после… после твоего ухода.

На похоронах я не плакал. Просто не мог. Какое-то опустошение было, смешанное со ступором, в который я впал после известия о твоей гибели. Я не мог говорить, не мог изобразить на лице ничего, кроме каменного спокойствия. Ни единый мускул не дрогнул, ничего, кроме холода и отрешенности. И только в тот самый день, найдя твое письмо, я сорвался. Сначала эти крики, наполненные болью, отчаянием, гневом. А теперь эти слезы. Они очищали меня, успокаивали; пусть и ненадолго, но мне стало легче. Впервые я решил, что смогу дышать без тебя, не испытывая при этом чудовищного чувства вины.

Слезы капали на мои ладони, в которых я сжимал частичку тебя – эти строки, написанные твоей рукой, словно дыхание прошлого. Они были напоминанием о тебе. И я не хотел терять ничего, что было бы связано с тобой. Именно поэтому я спрятал измятый листок в карман. Теперь следующая остановка – наша песня. Я знал, что ты хотела сказать этими строчками. Слишком хорошо знал.

Я едва сдерживался, чтобы не улететь сразу, в тот же день. И плевать на гонки, плевать на все, лишь бы прикоснуться к еще одной твоей записке, почувствовать в ладони сухую бумагу, к которой прикасалась ты, ощутить кожей оставшееся после тебя тепло. Бред, знаю, но мне так было легче. Что еще мне оставалось, если не мечтать о том, что, как в фильмах, ты будешь жива – просто ошибка, ужасная и страшная ошибка. А на самом деле ты лежала в другой палате! Да, каждый вечер перед сном я мечтал о том, чтобы все вокруг ошиблись, а я верил бы в твое чудесное спасение!

Наша любимая песня… Я помню ее слишком хорошо, наверное, чтобы когда-нибудь забыть. Я мог бы пропеть все куплеты, даже, если разбудить меня ночью. Ты так танцевала под нее зажигательно, в том самом баре, куда…

Стоп! Тот бар, в следующем городе, принимающем этап. Значит, твое следующее письмо именно в нем? Под нашим столиком? Или ты попросила что-то передать с официантом? Но здесь был бы большой риск, учитывая, что работники могут меняться. Я почему-то решил, что стоит посмотреть именно за тем местом, где мы обычно сидели – отдаленное, относительно тихое, не считая музыки, ну и спрятанное от людских глаз. Нам не хотелось привлекать к себе лишнего внимания, хотелось побыть наедине. Я улыбаюсь, вспомнив, что один раз ты не выдержала и все-таки пустилась в пляс, когда услышала свою любимую песню… которая впоследствии стала и моей любимой.

Я не ошибся. Наш бар работал, а вот официанты были другие. Значит, ты сделала что-то иначе. Может, под столик прикрепила? Быстро направился к нашему месту, сел и заказал кофе. Когда я остался один, то быстро пошарил рукой по дну стола – пусто, ничего. С моих губ готов был сорваться разочарованный стон, ведь только здесь могло находиться твое послание. Нигде больше. Но, если я ошибся, то…

Мой взгляд упал на стену под подоконником, где выделялась маленькая дощечка. Если чуть нажать на нее, то можно попробовать достать. Руки вспотели, а под ложечкой засосало в предвкушении. Значит, ты и на этот раз придумала, как оставить для меня послание? Невероятная фантазия! И в пору бы радоваться, да на душе стало еще тяжелее, ведь сразу приходит осознание, что я уже никогда не смогу порадоваться твоим выдумкам, твоей очередной идее.

Глубоко вздыхаю, протягиваю руку и чуть надавливаю на гладкую поверхность. Убираю дощечку и вглядываюсь в темноту. Там точно что-то есть – белое, маленькое. Конверт! Значит, не ошибся! Все верно рассчитал. Просунув пальцы, нащупываю листок и тяну на себя. В горле тут же пересохло, и мне хочется воды. Простой, холодной и освежающей. Что угодно, лишь бы оттянуть этот момент. Просто хотелось подольше побыть с тобой… Каждый раз, как я беру в руки твое письмо, мне кажется, что ты рядом, а стоит только прочесть, как ты уходишь. Не хочу. Не хочу отпускать!

«Мое сердце в следующем городе. Там, где и твое»

Я знаю. Снова знаю. Камень в виде двух сердец, который мы с тобой окрестили как «наши внутренние моторы». Это тоже было наше с тобой место, найденное чисто случайно, когда мы прогуливались по городу. В одном маленьком переулке, прямо в стене дома, выложенного булыжниками, и был этот камень. Да, довольно странная постройка, вызывающая противоречивые чувства – от благоговейного страха до восхищения архитектором. Интересно, так и было задумано? Или по воле случая сложились черные камни в форме сердца?

Теперь уже не важно. Я знал, что будет моей следующей целью. И снова с нетерпением ожидал перелета.

***

Разрывающая тишина давит на мои барабанные перепонки. Здесь слишком тихо и уныло, хочется забиться в угол и укрыться руками, но я знал, что все это лишь атмосфера места. Места, где теперь ты лежишь. И куда я могу прийти в любой момент. Здесь я могу поговорить с тобой, увидеть твое улыбающееся лицо на маленькой фотографии, приделанной к бездушному, холодному камню. А на нем выгравировано твое имя, которое мне всегда так нравилось произносить, я мог долго выговаривать его, повторяя вновь и вновь, словно пробуя на вкус.

«Ты будешь со мной?»

«Конечно! Всегда»

Короткие вспышки воспоминаний – болезненных, тяжелых, заставляющих мои плечи опускаться, а руки трястись. Невыносимо. Время не лечит! Ни хера не лечит! И я уже устал от тупой боли в груди, устал от одиночества и желания плакать, кричать, биться в истерике, ненавидеть весь мир. Желание уйти следом за тобой стало просто невыносимым, желание, которому все труднее сопротивляться, которое кажется теперь таким манящим, таким привлекательным и совсем не страшным. Что до сих пор меня останавливало? Твои письма, которые я находил во всех городах, где проходили соревнования.

Везде ты оставляла мне подсказки, где искать следующее письмо, и так до тех пор, пока этапы не закончились. Последний – в твоем родном городе. А в последнем письме ты ничего мне не сказала. Ни намека, лишь одно предложение, которое разорвало мое сердце на мелкие кусочки, не оставляя больше ничего, кроме черной дыры, огромной и пустой. Эти последние строчки убили меня окончательно, не давая возможности к возвращению в реальный мир. И остается лишь тихо поскуливать от обреченного одиночества и осознания своей никчемности.

Возможно, я слишком сильно любил тебя, чтобы отпустить, чтобы поверить, что отныне мне придется идти по этой жизни одному. Смириться? Это сложно, это невыносимо, это невозможно. Такое было ощущение, словно умерла часть меня, причем, самая важная, жизненно необходимая, без которой невозможно существовать. Это как лишиться сердца, или легких, или сразу рук и ног одновременно. Я чувствовал себя инвалидом, не способным справиться с таким горем. И поддержка наших общих друзей не могла успокоить, приободрить, дать хоть немного сил. Все бесполезно.

«Ты – все, что мне нужно в этом мире»

«Никогда не оставлю тебя!»